Другой брат

      Деймона мутило. Он так до конца и не смог осознать то, что произошло.       Когда некоторое время назад Стефан обратился к нему за помощью и рассказал о своем желании вернуть Кэтрин, Деймон не отнесся к этому серьезно. Несмотря на то, что Пирс была притягательна и умело крутила ими обоими несколько столетий назад, знаком ее личности был однозначно минус, и Деймон не понимал, как брат не заметил этого.       Деймон старался не вспоминать время, когда он был человеком. Тогда все было по-другому. Он не любил говорить, что он был другим, потому что это звучало слишком банально и глупо. Но это было действительно так — человек Деймон Сальваторе сильно отличался от вампира Деймона Сальваторе.       Человек хоть и любил гулять, всегда знал, когда нужно остановиться, в то время как для вампира не было границ. Для человека важнее всего была его семья и ее благополучие, для вампира — он сам и его удовольствие. Человек горой вставал за своего брата и был готов рискнуть ради него всем, а вампир с легкостью покинул его, чтобы жить для себя. Человек еще верил в то, что жизни можно дать шанс, в то время как вампир принял ее тьму и безысходность.       Деймон бы соврал, если бы сказал, что никогда не любил Кэтрин. Любил. Может, даже слишком сильно. Именно поэтому глубоко внутри него было сокрыто презрение к самому себе, потому что он позволил себе чувство любви прежде, чем понял, что его используют, им играют и манипулируют. А он ненавидел, когда кому-то удавалось обвести его вокруг пальца.       Он помнил свою любовь к Кэтрин — дикую, извращенную, разъедающую его сознание и мешающую здраво смыслить. Рядом с Кэтрин Деймон терял голову — от ревности к брату, от осознания, что он может быть ее не достоин, от первой сильной влюбленности, от неопределенности, так как Кэтрин не давала жестких гарантий никому. Она играла ими, как мячиками в пинг-понге, и они послушно ждали ее решения.       Но когда Кэтрин пришла к нему со своим признанием, Деймон понял, что оно ему не нужно. Он сам наигрался в любовь и больше в ней не нуждался. Ему не нужно было раскрытое сердце Кэтрин — девушка была не интересна ему больше, и он хотел двигаться дальше.       Но Кэтрин не была готова принять отказ. Деймон сам плохо помнил тот день: их ссору, ее слезы и угрозы, его сорвавшийся крик, пожар… Он понимал, что одновременно хотел и не хотел этого: без Кэтрин его жизнь — и жизнь его брата — стала бы лучше, потому что у них не было бы камня преткновения и у них появился бы шанс жить дальше с чистого листа: но с другой стороны Деймон с трудом мог представить мир без Кэтрин Пирс. Он мог бы убить ее, но только ее тело — ее образ навсегда впечатался в его память.       И даже храня в голове воспоминание о том, как разгоралось пламя, как кричала Кэтрин, Деймон смотрел на Елену и чувствовал, как внутри все сжимается. То же тело, но другая душа. Тоже страстная, трепетная и жадная, но не такая. И это убивало. Деймона трясло каждый раз, когда Елена, сама того не зная, повторяла какой-нибудь жест Кэтрин. И разумом он понимал, что это не жест Пирс, а просто движения пальцев, но все равно…       Деймон ощущал образовавшуюся пропасть между ним и Еленой и с трудом держал себя в руках, потому что помнил близость с Кэтрин и понимал, каким будет телом Елены без одежды. И это была еще одна причина его ненависти к самому себе.       А еще одним поводом был тот факт, что он проворонил момент, когда Стефан решил переметнуться на сторону Кэтрин. Он всегда был легко ведомым, им без труда мог управлять кто угодно, нужно было подобрать правильные слова. Но Стефан не был дураком — он никогда бы не пошел на что-то, если бы не видел там что-то полезное для себя.       Тут все было ясно — Кэтрин пообещала ему себя. Деймон с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Стефан действительно купился? Именно тогда, когда он был так нужен, брат предпочел променять его на размытое будущее с его старой любовью? Деймон не мог этого понять. Слишком глупо, эгоистично и… обидно?       — Дьявол…       Деймон слышал разрезающие тишину крики и морщился каждый раз, словно забыв о том, что совсем недавно сам был причиной творящейся в городе суматохи. Но то время было будто в другой жизни — он помнил, как хотел навести свой порядок в Мистик-Фоллс, а вместо этого теперь готов сражаться за каждого его обитателя. У жизни странное чувство юмора.       Он чувствовал всех этих вампиров — почти все недавно обращенные, обезумевшие от количества дешевой крови рядом, не контролирующие себя и не думающие о последствиях. С одной стороны это было хорошо — Деймон легко мог управлять их сознанием, но с другой — жертв будет в разы больше, поэтому нужно было торопиться.       Вибрирующий в кармане мобильный заставил встряхнуться, и Деймон прижал телефон к уху.       — Бон, тебе лучше звонить с хорошими новостями.       — У меня все готово, — голос прерывистый и явно утомленный, но довольный. Деймон облегченно выдохнул и прикрыл глаза. — Я навеяла иллюзию того, где находится бо́льшая часть людей, — все пойдут в мэрию. А там только дай мне знак — и я перекрою им выход.       — Я уже говорил, что ты очаровательна в своей кровожадности? Прости мне мой каламбур.       — Я делаю это не для тебя, — ощетинилась Бонни, и Деймон закатил глаза. — Будь моя воля — ты бы находился там вместе с ними.       — Как хорошо, что мы в одной команде, верно?       Бонни не ответила, Деймон лишь усмехнулся, услышав частые гудки, и убрал мобильный в карман куртки, оглянулся через плечо и посмотрел в сторону заброшенной мэрии.       Если верить Бонни, то в скором времени вся армия Кэтрин начнет сдвигаться туда. В том числе и Стефан. Деймон, стараясь держаться в тени, чтобы не привлекать внимание, двинулся дальше по улице, не до конца зная, как ему поступить — он должен был остановить Стефана, но идти против брата…

