relationships 101

                           Уже полчаса как Чонгук постоянно себе что-то хмыкает под нос. И почему-то каждый раз это происходит, когда у стойки ошивается Тэхён, ожидая заказа у Юнги. Последний постоянно наблюдает за Чонгуком, что увлечённо листает какой-то журнал.       Когда Тэхён подлетает в очередной раз, Чонгук подаёт голос:       — Ты знал, что занимаясь часто сексом, можно стать в скором времени импотентом?       Тэхён смотрит на друга как на кусок непонятного тупого существа.       — Что за бред? — на вопрос Чон лишь пожимает плечами, говоря, что это всё в журнале написано.       И буквально через некоторое время Чонгук смеётся и зачитывает ещё один факт:       — Из-за курения твой член станет совсем микроскопическим, Тэхён.       — Будем вдвоём с маленькими писюнами ходить, а потом как в Могучих Рейнджерах объединяться, чтобы было комбо.       Чонгук пропускает мимо ушей трёп, продолжая читать. Бариста и официант облокачиваются на стойку и словно Чона и вовсе нет, начинают заговорщически шушукаться. Только всё это действо происходит на повышенных тонах.       — Может, ему не дали? — интересуется Тэхён, демонстрируя размер предполагаемого члена Чонгука своими указательным и большим пальцами. — Ну, знаешь, как бывает — кого-то боженька обделил, а тот и страдает, вымещая злость на окружающих.       И тут в разговор вникает Юнги, чего странно — поддерживающий подобную тему.       — А может у него не обрезанный, вот он и комплексует? Женщины обычно любят обрезанных. Есть один факт: двое из трёх обрезанные. Ты обрезанный?       — Я — да, определённо, — с восхищением утверждает Тэхён. — А ты?       — Я тоже.       И оба оборачиваются на Чонгука. Тут не нужно добавлять «а вот и третий», все всё поняли без слов.       — Может, хватит говорить «обрезанный» по сто раз в одном предложении? Говорят, это указывает на неудовлетворенность в личной жизни, — на самом деле Чонгук придумал это, лишь бы увести от себя какие-либо дебильные разговорчики. В принципе, он вообще многое что придумал за сегодняшний диалог с двумя сексозависимыми людьми. Вот в чём-чём, а в Юнги он сегодня аж разочаровался. Чон думал, тот не такой фрик.       А потом Юнги добивает окончательной фразой:       — Может, он просто ревнует? — а после отходит к клиенту, оставляя сконфуженного Чонгука и удивлённого Тэхёна одних. Ким переводит взгляд на друга, а тот решает, что ему важно сказать:       — Ты же понимаешь, что это звучит ещё бредовей, чем факт про импотента?       Тэхён хмыкает, мол, всё порешали, тема закрыта.       — С каких пор ты веришь этим бабским журналам? — Тэхён оборачивает журнал к себе лицевой стороной, читая название. — Я почти угадал. «Дамские утехи»? И как давно ты обзавёлся вагиной?       Тут поспевает Юнги, фыркая от смеха и чуть не проливая очередную кружку кофе, а после они оба хлопают себе пятюни. Чонгук на это кривит губы и просит долить ещё кофейку в свою опустевшую кружку.       — Ан-нет, прости, как яйцами обзаведёшься, так угощу.       Когда в живот прилетает несильный удар кулака, Тэхён смеётся несмотря на дискомфорт, и послушно подливает кофе.       — Это называется вымогательство.       — Это называется дискриминация.       Чонгук ждёт Тэхёна уже добрых два часа, а из-за ливня, что идёт на улице, люди всё набегают и набегают.       — А ты мог бы и помочь, — говорит на возмущения Тэхён. Чон-то мог бы и помочь, но у него сегодня выходной, а то, что Тэхён заменяет сменщика из-за просьбы по доброте душевной, не значит, что они будут пахать вдвоём.       Они договорились встретиться, чтобы помочь Чонгуку переехать. Поначалу идея была так себе — Чонгук не привык сидеть на чьей-то шее, особенно на шее того, кто посягает на его член. Но Тэхён очень настойчивый и вредный, и, возможно, Чонгук не уверен, но в нём взыграло любопытство — какой Тэхён на самом деле, в повседневной жизни. К тому же вариант жить «не в кафе» был намного лучше, если так посудить, а то директор в последний раз чуть не заподозрил, что один из его работников живёт в комнате отдыха, да ещё и с котом. Ладно, Митча бы простили и погладили по головке (если смогли бы), но вот Чонгука по головке нихера не гладили бы за гениальную идею.       А мысль «какой же на самом деле Тэхён» пришла внезапно, когда он пытался заснуть после той непонятной ситуации с облизыванием его губы. Было неимоверно стрёмно подпускать к себе Тэхёна так близко. Но сколько себе сам Чонгук не говорит, что его не тянет к мужским прелестям, дыхание его всё же остановилось, и появился некий интерес, может ли быть Тэхён не таким дебилом с замашками гея-мазохиста, и если да — какой он, нормальный Тэхён?       Чуть позже подъезжает сменщик, благодарит за помощь и говорит, что деньги за отработанные часы достанутся Тэхёну.       — Это всё? — скептически интересуется Тэхён, указывая пальцем на рюкзак с Митчем за спиной и на небольшую дорожную сумку. Особо вещей у Чонгука много не было, а после разгрома так и вовсе поубавилось вдвое. Поэтому — да, это всё.       Отпахав шестнадцати часовую смену, Тэхён выглядит мягко говоря, как говно. Раздавленное, сбитое внедорожником говно. Чонгук посмеивается над другом, хотя в душе соболезнует — это очень изнурительно столько часов пробегать на ногах.       