Сентябрьское утро застыло на платформе 9¾, купая Хогвартс-Экспресс в лучах солнца.
Мимо него сновали, путаясь в полах своих свеженьких мантий, деловито-восторженнные первокурсники с огромными тележками. Кто-то плакал, кто-то бурно радовался встрече, чьи-то питомцы щелкали клювами и мяукали — словом, платформа наконец ожила после знойных летних каникул и спешила принять в свои каменные объятия всех до единого студентов Хогвартса.
У каждого из них было свое место, предопределенное негласно: семикурсники на правах старших толпились прямо у поезда, пускавшего густые клубы дыма. Ученики пятых и шестых курсов расположились в центре платформы, громко радуясь началу нового учебного года, чтобы никто ненароком не подумал, что им хочется оказаться поближе к Экспрессу, на место старшекурсников. Остальные же робко теснились у колонн или подпирали стены, с выражением завистливого превосходства взирая на дружные старшие курсы. Только у первокурсников не было своего места; они разбрелись по платформе кто куда, будто пытаясь отделаться от причитающих родственников.
Джеймс бессовестным образом курил, затерявшись в клубах белого дыма поезда. Его смоляно-черная сова Вакса гневно кашляла и била крыльями прутья клетки, но Джеймс не замечал. Его взгляд был устремлен в спину рыжеволосой невысокой девушки, которая сидела на громадном коричневом чемодане, свесив ноги и улыбаясь загоревшим за лето одноклассниками. Ее же собственная кожа не посмуглела ни на чуть, будто она все каникулы просидела в подвале.
— Сохатый, ты в Эванс дыру прожжешь, — пробормотал себе под нос Сириус, пытаясь поджечь зажатую в зубах сигарету от палочки.
— Марлин обрезала волосы, гляди, — словно не замечая ехидных реплик друга, отметил Джеймс и выпустил изо рта облачко дыма, тут же затерявшееся в паре. — Ей идет.
Светловолосая однокурсница Марлин Маккиннон, длинные волосы которой прежде густой волной рассыпались по спине, теперь щеголяла со стрижкой чуть выше плеча. Она становилась и вправду очень хорошенькой, когда заправляла локоны за уши; так вьющиеся кончики волос выглядывали над плечом, щекоча ее шею, и даже Сириус с неохотой признал:
— Ага, идет.
Джеймс фыркнул и вновь затянулся. Его взгляд вновь как бы невзначай скользнул по Лили. Она уже спрыгнула с чемодана и теперь обнимала Алису Вуд, еще одну их одноклассницу. За ней тенью маячил ее вечный спутник Фрэнк Лонгботтом.
— Лили, ох, Лили! Как же я рада тебя видеть! — донесся до него звонкий голос Алисы. Лили смеялась и обнимала Алису, чуть-чуть покачиваясь. Ее голые ноги в полосатых гриффиндорских чулках торчали из-под юбки, как две белые тонкие палочки.
— Эй, Эванс! — не в силах больше наблюдать эту идиллию, выкрикнул Джеймс. Его голос был чуть-чуть хриплым от сигарет. — А меня обнять? Что, совсем-совсем не соскучилась?
Лили выпустила Алису из объятий и резко развернулась, так что край юбки проехался по ее ногам. Ее зеленые глаза чуть сощурились, когда она медленно, четко выговаривая каждое слово ответила:
— Нет, Поттер. Ни капельки.
Улыбка и не думала сползать с лица Джеймса, хотя внутри как будто что-то перевернулось. Он уже хотел сказать что-нибудь колкое в ответ, но Лили вновь развернулась к Алисе и принялась весело щебетать о чем-то. Как будто только что не послала Джеймса Поттера.
Сириус струсил пепел с сигареты прямо на мантию Джеймса, но тот не повел и бровью.
— Сохатый, ты придурок, — констатировал Ремус, отобрав у Джеймса истлевшую до фильтра сигарету и ловко забросив ее в мусорное ведро. — Зачем опять надо было лезть к ней? Вы же только начали нормально общаться.
Джеймс повел плечом и засунул в карман мантии руку.
— Плевать. Надоело за ней бегать. Я ей что, собачка? Пусть вот Бродяга и побегает.
Сириус зашелся хриплым смехом, чем-то и вправду похожим на собачий лай.
— Свежо предание, — отметил он, незаметно бросив сигарету на рельсы. — Ты говоришь так почти каждый раз, когда она тебя отшивает. Попробуй хоть в этот раз сдержать обещание. Закончите седьмой курс, разбежитесь и не вспомните друг о друге.