***

      Елена знала, что это неправильно. Ей сказали сидеть дома и не высовываться, так как она обычный человек и может пострадать. Аргумент с Бонни не сработал — она была ведьмой и едва ли не управляла всем процессом, а Елена… Елена сидела на подоконнике, до побеления пальцев сжимая мобильный и глядя в окно.       Ей было страшно. Она не знала, чем закончится этот день и начнется ли следующий. Изредка она слышала приглушенный шум с улицы и жмурилась, зажимая уши руками. А потом, наплевав на все и убедившись в том, что все дома спят, накинула джинсовку и выскочила наружу.       Она не понимала, зачем это сделала. Ее подтолкнуло слишком много эмоций, и она просто не сдержалась — рванула в сгущающиеся сумерки и затерялась в них.       Елена боялась. Боялась за свою семью, боялась за свои друзей, которые жили в городе, боялась за родной Мистик-Фоллс, который не был похож на самого себя, боялась за тех, кто сейчас противостоял Кэтрин и ее армии. И боялась за себя, что следующий шаг окончательно перевернет ее личность.       Но сидеть на месте и ждать звонка она больше не могла. Нет ничего мучительнее, чем ждать сообщение, которое может быть темнее кофе, а еще хуже — может не быть. Елена старалась не думать о том, что ставшие ей дорогими люди могут погибнуть этой ночью. Кэролайн с ее лучезарной улыбкой, Бонни с самыми добрыми глазами, о Стефане и его предательстве она вообще не размышляла, боясь в том, что начнет винить себя и окончательно утонет в море эмоций, Деймон…       Ускорив шаг, она поглубже засунула руки в карманы и наклонила голову вперед. Когда — если, поправил ее мерзкий голос в голове — все закончится хорошо, она поговорит со старшим Сальваторе, они во всем разберутся и примут решение. Но какое может быть решение, если в этот момент больше всего хотелось вцепиться в него и не отпускать, что бы ни происходило?       Елена устала бороться. Слишком долго между ними была пропасть, переплетенная с тишиной. Нагнетающая, удушающая, разъедающая изнутри. А тишина не любит, когда ее перебивают. Поэтому Елена молчала и давилась, снова и снова давилась учащающимся пульсом каждый раз, когда Деймон был рядом.       Ей снова хотелось запустить пальцы в его волосы, прижаться губами к бледней коже у основания шеи, почувствовать его грубые пальцы на своей талии, ощутить прерывистое дыхание на ухом, услышать рваный шепот и развратные сиплые слова, стягивающие внутренности узлом.       Встряхнувшись, Елена зашагала даже, мысленно обругав себя за картинки в голове, возникшие более чем не вовремя. У нее будет шанс все наверстать с Деймоном, сейчас было важнее найти всех, и, не зная другого ориентира, Елена направилась в сторону мэрии.

