***
На синей с белой окантовкой табличке, воткнутой на обочине, я прочел название поселка «Верхопольцы». Дальше по дороге виднелся симпатичный домик из красного кирпича, окруженный невысокими вишнями. Шоссе уходило вверх по склону холма, и дома разноцветными точками были рассыпаны по обеим сторонам. Мы с Ромашкой осторожно подобрались к боковой стене дома, прислушиваясь к лаю собак и доносящемуся шуму: крики, одиночные выстрелы, тарахтение моторов. Скорее всего перезагрузка случилась недавно, и люди только начинали проявлять признаки заражения. Представляю, что сейчас ощущали родственники, гладя, как их домочадцы сначала сходят с ума прямо на их глазах, а потом вдруг начинают испытывать к ним нездоровый гастрономический интерес. Я передернул плечами, поймал вопросительный взгляд Ромашки. - Ты крови боишься? - Не знаю, - растерялась она. Задумалась. – Когда руку порезала ножом, в обморок не упала. Так, противно было всего лишь. - Гхм, это ничего не означает. А… если обглоданное тело увидишь? – продолжал допытываться я, тем самым решая вопрос: чего ожидать от спутницы, когда мы будем пробираться через место бойни? Придется ли мне тащить ее тушку на своем горбу, или ограничимся вывернутым желудком и бледными щечками? - Фу, мерзость какая! Обязательно постоянно говорить гадости? Не волнуйся, визжать и отключаться не буду… И, вообще, давай уйдем отсюда подальше. Мне их вопли на нервы действуют, - прошипела Ромашка. Девчонка отчаянно пыталась храбриться и выглядеть крутой амазонкой, но я видел, как она вздрагивает от каждого крика и, повинуясь древнему инстинкту, съеживается, неосознанно старается защититься от непонятной угрозы. Север, ты просто безжалостная скотина! Тащишь мелкую в самое пекло. И вместе с тем понимал, что чем быстрее мы отсюда свалим, тем в большей будем безопасности. Где-то на периферии кольнуло сожаление: впустую потраченное время, без толку израсходованные силы, и пустой карман, в который ничего не положишь. Потому что ты, глупец, беспокоишься за девчонку, а не за собственную шкуру. И вместо нормальной охоты только и делаешь, что ищешь безопасные тропки. Чертов благородный рыцарь! - Привыкай, эти вопли ты еще много раз услышишь на протяжении двух недель,- угрюмо отозвался я, через вишневые заросли, благо листьев практически не было, наблюдая за обычной для перезагрузки картиной. Мимо, в сторону шоссе, пробежал мужик лет сорока, беспомощно размахивая руками и тряся объемным пузом над тугой резинкой треников. По его следу тащились несколько только что «родившихся» пустышей, безнадежно отставших, но не сдававшихся в надежде урвать жирный кусок мяса. С соседней улицы, перпендикулярно пересекавшей ту, где сидели мы, вырулила «девятка» и, взвизгнув тормозами, исчезла за поворотом. - И так каждый раз? – выдохнула рядом Ромашка, будто бы незаметно придвигаясь ближе. Смеяться над ее страхом было бы верхом неэтичности, тем более, что сам не так давно точно так же напуганным щенком жался поближе к вечно спокойному Салюту. Перезагрузка – это страшная штука, подавляющая и вызывающая желание бежать без оглядки. Я знаю рейдеров, которые относятся к ней гораздо проще: перезагрузившийся кластер – это просто огромный склад, источник новых шмоток, оружия, всяких безделушек. Они подавляют в себе любые чувства по отношению к попавшим в Улей людям и просто делают свою работу. Видимо, у меня эта способность еще не выработалась, либо я изначально родился мягкотелым. Но смотреть на чужие страдания до сих пор не могу спокойно, по этой же причине не раз и не два вляпывался неприятности. И, чувствую, этот рейд также будет наполнен «яркими впечатлениями»… - Доставай пистолет. Будем избавлять тебя от комплексов, - скомандовал я Ромашке, выпрямляясь у стены и следя за передвижением пустышей. По пути сюда я сделал крюк и наведался в свой тайничок. Теперь моя спутница была