— Именно так и будет, — твердо сказал Джеймс, сверкнув глазами за линзами прямоугольных очков, предметом воздыхания всех девчонок Хогвартса. Ну, почти всех.
Ремус постарался придать своему лицу максимально недоверчивое выражение.
— Да ну? Просто так оставишь ее?
Джеймс утвердительно качнул головой.
— Никаких подкатов к Эванс? Просто оставишь ее Нюнчику? — продолжал допытываться Лунатик.
В глазах Джеймса что-то мелькнуло, и он хмуро замолчал. Сириус бросил кислый взгляд на Ремуса.
Раздался гудок, и Мародеры от неожиданности чуть не спрыгнули на рельсы.
— Поезд отправляется через десять минут! — надрывалась где-то совсем рядом с ними ведьма-проводница. — Все заходим, не толкаемся…
Ее голос потонул во всеобщей радостной толкучке. Джеймс подхватил чемодан, клетку с Ваксой и направился ко входу. Черт дернул его обернуться, и он беззвучно выругался.
Эванс растерянно оглядывала толпу и с трудом тащила свой тяжеленный чемодан, отчаянно толкаясь. Ее рыжие волосы разметались, и взгляд у нее был такой потерянный, что Джеймсу вдруг стало ее жалко. Рядом столько парней, и что, никто не может помочь?
Мародеры уже почти зашли в вагон, когда Джеймс потерял из виду миниатюрную семикурсницу. Сунув Бродяге чемодан, а Питеру — клетку с совой, он нырнул в толпу, сосредоточенно расталкивая всех локтями.
Лили застряла в самой середине толпы. Чуть не плача от злости, она упорно толкала свой чемодан ко входу, правда, без особого успеха. Джеймс схватил за ручку ее чемодан и чуть не выругался: она как будто бы кирпичей туда положила!
Эванс бросила на него настороженный взгляд и расслабилась, заметив знакомую вихрастую макушку. Джеймс краем рта улыбнулся ей.
— Эй, Эванс, а теперь хочешь меня обнять? — поинтересовался он и с трудом потащил ее багаж ко входу. Лили безропотно последовала за ним.
С криком «посторонись!» он водрузил чемодан на пол вагона и запрыгнул сам, подавая руку Лили. Ее запястье было тонким-тонким, а ладони очень мягкими, и поэтому Джеймс даже чуть-чуть расстроился, когда она отпустила его.
Они зашли в первое попавшееся пустое купе, и Джеймс не без усилия закинул чемодан на полку. Эванс неловко присела на обитое потертым красным бархатом сиденье, окинув Джеймса смущенным взглядом.
— Спасибо, — поблагодарила она, улыбнувшись ему, — ну, что вытащил меня оттуда. Это было ужасно.
Джеймс почувствовал, как узел в его груди потихоньку развязывается: глядеть на покрасневшую Эванс было забавно.
— Не за что, — нарочито небрежно бросил он. — Слушай, не хочешь поехать с нами? Ну, со мной, Сириусом, Лун… Ремусом и Питером?
Если он сейчас тоже покраснеет перед этой самодовольной гриффиндорской старостой, то точно выпрыгнет из окна Экспресса.
Лили открыла было рот, но тут в купе ввалилась — иначе и не скажешь — Алиса Вуд, похожая на лохматого воробья. Молчаливый Фрэнк тащил ее чемодан. Лили захлопнула рот.
— Ой, Лили! — обрадовалась она, и у Джеймса появилось нехорошее и настойчивое желание нарушить заповедь «не убий». — Ты здесь! Джеймс, привет!
Алиса обняла его, и Джеймс немного оттаял.
— Привет, Алиса. — Он бросил взгляд на Лили. — Ну так что?
Лили виновато улыбнулась.
— Прости, Джеймс. Боюсь, мальчики будут не слишком рады.
Джеймс хотел было возразить, но дверь купе вновь открылась. В этот раз нагрянули Марлин Маккиннон и Мэри Макдональд.
Он засунул руки в карманы брюк и небрежно ответил:
— Конечно. Может, в другой раз.
Он дал одноклассницами себя расцеловать и покинул купе. Все не так уж и плохо. Ему жутко понравилось звучание собственного имени в исполнении Эванс. Джеймс. Она сказала не «Поттер», а «Джеймс».
Он без труда нашел купе, где расположились Мародеры, и зашел, закрыв за собой дверь. Вакса потопталась на насесте в знак приветствия.
— Ну что? — спросил Бродяга, подкидывая тяжелый красный мячик — наверняка какая-нибудь фамильная драгоценность Блэков, вероломно похищенная из родительского дома. — Спас свою принцессу, Сохатый?
