Сборник.

У Касаи глухо клокотало сердце в груди. Хига спал, привалившись к его плечу, задушенно сопел - всегда плохо переносил смену часовых поясов, много болел, но даже под угрозой расстрела не отменил бы поездку. Они слишком долго ждали, слишком долго готовились. Кольцо приятно холодило и Касаи то и дело теребил золотой обруч ногтем большого пальца. В детстве процедура женитьбы казалась рыжему какой-то особенной, мама говорила об этом с такой неприкрытой радостью в голосе, а на деле - тонны бумажной волокиты, недосып и поездка в другую страну. В коробке на коленях сонно шевелятся коты - им тесно, но Сейджи довольно быстро катит по тёмным улицам, совсем скоро их можно будет выпустить в дом. Вопреки любви Хиги нести несуразную романтическую чушь, про «наше» он заливать не стал. Им, по сути, кроме дома Фудзитаки и деться некуда. Касаи не особо расстроился: он и так практически не бывал дома, кормил мать историями про работу, которая была ой как далеко от родителей, зато до друзей ой как близко, так что жить у друга куда более разумно. И вообще, надо ей уже отвыкать, сыну девятнадцать исполнилось, а она всё за юбкой его прячет. На деле работа была одинаково далека как от родительского дома, так и от хаты друга. Мужа. Касаи снова трёт золотой обруч на пальце, склоняет голову, притираясь щекой к пушистым полинявшим волосам - Хига забегался так, что забыл покраситься и белизна лезла у корней. Недовольно ёжится и закрывает Фудзитаки ладонью, когда Мидзусаги открывает окно, чтобы покурить. - Сейджи, потерпел бы уже, а? Простынет же. Разноглазый молчит, заправляет сигарету за ухо и послушно закрывает окно. Хига шевелится, сонно тычется в шею горячим носом, щекочет кожу двухнедельной щетиной и болезненным дыханием. Касагава только успокаивающе гладит его по голове, шепча что-то невразумительное. До дома недалеко. Футоны, конечно, скорее всего все запылились и придётся спать как в далёкие школьные годы - в ванной, но это ничего. Это до завтра. Проспаться, убраться и можно будет жить нормально. Он будит Хигу на подъезде к дому - тот вываливается из машины как мешок с картошкой. Касагава торжественно вручает ему коробку с котами, которые тут же высовывают любопытные морды на улицу. Касаи сам перетаскивает небольшие чемоданы, благодарит старого друга и уже в доме обессиленно опускается на пол. Осознание наваливается на плечи непосильным грузом - он очень, очень устал. Хига возится с чем-то в ванной, выходит в одних джинсах (и те набекрень) и скрывается в комнате. Тащит в огромных руках сначала подушки, потом одеяла. Кажется, у него хватило мозгов не волочить всё и сразу по пыльному полу. Касаи с трудом моргает, убеждая себя, что вот сейчас он ещё чуть-чуть посидит и встанет. Дойдёт до кухни, насыпет котам в миски еды, чтобы не орали утром. Слышит шорох, звук сыпящегося в миски корма - понимает, что опоздал. Хига шуршит ещё чем-то, Касаи закрывает глаза, растворяется в звуке сыпящейся щебёнки и догадывается, что блондин справлялся с кошачьим лотком только тогда, когда Фудзитаки приходит за ним. Рыжего не очень нежно поднимают за подмышки, волокут куда-то в непроглядную тьму - Касаи лень разлеплять веки, - вытряхивают из пыльного пропахшего потом свитера. Чужие руки привычно и нежно оглаживают по бокам, чуть сжимают, длинные пальцы забираются под джинсы. Касагава лениво тянет руку вверх, нашаривает лицо Фудзитаки, ведёт выше, рассеянно запускает пятерню в пушистые волосы (надо бы подбрить ему виски, а то совсем зарос) и шепчет. «Потом.» Хига молча кивает, вытряхивает его из джинсов и погружает в мягкое лежбище. Совсем как в школе. Касаи потягивается, подгребает под голову подушку, зарывается в гнездо поглубже, что-то недовольно бурчит, когда Хига вклинивается рядом - большой и горячий, как печка. Рыжий закидывает на него ноги, блондин с громким сопением устраивается у него на плече, мягко колется щетиной, но Касаи слишком устал, чтобы такая мелочь помешала ему уснуть. Проснулся рыжий от мохнатой кошачьей жопы, ткнувшейся в лицо. То есть, теоретически, мохнатого бедра, потому что Ни каким-то невообразимым способом смог улечься на голове у Хиги и сунуть свои мохнатые полужопия в нос Касаи. Как при всех этих обстоятельствах Хига продолжал мирно сопеть оставалось загадкой века. Касагава отплевался от шерсти, набившейся в нос, спихнул наглого кота в подушки и нырнул обратно - спать, но у ноосферы, кажется, были свои планы. Затрещал телефон в кармане скинутых