вооружена куда лучше, чем в начале, оставалось дело за малым – попрактиковаться в стрельбе. Пока что из «Макарова» с глушителем, чтобы не привлекать внимания. Пустыши и бегуны для этого – идеальная дичь. А после займемся их крупными собратьями и, наконец-то, начнем отрабатывать наш общий долг. - Я не хочу… - затрясла головой Ромашка. – Они же людьми были… - Ключевое слово «были». Тебе все равно придется это делать, хочешь ты этого или нет. - А патроны не жалко? - Не топчись на любимой мозоли, - хмыкнул я. – Гораздо хуже будет, когда тварь начнет отгрызать мне ногу, а ты даже выстрелить в нее не сможешь из-за глупых предрассудков. Говорю в первый и последний раз: такие, как эти, - я указал на пустышей, - уже не люди, это ходячие мясо- и костедробилки, лекарства от этой болезни нет, но в их головах есть то, без чего не выживем мы. Поэтому ответь себе раз и навсегда, хочешь ли ты стать закуской или хочешь жить? Ответила? Тогда доставай пистолет и тихо за мной. Я нарочно не дал Ромашке возразить и первым пополз вдоль хлипкого забора вслед за группой зараженных. Но моя спутница и сама не горела желанием оставаться одной, поэтому вскоре я услышал первые в длинной очереди матюки по поводу цеплявшихся за волосы и одежду и царапающих кожу веток. Мы выползли из зарослей к самой обочине, обогнав пустошей, и затаились за кустами. Твари пошатывались и спотыкались, но упрямо тащились по следу. Мне при их виде всегда почему-то приходило на ум сравнение с бродячими собаками – больными, облезлыми, возможно блохастыми. Через несколько часов после перерождения их одежда превращается в рваное тряпье, заляпанное грязью, экскрементами и кровью, они бросаются на все съедобное, не брезгуя и полу обглоданными костями, собачатся между собой за лучшие куски. Вылитая стая бродячих псов. - Выбери себе одного и прицелься. Помни, что стреляешь ты не из гаубицы, поэтому постарайся попасть в голову. Я подстрахую. Ромашка закусила нижнюю губу, сжала пистолет обеими руками и долго прицеливалась в бредущую первой тварь. Смешно признаваться, но в этот момент я волновался куда больше, чем в свой первый раз, и, похоже, куда сильнее, чем сама Ромашка. Пустоши приблизились на расстояние в метров десять, когда девчонка спустила курок, и выбранная цель рухнула мордой в щебень. Остальные заурчали, беспокойно озираясь и топчась на месте в поисках возможной жертвы. Ромашка без моих подсказок уложила еще двоих. Оставшиеся занервничали, от их возбужденного урчания завибрировало в ушах. - Ладно, сматываемся, пока не набежала целая толпа, - я тронул Ромашку за плечо, увлекая обратно к кирпичному дому. Оттуда мы огородами добрались до пустыря, где, скорее всего, по выходным устраивали рынок-барахолку. В моем родном поселке, где я провел всю юность, тоже была подобная традиция, плавно перетекшая в смысл существования – для многих это был единственный источник дохода. Сейчас место пустовало, не было ни палаток, наскоро сделанных из труб и брезента, ни деревянных лотков, ни просто ящиков или ковров. Зато мое внимание сразу привлек большой полукруглый ангар из железобетона. Строение было старым, если судить по поросшим зеленовато-сизым мхом бокам и потекам ржавчины на железной двери. Но им до сих пор пользовались – к ангару вела протоптанная до глины дорожка, а, значит, внутри можно было укрыться без риска быть придавленными рухнувшими перекрытиями. Сломать замок было делом пары минут, он, похоже, здесь вообще просто для красоты был повешен. Железная дверь поддалась с характерным скрежетом, и мы вошли внутрь. Внутри – хоть глаз выколи, поэтому я достал трофейный фонарик и осветил внутренности строения. Типичный ангар, ничего особенного. Под арочным потолком угадывались в темноте поперечные железные балки перекрытия, протянувшиеся и по бокам до самого бетонного, щербатого пола. Вдоль стен валялись деревянные ящики, как