— Ага. — Джеймс бухнулся на сиденье и незаметно пригладил торчащие волосы. — Пригласил ее к нам в купе, но тут нагрянули ее бесчисленные подружки во главе с Вуд, и она отказалась.
— Может, это и к лучшему? — подал голос Ремус. — Дозу Джеймса Поттера в жизни нужно повышать постепенно.
Питер разразился тихим визгливым смехом.
— Ну что, теперь точно с ней завязываешь? — буркнул Сириус. — Никакой больше Эванс в твоей жизни?
Джеймс широко улыбнулся.
— Вот уж ни за что.
***
В окне поезда мелькали знакомые зеленые пейзажи.
Джеймс откинулся на сиденье и закинул в рот пригоршню бобов Берти Боттс. Тележка со сладостями, которую везла симпатичная пухленькая ведьма, потеряла как минимум половину своего ассортимента после визита в их купе. Питер и Ремус чуть языки не проглотили, когда Сириус с Джеймсом высыпали им на колени ливень из конфет в разноцветных блестящих обертках.
— Вы рехнулись! — воскликнул Ремус, хватая плитку сливочного шоколада. — Черт с Бродягой, но ты, Сохатый? Решил потратить все деньги на сладости в поезде?
— Уймись, Лунатик, — беспечно произнес Джеймс и развернул яркий пакетик с мятной жабой. — Закончатся деньги — родители пришлют еще.
Ремус промолчал, и Джеймс осознал, что вряд ли Лунатику приятно такое слышать. Все-таки не у всех есть обеспеченные родители.
И теперь они сидели в мрачном молчании, каждый думая о своем. Например, Джеймс думал о том, что неплохо бы извиниться перед Лунатиком, но гордость не позволяла. По сути, он же ничего не сделал.
— Что, седьмой курс, господа Мародеры? — наконец сказал Сириус.
Опять повисла тишина. Хвост с оглушительным хлопком лопнул пузырь из жвачки Друбблс.
— И что? — хмуро поинтересовался Лунатик.
— А то, что мы должны сделать что-нибудь такое, чтобы люди нас запомнили, — назидательно объяснил Бродяга, запихнув в рот шоколадный котелок. — Пофле тофо… Пофле тофо, фаф…
— После того, как мы взорвали котел Нюниуса с «идеально приготовленным Болтливым зельем» в прошлом году, — расшифровал Джеймс, передразнивая преподавателя зельеварения Слагхорна, — мы были просто паиньками. Я не хочу, чтобы на нашем Кубке по квиддичу написали «капитан — паинька Поттер». Я хочу, чтобы на нем написали: «капитан — редкостный засранец Поттер».
Сириус наконец проглотил котелок.
— Вообще-то, я хотел сказать, что мы не делали ничего по-настоящему стоящего после того, как на третьем курсе мы сожгли все документы в кабинете завхоза, Апполиона Принглса.
— Он тогда уволился, бедняжка, — прибавил Люпин с сомнительной жалостью в голосе.
Питер удивленно вылупился на него.
— Но… Ты же… Ты же староста?.. — неуверенно промямлил он. — Разве ты не должен…
— Быть паинькой, а не засранцем? — хохотнул Блэк. — Не волнуйся, мы о нем позаботились. Ремус теперь староста школы. Будет нас прикрывать.
— Вот уж нет, — улыбнулся Лунатик, надрывая пакетик с ириской. — Мы с Лили старосты школы, а значит, на нас лежит большая ответственность. Я не могу по…
Джеймс сморщился и швырнул в хохочущего Ремуса котелком, который тот поймал на лету.
— Задолбал нудеть, — коротко оборвал он его. — Прямо как профессор Бинс. — Он немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и раздраженно спросил: — Почему тебя тогда вообще сделали старостой школы? С Эванс все понятно, но… Дамблдор же знает, что ты из нашей компании, верно?
Ремус пожал плечами и тоже лег, правда, не так, как Джеймс (тот закинул ноги на стенку и любовался на свои ботинки), а культурно примостился с края сиденья, не касаясь обувью обивки.
— Не знаю. Наверно, думает, что я порядочный. — Он поймал удивленный взгляд Джеймса. — Ты что? Я с вами, конечно.
Джеймс улыбнулся, и тонкий лед, только схватившийся между ними, треснул и рассыпался в ледяную крошку.
***
Когда поезд прибыл, над Хогвартсом уже повисли тягучие мягкие сумерки. Где-то на башнях — даже в очках Джеймс не мог сказать точно, где, — в окнах уже горел свет.
