Холодно, папочка

      Всеотец вздохнул. Ну не умел он красиво говорить, но неужели действия не сказали ему, что он любим и нужен? А Локи смотрел в глаза и ждал. Взгляд Одина был совсем как тогда, на Радужном мосту, и Богу Обмана казалось, что сейчас тихо и тяжело камнем упадёт слово «нет». Ведь так и будет, так зачем он спросил?       Один показал пасынку на кровать. Тот послушно опустился, а Один сел рядом. — Я не скажу за Тора, но он забыл даже о своей смертной, разве для тебя этого не достаточно? А мне ты нужен. Врать тебе я не стану. Я не жалею, что изгнал тебя и в других обстоятельствах я не стал бы тебя возвращать, но я никогда не хотел твоей гибели. — А как же суд? Ты сказал, что я должен был замёрзнуть на холодных камнях, — голос Локи дрожал. Он сам уже не знал, зачем затеял этот разговор. — Да, я так сказал, но скажи честно. У Лафея уже был Бюллейст, оставил бы он тебя? — Локи понурил голову и замолчал. Прошло полчаса прежде чем он ответил. — Нет. — Видишь. Ты сам ответил на свой вопрос. А по поводу первого твоего вопроса. Решать можешь только ты. Ты нужен ровно настолько, насколько мы нужны тебе. И если убрать детские, совершенно необоснованные обиды, то скажи. Я тебе ещё нужен?       И в этот миг Локи понял, что, да, Один нужен ему. Не как защита, не как поддержка, а как отец, который гордился бы им. И ещё ему нужен Тор, который хоть и не всегда думал, что и как говорит, но почти всегда ставил его на первое место, и как же ему нравилось лицо Сиф, когда Тор отпускал друзей одних и шёл в книжный зал, разыскивать его, когда он не приходил на пир. — Да, — тихо ответил Локи. Он не просил прощения, остатки гордости не позволили, но только Всеотец видел, что и это короткое «да» уже было для Локи чем-то мучительно-тяжёлым. Ему нужно было принять себя, и тогда он смог бы принять близких.

***

      Всё было тяжело и страшно. Тело потихоньку исцелялось. Слабость прошла, и Хильд успешно восстановила его сердце, и теперь можно было не опасаться, что ломка станет для него смертельной. И душевная боль всё же отпустила. Может быть не до конца, но всё же, он чувствовал себя таким живым. И хотел стать снова нужным. Он дичился Фригги, не хотел, чтобы она жалела его. Королева это понимала и теперь приходила только ночью, пока он спал. Смотрела на измождённого сына, гладила по волосам и уходила.       Локи пережил ещё шесть ломок. Две с Тором, две с Одином, и последние две самостоятельно. С каждым разом ломки становились всё короче и от этого всё болезненнее. Он научился справляться сам, он научился не голодать, хоть его и тошнило даже от запаха еды в такие дни. А ещё он научился слушать Тора, хоть так и не попросил прощения за своё поведение, а Тор, так и не напомнил ему ни жестом, ни взглядом обо всей той грязи, которую на него вылил Локи.       Так они и кружили друг против друга какой-то непонятный танец. Какая Джейн? Если погибает брат, то бросают девок и бегут к нему. Зачем нужна власть? Хочется признания своих талантов, восхищения, а не покорности из страха. Хочется, чтобы в глаза смотрели с уважением, а не ненавистью. Провожали с любовью, а не облегчением. Желали новой встречи, а не ждали когда провалишься к Хель.       И братья, оставшись наедине, молчали. Слов не было, и никто не хотел говорить, ибо страшно было нарушить и разрушить устоявшийся хрупкий мир. Иногда заходили друзья Тора. Уже не острящий Фандрал, хмурый Огун, всё такой же невозмутимый Вольштагг и понимающая Сиф.       Хоть что-то в этой жизни осталось неизменным. Локи всегда хотел сказать ей гадость, ну, или пройтись по её качествам воина, тонко намекнув, что её место где угодно, но не в боевом походе. Так они и жили целый год. Год наполненный тишиной, болью и потом успокоением.       Ломки приходили всё реже и реже, но становились всё страшнее. Измученное тело мстило за наркотики, лишая Локи возможности думать, шевелиться, контролировать себя. Это было страшно.       И в этот раз он был один. Катался по полу, скулил и не мог остановиться. Ему было больно. Казалось, что мышцы медленно срывают с костей. Кусочек за кусочком, шматок за шматком. А в открытые раны сыплется соль. Глаза давит и выжигает и ничего нельзя сделать. Только терпеть и не сдаваться. Он не червяк и не будет всю оставшуюся жизнь униженно клянчить дозу. Он больше не окажется в той клоаке, из которой его вернул Один. Только дотерпеть. Прошлая ломка длилась всего шесть часов, может быть, эта продлится меньше. Надо отвлечься, надо срочно отвлечься.

***

А у Тора переговоры с Ванахеймом. Те опять просят каких-то уступок, и так обидно, что Локи ничего толком не знает. А раньше знал, и участвовал. И его боялись и уважали. И ваны, и альвы всегда бледнели, когда он заходил в Малый Тронный Зал. Сейчас его там не ждут, сейчас его не боятся. О нём все забыли.       Как можно помнить о том, кто лежит на полу и не способен встать? И Тор уже ничем не поможет. Не потому что не хочет, а потому что не знает как. И его берёт зло. — Норны, да сколько же можно, — и он с трудом встаёт, запихивая уже стихающую боль на задворки сознания. Его всё ещё трясёт, но он, хромая и шатаясь, доходит до двери и распахивает её: — Эй! Кто там?! Сюда! — и в покои входит Сиф. Это плохо, но выхода нет. Почему-то вспоминается, как он потребовал от неё седлать ему коня, и какое лицо было у воительницы в этот момент. — Локи, — голос её мягок, она видит, что принцу плохо, — чем помочь? — Воды для умывания и мой камзол! Парадный камзол! — голос срывается и дрожит, но прежние властные нотки проступают в нём.

***

      По коридору он не идёт. Сиф буквально волочит его на своём плече, ухитряясь держать ещё и привычную ему глефу. — Локи, ты уверен? — страха нет, но она знает, что унижения маг не выдержит. — Уверен! Всё, отпусти! — он ещё немного пошатывается, цепляясь за двери в Малый Зал, но никто из эйнхериев не подходят к нему, за что он им благодарен. Воины предпочитают не замечать его слабости и не позорить его.

***

      Посол Ванахейма вздрогнул, когда дверь отворилась и без доклада, уверенной походкой в зал вошел Верховный Маг Асгарда. Он надеялся, что Локи на переговорах не будет. Надежды пошли прахом.       Тор расширившимися глазами смотрел на Локи. Привычным взглядом он успел заметить, что Локи ещё не отошёл от ломки. Норны, и где он только сил взял? — Я вернулся, — и присутствующий здесь Один поразился, насколько твёрдо звучал голос пасынка. Увидел привычную, холодную улыбку и жёсткий взгляд на послов Ванахейма. — И что я пропустил?