целые, так и переломанные, кучи мусора и прочих следов человеческой жизнедеятельности. На секунду меня увлекли милые сердцу воспоминания, чувство праздника, которое неизменно возникало при посещении рынка. У обычно строгой бабушки всегда можно было выпросить конфеты, а потом долго стоять и наблюдать, как дед спорит с дядькой-крепышом о преимуществах той или иной удочки. - Север, ау! Я встрепенулся, осмысленно взглянув на мельтешащую перед носом руку Ромашки. Ее хозяйка хмурилась и явно задумывала какую-нибудь пакость. Хитрые глазенки выдавали с головой. - Так, стажер, отставить шуточки, - донельзя серьезно рявкнул я, посветив фонариков прямо ей в лицо. Ромашка возмущенно ойкнула, прикрыла ослепшие глаза ладонью. А я продолжил: - Остаемся здесь. Поедим и передохнем. Я тщательнее обкатаю свою думку, и приступим к работе. - А мне не расскажешь? Знаешь, одна голова хорошо, а… - А наличие мозгов внутри – бесценно, - перебил я, выуживая из груды хлама ящик поцелее и пристраивая его вместо стола. Оттуда же вытащил еще два – для «посидеть». На импровизированный стол из рюкзака перекочевали каша с мясом в консервных банках, хлеб и наш десерт – персики в собственном соку. Я жестом пригласил Ромашку к обеду. - Почему ты не живешь в стабе? – с набитым ртом спросила спутница, не заботясь о манерах за столом. - С пустыми карманами в стабе делать нечего. Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать, - я потер большим пальцем о подушечки указательного и среднего. – Постоянно сидеть на месте невозможно, хотя бы из-за трясучки. Опять же Дар куда быстрее прокачивается в полевых условиях. - Почему бы не найти работу в стабе и изредка кататься на прогулки? – не унималась Ромашка. – Я много таких видела. Сидят себе на месте и вполне прилично живут. - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Такое прокатит только в большом развитом стабе. Например, в Полисе. Там даже умудрились построить вполне цивилизованную жизнь. Людей охраняют круглосуточно, зараженных даже на расстояние пушечного выстрела не подпускают к стенам. Чего уж говорить, если у них даже дети начали рождаться! В мелких и бедных стабах такой роскоши нет. Хочешь жить – умей вертеться и раскорячиться. Мне проще в одиночку бродить, копить спораны, а потом несколько дней отдыхать в стабе. Мне никто не должен, и я никому не должен… Был… Ромашка виновато потупилась, тяжело вздохнула. - Иногда мне кажется, что проще было бы, если я сразу стала монстром. Раз и готово, без мучений, - пожаловалась она, глядя в пустую банку. Узкого пучка света от фонарика, поставленного вертикально на землю между нами, едва хватало, но я четко разглядел мокрые щеки своей спутницы. Наверное, в этот момент она ждала каких-то подбадривающих слов, но, если честно, хотелось просто помолчать. Я придерживаюсь принципа, что помогать надо действием, нежели пустыми словами. Не она первая и не она последняя прошли через эту философскую фразу. Так и не дождавшись от меня участия, Ромашка сама успокоилась, вытерла слезы со щек, шумно шмыгнула. Пока она устраивалась на короткий отдых, я отошел к железной двери и осторожно выглянул наружу. В ангар звуки с улицы почти не проникали, и сейчас шум, царивший снаружи, оглушил. Далеко отходить от нашего убежища я не рискнул. Короткая же разведка показала, что последствия перезагрузки достигли своего апогея. Местность вокруг выглядела так, словно по ней катком прошлась война. Я заметил нескольких пустышей, увлеченно обгладывающих труп. Показалось, что вдалеке метнулся за дичью бегун. Процесс, нечто вроде «круга жизни» местного разлива, запущен. Скоро сюда сбегутся монстры покруче и начнется настоящая свистопляска. Впрочем, что-то подсказывало, что они уже здесь. Я поспешил вернуться в ангар и поднял на ноги Ромашку. Следующие минут десять-пятнадцать мы потратили на обсуждение плана охоты. Я не был уверен до конца, выгорит ли у нас что-нибудь, поскольку план был безумен и сотворен впопыхах. Ни один уважающий себя человек не полезет добровольно в пасть зараженному без должной мотивации и хорошей подготовки. Что ж… хотя бы мотивация у нас была железобетонная…***