джинсов. Касаи накрыл голову подушкой и искренне постарался его игнорировать, а тут от продолжительности раздражителя заворочался Хига. Вытянул длинную руку, нашарил чужие джинсы, вытряхнул из них на кафель не прекращающий шуметь девайс и прижал его к уху. Всё это - не открывая глаз. Касаи даже соизволил открыть один из своих, чтобы попялиться на это через щели подушек. Ну и, в отличие от него, всегда злого с утра, Хига был лапочкой во всех смыслах этого слова. - Да? А, здрасте, оба-сан, - Касаи закатывает открытый глаз. Спасибо хоть «тётя», а не «свекровь». - Да, немного, меня так точно. Могу разбудить, если срочно нужно. А, ладно. До свидания. Касаи почти возмущён, когда телефон кидают через плечо, но тот благополучно приземляется на джинсы. Хига потягивается, шарит по импровизированной кровати руками в поисках Касагавы, прижимает найденное тело к груди. Мягко целует в макушку. - Насколько по шкале от одного до десяти ты проснулся? - Иди нахер. Хига смеётся, утыкается в рыжие волосы носом; Касаи тепло и спокойно, поэтому он закидывает на Фудзитаки руку и снова проваливается в сон. Он слишком устал для кошмаров. Поэтому просыпается он снова с мохнатой жопой на лице. На этот раз Ни решил, что в первый раз выбрал неверную тактику, так что теперь улёгся на лицо рыжему. Касагава рычит, спихивает возмущённую мохнатую тушку на подушки, вслух обещая Ни, что он за такие выходки превратится в шапку. Мстительный кот кусает его за запястье и Касаи моментально звереет, перекатываясь с явным желанием выкинуть животное на улицу. Хига просыпается - неясно, от возни или от ругательств, - сгребает рыжего обратно, тыкается горячим носом в изгиб шеи. - Пусти, - порывается Касаи. - Этот засранец второй раз меня будит! - Злюка, - сонно тянет Фудзитаки, лениво кусая рыжего за выступающий седьмой позвонок. - Твоя мама звонила. - Я в курсе, придурок, я же не спал, - фыркает Касаи, но обмякает. Всё равно из кольца рук не выберется, а месть подают холодной: до Ни он ещё доберётся. - Ты ещё спрашивал, насколько я проснулся. - Ммммм, - тянет Хига. - Не помню. Видимо, я всё-таки спал. Блин, а сколько там времени.. Касаи жмурится, прислушивается к внутренним часам и понимает, что жутко переспал. Иначе то, что мозги ощущаются как желе, не объяснить. - Часов десять, наверное, - вслух говорит он и трёт лоб. - Сколько ж мы спали, у меня мозги расплавились. Хига тихо смеётся, шарит по полу за пределами «кровати» и, жмурясь, смотрит на экран телефона Касаи. Фыркает. - Два ночи. Касагава внутренне приходит в ужас: естественно мозги расплавятся, дрыхнуть больше суток! Хига отдаёт ему телефон и снова устраивается на плече, обнимает, тыкается носом в шею. Касаи пространно гладит его по волосам и набирает смс матери. Насколько он знает её работу - она вполне может не спать, а раз уж звонила - беспокоится. В ответ на безобидное: «Привет, спишь? Извини, что так поздно» мать строчит целую простыню. Касаи выцепляет глазами из общего полотна самую важную строчку: «куда ты ездил? Если у тебя какие-то проблемы в стране, нам нужно обсудить это. Ты же знаешь, мы с отцом тебя любим и поможем, если нужно будет». И юноша чувствует, как сердце невольно проваливается в желудок. Осознание приходит слишком уж поздно: они так шифровались, что банальное сообщение о выходе-входе в зону покрытия сотовой сети упустили. Спалиться на сообщениях оператора - бесценно. Руки, обнимающие его, напрягаются - так Хига не спит. - Расскажешь ей? Касаи скребёт пальцем сенсор, раздумывая. Рассказать матери о том, что он теперь, как бы, замужний человек, стоит. Но стоит ли сейчас? Кольцо на пальце предательски холодит. Касаи злится: они столько пережили, столько преодолели (в том числе внутреннюю гомофобию: Касаи первые полгода не разрешал даже за руку себя брать на людях, вдруг «подумают») неужели неодобрение матери так его пугает? Чёрта с два. Один или восемь. «В америку. Не в этом дело.» Касаи хватает Хигу за руку, держит так, чтобы оба кольца было видно. Отправляет матери фотографию. «В этом. Мы поженились.» Хига молчит, мать даже не набирает сообщение, а Касаи бесится. Бесится в себя, нервно блокируя телефон и выкидывая его в подушки. Не так он себе это представлял, ой не так. Хига мягко целует его под челюсть, обозначая присутствие, и Касаи ненамного, но успокаивается. Сжимает его в объятиях - Хига чуть ли не урчать от удовольствия начинает, тихо смеётся, целует в скулу, - жмурится и молча перегорает.