— Интересно, кто в этом году будет вести Защиту от Темных искусств? — полюбопытствовал Джеймс, когда они вышли из поезда, радуясь, что чемоданы в комнаты доставят без их участия. Домовиков, конечно, было жаль: тащить чемодан Эванс — не сказка.
— Может, кто-нибудь из Министерства? — предположил Сириус, запрыгивая в карету, запряженную невидимым для них фестралом. — Надеюсь, нет.
Джеймс подал руку пухлому Петтигрю, затащил его на карету, и та наконец тронулась, легонько подкинув пассажиров на кочке.
— Я скучал по Хогвартсу, — признался он и взъерошил густую шапку черных волос. — Даже и не думал, что буду так рад новому учебному году. И за что я люблю эту школу?
Сириус прокашлял в кулак что-то, отдаленно напоминающее «Эванс». Джеймс ткнул его локтем под ребра, но ее фамилия приятно сдавила горло.
Эванс.
Просто Эванс.
Почему именно она?..
— Хогвартс — лучшее место на свете, — просто сказал Ремус.
Они замолчали, вглядываясь в башни замка. Джеймс ощущал в себе распирающую изнутри любовь ко всему этому: к высоким каменным шпилям; к Запретному лесу, казавшемуся в детстве таким таинственным и страшным; к косой избушке Хагрида, обсаженной огромными тыквами; к учителям и ученикам, к Мародерам и Эванс. Ко всем. Кроме, пожалуй, Филча, слизеринцев, и особенно Нюниуса.
Джеймс поймал взглядом в соседней карете крючконосый профиль Снейпа. В лунном свете его бледное лицо казалось желтым, а сальные патлы — еще грязнее. Джеймса передернуло, и он от души порадовался, что дружба Лили со Спейпом закончилась раз и навсегда в тот злосчастный летний день у озера.
Карета вновь подпрыгнула, и они въехали во внутренний двор Хогвартса, вымощенный каменной плиткой. Там уже толпились сонные первокурсники, прибывшие на лодках. Некоторые из них, с нетерпением ждущие Распределения, тщетно пытались стряхнуть с себя щупальца сна.
— Распределение — это нестрашно, — сообщил Джеймс маленькой темноволосой девчушке, перемахнув над низким бортиком кареты и с изяществом ловца спрыгнув на землю. Сириус вежливо поаплодировал. — Краска смоется с лица недели через три.
Первокурсница отчаянно покраснела.
— Какая краска? — пролепетала она.
— Цвет твоего факультета, — охотно объяснил Джеймс. — Красят лица магической краской. Молись, чтобы ты попала на Гриффиндор или Пуффендуй: проходить три недели с зеленым или синим лицом — не шутка тебе.
Девчонка выглядела так, словно и правда хотела начать молиться.
— Шутка, — рассмеялся Джеймс и легонько хлопнул ее по плечу, но девочка просела чуть не до земли.
— Зачем ты пугаешь первокурсников? — укорил его Ремус, торопливо прикалывающий к мантии значок старосты. — Не видел Лили? Мы должны отвести их в Большой зал.
Джеймс посерьезнел и добросовестно покрутил головой, приметив у кареты около ворот копну отчаянно-рыжих волос.
При тщательном рассмотрении оказалось, что это Гидеон Пруэтт, их однокурсник. Рядом вылезла еще одна точно такая же голова, как Джеймс справедливо предположил, его брат, Фабиан. Лили нигде не было.
— Я ее не вижу, — честно признался он Ремусу. Сириус зевнул и окончательно стянул с шеи галстук, последние пару часов державшийся только по памяти.
— Я хочу спать и есть. Можно в произвольном порядке, — заявил он и запихал красно-золотую ленту в карман.
Джеймс подвернул рукав мантии, а когда поднял глаза, он заметил Лили прямо у соседней кареты. Глаза у нее возбужденно горели.
— Вы никогда не угадаете, что я сейчас узнала! — торопливо проговорила она, даже чуть-чуть подпрыгивая на месте. — Невероятно!
— Не томи, Эванс, а то лопнешь сейчас, — с безразличным выражением лица протянул Джеймс. На самом деле ему настолько не терпелось узнать, что же так удивило Лили, что он тоже чуть не начал подпрыгивать.
— Я опять опоздал на собрание старост? — огорченно переспросил Лунатик и саданул кулаком по карете, так что она чуть покачнулась. — Что случилось-то?
Лили лихорадочно сжимала и разжимала пальцы.
— В этом году… — она обвела взгляд толпу собравшихся вокруг нее гриффиндорцев; правда, в толкучку прибилось и несколько когтевранцев и пуффендуйцев, — … в Хогвартсе проводится Турнир Трех Волшебников!