В «Верхопольцах» в тот роковой день творился ад. Я на секунду попытался представить, что испытали люди, когда на их родной поселок опустился густой туман, воняющий химической кислятиной. Авария? Террористическая атака? Война? Нет, не смог. Воспоминания о собственных ощущениях в первые минуты после перезагрузки успели померкнуть за этот год, вытесненные на задворки памяти более яркими впечатлениями. Одно знал точно – уж страху они натерпелись, будь здоров! Улей никогда не скупится на эту эмоцию. Я продвигался по улицам, стараясь держаться укромной тени домов, заборов или бурьяна. На нервы действовало доносившееся со всех сторон урчание, от воплей перепуганных людей внутренности заворачивались узлом. По пути мне встречались зараженные, увлеченные поисками еды и «прокачкой своего уровня». Твари старательно отжирались, подрастали и, в скором времени, они станут выглядеть поистине чудовищно. Ненавижу, как же я ненавижу перезагрузки. И если бы не крайняя нужда, хренушки я бы сунулся сюда до тех пор, пока всех жителей бы не подъели. Глупо полагать, что ты один можешь помочь всем иммунным, можешь всех их спасти от страшной смерти и вывести к относительно безопасному стабу. Знаю, что кое-где существуют группы рейдеров, которые специально ездят на свежие кластеры и подбирают новичков. Сам, конечно, не видел таких, но Салют врать бы про такое не стал. Что ж, хорошие парни эти рейдеры, уважаю… Под свои думки я вышел к перекрестку. На другой стороне дороги возвышалось окрашенное кремовой краской здание, над крыльцом которого понуро трепыхались от ветра знакомые триколоры в золотистых креплениях. Честно говоря, было абсолютно все равно, что это за здание. Но крылечко мне пришлось по душе, оно удобно изгибалось, защищая с двух сторон точно, и немного прикрывало с третьей. А четвертой стороны открывался хороший обзор на весь перекресток. Проверив округу на предмет опасности, я на всякий случай снял «Сайгу» с предохранителя, и кинулся через открытый участок к облюбованному крыльцу. Доскакал! А сердце готово было выскочить из груди, пока я устраивался на новой позиции, и на лбу выступил липкий холодный пот. Мало ли какая гадина могла притаиться и выскочить из кустов. Но никто не выскочил. И вообще на перекрестке было подозрительно безлюдно. И мне разом поплохело гораздо больше. Ведь если здесь не ошиваются вездесущие бегуны или хотя бы пустыши, то это может значит только одно – рядом бродит опасная и крупная тварь. «Низшие» зараженные не любят подобное соседство, потому что даже своими недомозгами понимают, что могут запросто стать обедом для элиты, если не найдется ничего повкуснее. Ай, Север, ну что ты дрейфишь?! Ты же и сунулся сюда ради большой добычи. Смелее, парень, живым ты из этого мира все равно не выберешься. Мысленный пинок слегка успокоил расшатавшиеся нервы, и я тщательно огляделся. Напротив моего укрытия с левой стороны перекрестка располагался вездесущий супермаркет «Пятерочка», рядом аптека, а чуть дальше по той же стороне ряд магазинчиков: «Оптика», «Одежда для всей семьи», какие-то агентства. С правой стороны – дорога уходила вниз и терялась между обычными деревенскими домами, обнесенными резными заборчиками. Впереди же, в проеме между домами, я заметил, как дорога вливалась в широкую, открытую площадку, усеянную одноэтажными строениями по типу «ларек». Шестое чувство подсказывало, что именно оттуда стоит ждать опасности. Большому монстру трудно перемещаться среди узких улочек, поэтому и околачиваться он будет скорее всего там, где попросторнее. Понимая, что именно такие зараженные нам и нужны с