Чонгук за последнее время не раз бывал у Тэхёна дома, но в этот раз ситуация другая, и обстановка тоже кажется другой. Он будет здесь жить какое-то время. Тэхён предупреждает сразу, что спать гость будет на диване, так как спальня — его личное пространство, которое забито его вещами, и только его. А потом говорит, что Чонгуку просто не понравится там. И когда Чонгук открывает комод, дабы освободить одну полку и разложить там некоторые свои вещи, он давится возгласом удивления. Разговор о «забитых личных вещах» имеется ввиду в прямом смысле.       Глаза Чонгука комично-широко распахиваются и таращатся на Кима.       — Это… что? — он просто указывает пальцем, даже не желая брать эти вещи в руки. Тут и так всё ясно, а Тэхён прекрасно помнит, какие вещи лежат на верхней полке.       — Это… игрушки, — с таким же наигранным шоком отвечает Тэхён. Он потешается как может.       — Секс-игрушки, — уточняет невинная душа.       Тэхён пожимает плечами, состроив лицо, как ни в чём не бывало (а другое, видимо, всё же бывало, если вы понимаете о чём это мы), и говорит так, словно пустячок:       — Других игрушек я не держу.       И не поспоришь. Там целая коллекция какой-то пугающей херни. Единственное, что узнаёт Чонгук — это члены, кляп и наручники, остальное ему не хочется даже видеть.       — Я спать, — говорит Тэхён, под гравитацией опрокидываясь на кровать прям спиной, как мешок чего-то тяжёлого. Он прикрывает глаза предплечьем, избавляясь от любого света. — Пока я в отрубе, не устраивай оргию. А если всё же устроишь, то разбуди меня, я хоть посмотрю.       — Это будет гетеросексуальная оргия.       — Кто сказал, что я буду смотреть на баб? — на его губах расцветает усталая усмешка. Даже в таком состоянии он умудряется шутить. Или всё же не шутить?       Улыбнувшись, Чонгук закрывает первый ящик и открывает второй, в котором куда приличней: одну половину занимают стопки рубашек разных тёмных и светлых тонов; а другую — подставка с коллекцией дорогих часов. Чонгук оборачивается и смотрит: на тэхёновом запястье ни разу не красовалось ни один из этих ювелирных красот. Возникает серьёзный и логичный вопрос: он — Бэтмен? Нет, херня, он скорее их украл.       В третьем ящике находится нижнее бельё, и Чонгук думает, что вот оно — можно выкинуть нахер и засунуть своё. Господи, у него есть одни трусы с множеством маленьких членов, какого хера, чувак?       — Я нашёл свой ящик, все твои семейники я выкину в окно, — говорит Чонгук. Слушая тишину, он оборачивается. — Я устраиваю гей-оргию, — вторая попытка. Теперь наверняка ясно, что Тэхён спит.       В один ящик у Чонгука помещаются все его скудные пожитки, это заставляет грузно выдохнуть. Чонгук решает, что Тэхён не будет против, что он закидывает свою дорожную сумку под совершенно чужую кровать.       Как-то странно и быстро всё получается: вот недавно у него была квартира, за которую жалко отдавать деньги в целом, но она была его. Теперь же он как перебеглая крыса — с одного места на другое. Чонгук падает задницей на пол и встряхивает волосы, логично считая, что в его жизни произошло небольшое безумие.       Он отрывает взгляд от края простыни, не заметив, как уставился в одну точку, а перед ним — парень; совсем без сил, с видимыми синяками под глазами, но такой беззаботный и живой. Кажется, будто его ничего не заботит, но так ли это?       На улице всё такая же мерзкая погода, и остаётся лишь надеяться, что к рабочим часам тучи развеются и можно будет не бежать по лужам, пачкая единственные боты.       Глядя на спящего парня, Чонгук решает, что этому придурку не помешало бы немного тепла: хватает сложенное одеяло, расправляет, и на долю секунды тормозит; он не мамочка — и небрежно скидывает одеяло на парня, накрывая того с головой.                                   В следующий раз они видятся, когда Тэхён восставший выползает из комнаты. Чонгук рад сообщить, что на часах перевалило за восемь, и уже скоро собираться на работу. А потом он обводит хозяина взглядом и давится: Тэхён в коротких шортах, на которые Чонгук молится лишь бы член не выглянул из-под кромки и не поздоровался с ним; в тёплой и мягкой на вид толстовке, которая, кажется на размер больше. Видок у него ещё тот: на щеке след от подушки, и возможно присохшая слюна, но не факт.       Просто нереально не спросить:       — Ты вроде в джинсах ходил. С каких пор ты носишь такие шорты?       Тэхён пожимает плечами.       — С тех пор, как ты въехал.       — Зато честно.       Всё внимание сконцентрировано на том, как Тэхён спросонья пытается понять, почему из кофейника в кружку ничего не льётся. Фыркнув, Чонгук решает, что пора сваливать от греха подальше.       — Ты, маленький кусок говна, — доносится возмутительное рычание вслед. До него дошло.       Окей, думает Тэхён, его дом — его правила. Никто не будет воровать у него последний кофе из-под носа, к тому же, надо давать поблажку — какой человек становится человеком, если он не выпьет хотя бы кружечку? Кощунство чистой воды.       — Пол — это лава! — быстро выкрикивает Тэхён и запрыгивает на стойку, удобно там усадив свою хитрую задницу. Чонгук от испуга, что, сука, он не вправе облажаться, подрывается на диван. И как бы он аккуратно и плавно не пытался запрыгнуть, он всё равно проливает половину кофе из кружки на пол и немного на свою белую футболку.       — Я тебя убью! Это была последняя кружка кофе!       — Будешь знать как забирать мой последний кофе, — Тэхён кажется довольным. Ни тебе — ни мне.       Вот, значит, как. Хорошо, раз так, значит, играем по харду.