Паучиха

Сариша отложила ступку с травами и устало потянулась. Серебро в тёмных волосах поймало отблеск заката и засветилось тускло-красным. Вот уже три дня она пыталась выходить молодого княжича от смертельной раны. Но сталь въелась глубоко, выходить не желала. И не только тело травила, душу огнём жгла. Где наследник мог напороться на проклятый клинок, если его денно и нощно охраняли люди князя, Сариша не знала, догадывалась конечно, но мысли держала при себе и расспросами к правителю не лезла, не первый год все-таки при дворе. Но среди Великих домов слухи ходили, мол, княжна то первая, что бесплодной оказалась, да в монастырь была сослана, кого-то из черноглазых наняла, убийство княжича запросила. Было ли это правдой Саришу не волновало, не сейчас по крайней мере. Вот потом она обязательно нашлет какое-нибудь проклятие на виновного. Отыщет и нашлет. Да такое, что бы плоть с него лоскутами слезала, чтобы кости от одного движения в пыль стирались, чтобы… Ещё что-либо девушка додумать не успела, на кровати, среди подушек и простыней молодой княжич зашелся кровавым кашлем. Времени оставалось совсем мало. Когда Сариша уже успела поменять бинты, да напоить больного сонным отваром, в комнату вошла княгиня. Статная и высокая Милослава, не проронившая и слезинки на похоронах отца, давилась рыданиями у кровати сына вот уже третий день. Чудесные, крупные лалы, украшавшие перстни и серьги женщины, потускнели и приобрели траурный, почти чёрный цвет. Девушка, давая матери увидиться (проститься - горько скользнуло по языку) с сыном, отошла к гобелену, висевшему у соседней стены. На красном фоне был изображён золотой лев, лапами охвативший солнце. Знак правящего рода. Сариша рассматривала его с четверть часа, не смея перевести глаз на княгиню. Но когда всхлипы стали особенно горькими, девушка не выдержала. Тихо запели на тонких запястьях браслеты. Лишь один взмах, одно движение пальцами и точно платок из тончайшего козьего пуха заклятье обернулось вокруг Милославы. Взгляд её стал затуманенным, слегка сонным. Девушка позвала служанок и наказала бережно отвести госпожу в её опочивальню. Сариша захлопнула за княгиней дверь и зло сощурила глаза на заходящее солнце. - Глупое светило, не твой ли знак пылает на стягах молодого княжича, не твой ли храм стоит посреди города, не твой ли лик превозносят и почитают? Почему не доглядела, не уберегла? Пусть ты не любишь таких как я, но прошу, о небо, прошу, помоги, дай знак… Солнце в последний раз лизнуло стол, окрасило кровавым травы и закатилось за горизонт. Комната погрузилась во тьму. Сариша вздохнула, сделала лёгкий пас рукой, и над потолком расцвёл светящийся шар. Комнату сразу заполнили тени. Длинные, чернильно-черные. Они копошились по углам и под кроватью, пытались схватить девушку за подол длинной юбки, рассказывали все то, что успели услышать за день. Она отмахивалась, но все же на секунду довольно улыбнулась. Ночь – её время. В свете светляка княжич казался восковой фигурой, одной из тех, что называют големами, куклами, послушными чужой воле. Тени заинтересованно толпились у кровати, но ближе подползать боялись, в итоге девушка согнала их под стол и наказала сидеть там. Не мешаться. Тонкие пальцы опять сминали травы, кидали их в ступку, меняли повязки, накладывали мази, перебирали тонкие нити, вьющиеся вокруг мальчика. Раньше они были толще, прочнее, обвивали его плотным коконом, представляли собой единое полотно – ауру. Но проклятое железо разорвало связь и продолжает рвать сейчас. Сариша пусть и была пряхой - человеком, что мог ткать из духовных нитей, но остановить прожорливый клинок была не в силах. Осколки слишком глубоко проникли в глубь тела, любое плетение просто не успевало их вытащить и оказывалось «съеденным». Княжич беспокойно заворочался, скидывая одеяло. Его лоб покрылся испариной, тело скрутило спазмом. Тонкие нити натянулись, задрожали, грозясь разорваться. Похоже ребёнок не переживёт сегодняшнюю ночь. Сариша вздохнула, в который раз за день, и взглянула на мальчика. Светлые пряди прилипли ко лбу, щеки лихорадочно краснели… ему ведь всего десять… о, бездна! Она перевела взгляд «не смотри, не смотри, не смотри на него!» на стол у окна, он весь был облеплен тенями. Они передвигали пучки трав, скребли столешницу, и кажется пытались опробовать старую ступку на зуб. Ту самую, что в свете заходящего солнца показалась ей залитой кровью… кровью! Ведь, что есть кровь? Это монеты жизни, деньги души! Клинок нельзя обмануть, нельзя уговорить, но можно подкупить, но крови княжича не хватит, а значит… она с сомнением посмотрела на свою руку, значит ей придётся платить своей. Выбора нет, времени тоже, а потому… Уже теряя сознание Сариша довольно отметила, что все получилось.