Ромашкой, я, скрепя сердце, осторожно двинулся к площадке. «Пошумим?» - спросил я себя и, получив отрицательный ответ от всех внутренних органов, вскинул карабин. Одиночный выстрел разорвал тишину и эхом прокатился между домов, исчезнув где-то вдали. - Давай, покажись, образина клыкастая. Я же знаю, что ты рядом и очень хочешь отведать вкусной человечинки, - сквозь зубы процедил я, тщательно осматриваясь вокруг и пытаясь угадать малейшие признаки присутствия развитого зараженного. Но пока что усмотрел только пустыша, который как мог спешил на звуки выстрела с дальней стороны площадки. И вдруг словно по спине мазнули чем-то обжигающе-горячим. Я резко обернулся. Крупная тварь с мощным лбом, словно поделенным надвое продольной вмятиной, ссутулившись, появилась из-за забора. Во взгляде читалась неприкрытая плотоядная жажда, в оскаленной пасти виднелись двойные ряды острых зубов. Под темно-серой кожей бугрилась трудно пробиваемая броня, на длинных толстых руках или лапах выпирали шипы. Рубер. Собственной персоной. Последняя стадия среди зараженного перед элитником. - Сволочь, - только и мог выдохнуть я, осознав, что все это время, пока я тут беззаботно стоял и глазел на площадь, рубер за моей спиной присматривался, какой бы кусок поаппетинее оторвать от моей бренной тушки первым. Я медленно подался в сторону, обходя чудовище по кругу. Рубер тоже пошевелился, сделал несколько шагов в мою сторону. Я не мог понять, отчего тварь медлит, но радовался этому промедлению неимоверно. Мне бы пару секундочек, пару мгновений… Успеть, добежать… Я сорвался на бег в тот момент, когда рубер чиркнул когтями асфальт дороги. Тварь заурчала, предвкушая увлекательную игру в догонялки, призом в которой будет глупый, но вкусный и питательный, человечек. Я же изо всех сил несся обратно, думая только о том, чтобы не уронить карабин. Без него мне ХАНА! Дома проносились мимо в цветастом калейдоскопе, зараженные радостно урчали, завидев меня, но тут же спешили прочь, едва замечали рубера. Последний не отставал, хотя и не особо напрягался. Какой игривый гад мне попался, однако! На территорию рынка я влетел с форой в полсотни метров. Легкие жгло каленым огнем, воздух я хватал ртом, никак не мог им насытиться и шумно пыхтел на всю округу. Про ноги и говорить нечего, их я вообще перестал чувствовать. Так и подмывало оглянуться, но я очень боялся упустить даже миллисекунду своего отрыва, ибо это могло стоить мне жизни. Ангар. Распахнутая дверь. Я притормозил, уходя вбок, и по стенке рванул к противоположному выходу. Уже в проеме обернулся, чтобы увидеть, как рубер вбежал внутрь и растянулся на бетонном полу, покрытым скользким льдом. Маленький сюрприз для твари, должен же мой Дар хоть на что-то быть годным. Неожиданная помеха замедлила рубера, и пока он барахтался на полу, скрежеща когтями по льду, раздался оглушающий выстрел. Пуля из дробовика вгрызлась в голову твари, а две следующие буквально разворотили ее правую половину. Рубер еще пару секунд судорожно дергался, затем бесформенной кучей осел на полу. Я издал протяжный полустон – полувыдох, согнувшись пополам и упершись руками в колени. Не верилось, что мы сумели уложить рубера, хоть щипай себя до посинения. До этого момента мне еще ни разу за весь год не удавалось грохнуть без пяти минут элитника. Осуществилась мечта идиота! - Север, сними меня отсюда! Я выпрямился, запоздало вспомнив про свою спутницу. Ромашка сидела верхом на поперечной балке под крышей ангара и честно старалась не выронить тяжелый дробовик. - Ну помоги же! Эта штука, капец, тяжелая, у меня руки сейчас отвалятся, - пожаловалась Ромашка, с укоризной глядя на меня сверху вниз. - Иду, иду, - отозвался я, отложив карабин и становясь под балкой. Ноги слегка разъезжались на льду, стоило приложить усилие, чтобы стоять прямо. – Давай ружье, аккуратно. Ромашка передала мне дробовик, который