***

      Елена практически сразу увидела Бонни, стоящей у входа в подвал. От здания тянулся клубами дым, едкий запах разъедал легкие, а языки пламени вырывались из трещин в стене. Бонни направила обе руки на дверь, что-то бормоча себе под нос, она явно не видела Елену, подскочившую к ней.       — Бонни!       Та вздрогнула и перевела мутный взгляд на подругу.       — Ты не должна быть тут!       — Я знаю, я не могла оставаться дома! Где все?       — Кэролайн должна наводить порядок в городе, — она провела рукой по лицу и измученно вздохнула, зажмурившись на мгновение.       Бонни замолчала, не решаясь продолжать, и Елена вцепилась в ее руку.       — А Деймон? Где он?       — Ну… — она замялась, кусая губы, — ты же знаешь, что сделал Стефан?       — То, что он выбрал Кэтрин вместо нас? — Елена стиснула челюсти, скрывая ярость. — Да, мне рассказал Деймон. Не могу сказать, что я была удивлена — Стефан всегда отзывался о своей бывшей куда эмоциональнее, чем стоило бы. Но предать в разгар действия… Это подло.       — Вроде того, — Бонни кивнула, снова сосредоточенно глядя на здание мэрии.       Елене не понравилось то, что подруга усердно избегала интересующий ее вопрос, поэтому, коснувшись ее руки, она снова привлекла ее внимание, пристально глядя в горящие глаза Бонни.       — Где Деймон, Бонни?       — Деймон… — она устало покосилась на подругу, — Деймон там. Вместе с Кэтрин, Стефаном и… — следующее имя далось ей с трудом, — Энзо и остальными. У него не было выбора — они бы не пошли, если бы он не был с ними.       — Бонни… — голос подвел Елену, и она пошатнулась. Она повернулась к зданию мэрии и прижала руку к губам. — Ты… ты хочешь сказать, что Деймон… не может выйти?       — Он вампир, Елена, — пояснила Бонни, — а ни одно сверхъестественное существо не может покинуть здание, пока я не уберу чары. Они там… закрыты. Ни войти теперь, ни выйти. Я поставила защиту на Кэролайн, чтобы ее не тянуло сюда, но все остальные…       — Ты должна вытащить его! — не слушая ее, Елена бросилась к мэрии, но Бонни сжала ее руку, не пуская дальше. — Это же Деймон!       — Это был его выбор! — перекрикивая ее, произнесла Бонни. — Он согласился пойти на это, чтобы избавиться от Кэтрин! Ты ничего уже не сможешь сделать!       — Но я не могу! — она дергалась, пытаясь выбраться, но Бонни держала крепко, перехватив ее запястья и удерживая на месте. — Я должна освободить его. Ты ведь помогла Кэр? Скажи, что мне делать, и я вытащу его. У меня получится, все будет в порядке, я просто…       — Елена, там и Энзо, — Елена осеклась, увидев в глазах подруги слезы, — и мне тоже больно. Но это правильно. Так должно быть. Все должно решиться. Сейчас. Этой ночью. Знаешь, сколько людей погибло ночью? Невинных людей. А все из-за того, что братья Сальваторе вернулись в наш город. Это их вина. И они должны заплатить за это. Деймон согласен, поэтому он там — помогает нам изнутри, исправляя свои ошибки.       — Бонни, но это же… — язык не слушался ее, — это же Деймон…       — Я понимаю, — Бонни притянула Елену к себе, отворачивая ее от полыхающего здания и вынуждая уткнуться ей в кофту. Она успокаивающе гладила ее по спине, сдерживая собственные рыдания. — Правда, я понимаю… Но это правильно. Это правильный поступок.       — Деймон… — простонала Елена, цепляясь за ее плечи и кусая губы в кровь, с трудом держась на слабых ногах.       — Деймон мертв, — прошептала Бонни, закрыв глаза, — мертв, как и остальные вампиры. Кошмар закончился.