я бережно положил на пол. Потом пришлось повозиться с девчонкой потому, что она вдруг вспомнила, что боится высоты, и ни в какую не желала прыгать в мои распахнутые объятия. Черт, удивительно, как мне удалось ее туда запихнуть! Наконец, Ромашка оказалась на земле, потягиваясь и охая от боли в затекших конечностях. На убитого рубера она старалась не глядеть. - Я больше не хочу сидеть в засаде. Это кошмар какой-то, думала, с ума сойду. Сидишь в темноте и пялишься в одну точку. Я боялась, что засну, а ты все не идешь и не идешь. - Хорошо, в следующий раз ты будешь завлекать монстра, я, так и быть, посижу в уголочке, подремлю, - съязвил я, доставая из спрятанного в груде хлама рюкзака нож. Приставными шагами добрался до рубера и примерился, как лучше извлечь спораны из нароста. – Ромашка, посвети-ка фонариком. Ни черта не вижу. Ромашка достала фонарик и встала рядом, светя на нарост. Глазки зажмурены, мордочка брезгливо скорчилась и отвернута в сторону. - Может, сама хочешь заняться вскрытием? Неужели ты ни разу в жизни не препарировала лягушку? Тут все тоже самое: разрезаешь, достаешь содержимое и… - Боже мой, заткнись, Север! Ни слова больше, иначе меня вырвет прямо на тебя! – вскрикнула Ромашка, роняя фонарик на лед и, оскальзываясь и балансируя, бросилась к выходу из ангара. И все это под мой веселый хохот. Красная по самые уши Ромашка вернулась, когда я уже закончил с рубером и мирно сидел на ящике, жуя корку от батона. Что поделать, люблю корки, сил нет. - С облегчением, - ухмыльнулся я. - Дурак, - огрызнулась в ответ девчонка, продефилировав мимо к своему рюкзаку, выудила фляжку и долго пила воду, шумно фыркая. - Живчика тоже отхлебни. Я еще не видел сегодня, чтобы ты его пила. Ромашка стрельнула в меня недобрым взглядом, но послушалась. Ага, видно ей доступно разъясняли, что может случиться, если не употреблять этот напиток. Хуже смерти, чем от спорового голодания, в Улье придумать невозможно. Это очень мучительная пытка. - Что у нас дальше по плану? Я задумался: - Похоже, идея с засадой себя оправдала, поэтому предлагаю и дальше придерживаться того же плана. Сейчас у нас с тобой… - я быстренько подсчитал в уме нашу выручку, - двадцать четыре спорана плюс из моих личных запасов штук двенадцать, то есть в общем количестве – тридцать шесть. Да плюс я нашел шесть горошин, их тоже можно обменять. Знаешь, звучит очень неплохо… - А нужно нам триста, - вздохнула Ромашка. - Верно. Даже, если убивать по две твари в день, как эта, - я кивнул в сторону рубера, - то двух недель не хватит. Увы, жемчужина в этот раз обломилась, иначе можно было бы большую часть долга сразу списать… Так, стажер, я от тебя, что ли, заразился? Сидим, нюни тут распускаем. А ну пальцы веером, хвост пистолетом поднять! – прикрикнул я раздраженно. Еще не хватало боевой дух потерять, тогда сразу пиши пропало. Ромашка вяло отмахнулась, присев на соседний ящик. Подумала и подтянула к себе еще один, на который взгромоздила ноги. Получилось грубое подобие кровати. - Можно я минуточку подремлю? У меня вообще сил нет. - Валяй, я подежурю. Но учти, через час твоя очередь дежурить. Ромашка что-то буркнула, устроив свой рюкзак под головой, и провалилась в сон. Я дожевал корку хлеба, стряхнул крошки. Лед вокруг начал потихоньку таять, в углублениях скапливались лужи талой воды, отчего повеяло промозглой сыростью. Так и подмывало открыть двери, чтобы впустить теплый воздух с улицы, но это был бессмысленный риск. Мало ли кто заглянет на огонек… Вместо этого я пристроил фонарик на рюкзаке так, чтобы он светил куда нужно, и занялся чисткой нашего оружия. На секунду задумался, что для Ромашки дробовик и впрямь тяжеловат будет, и решил, что при удобном случае подберу ей что-нибудь полегче. Ну и чего ты, Север, лыбишься? Заботливый ты наш. Я хмыкнул, глянул на сопящую Ромашку и согласился сам с собой.***
Через два часа мы ушли из ангара, направившись на запад. В этой части поселка преобладали частные домишки. Зараженных тоже было меньше, а мы и не нарывались на встречи. Хотя дважды пришлось упокоить не в меру ретивых бегунов. Стрелять я не стал, чтобы не привлекать их собратьев. Вместо этого огрел каждого клювом по мерзким рожам. И все-таки заставил Ромашку побороть свои капризы и поковыряться в их споровых мешках. Нужно было видеть это выражение лица, когда девчонка трясущимися пальцами доставала комок паутины и вытаскивала из нее споран, у обоих бегунов их оказалось лишь по штучке. После чего долго-долго вытирала руки о тряпку, терла кожу травой и снова терзала тряпку. Но свою долю похвалы все же получила. Детей же обычно хвалят и за малюсенькие подвиги. - Север, а мы можем зайти вон туда? Я хочу переодеться. Посмотри на этот ужас, все грязное и противное, - Ромашка оттянула край своей безразмерной куртки и выставила на обозрение темное пятно на ткани. Я проследил за направлением ее руки и увидел небольшой универсальный магазинчик, обычный для деревень, где можно было найти почти все виды товаров. Пожал плечами. - Пошли, заодно посмотрим что-нибудь на ужин, пока более-менее свежее. Оглядевшись и не заметив потенциальной опасности, мы быстро обежали до магазина и зашли внутрь. В помещении царил полумрак и было вполне чисто, словно продавщица отлучилась всего на минуточку. И это радовало потому, что любоваться на обглоданные кости и кровавые ошметки не приносило никакого удовольствия. Пока Ромашка придирчиво выбирала себе новый наряд, я прошелся по полкам в поисках чего-нибудь вкусненького. То, что понравилось, откладывал на прилавок у кассы. В итоге там выстроилась шеренга из банки разносола, палки сырокопченой колбасы, нескольких чуточку черствых булочек, четырех бутылок лимонада, двух яблок и апельсинов, а также пакетика с фисташками. Все это я сложил в хозяйственную сумку из тех, что продавались в соседнем отделе, и стал ждать свою модницу, скрашивая ожидание сочным яблоком. Ромашка появилась из подсобки, покрутилась на месте и вопросительно уставилась на меня. Я поднял большие пальцы на обеих руках, одобрительно кивнул. Новый прикид, действительно, сидел на ней гораздо лучше прежнего. Темные джинсы, серая толстовка и черная бандана на голове – все просто и неброско. А главное впору. В ответ на критику получил радостную улыбку довольной девчонки. - Идем. До темноты нужно еще найти подходящий ночлег, - поторопил я спутницу. - Мы сегодня больше не будем охотиться? – спросила Ромашка, запихивая в свой рюкзак сменный комплект одежды и часть еды. - Новую ловушку у нас нет времени устраивать, а в темноте, поверь, возиться не стоит. Можно бегунов пострелять. Если повезет, наткнемся на лотерейщика. - Как скаж… Я в этот момент перешагнул порог магазина и, не успела Ромашка досказать слово, как на меня сверху с урчанием свалился зараженный. Когти его полоснули по рюкзаку, разрывая ткань, а туша сбила с ног. От удара о землю нас отбросило друг от друга. По ощущениям казалось, будто по мне прошелся товарный поезд. Я заставил себя перекатиться и встать на колени. Порванный рюкзак еще висел на спине, а вот дробовик валялся в нескольких метрах от меня. Тварь тоже поднялась и, урча, весь напрягся, оскалил пасть. - Эй, иди сюда, гадина! Смотри, я здесь! Эй, сюда! – заорала позади Ромашка. Кажется, даже руками замахала. Без толку. Топтун на девчонку даже не взглянул, низко пригнулся, готовясь к прыжку. Я приготовился отмучаться. Громкий хлопок. Морда топтуна взорвалась кровяным фейерверком от прямого попадания с близкого расстояния, и тварь медленно рухнула в траву. Я перевел шальной взгляд на стоявшую напротив Ромашку. Вытянутые дрожащие руки держали еще дымившийся дробовик. Я протяжно выдохнул, распластался по земле «звездочкой». В голове звенело от пустоты, и было так хорошо, что лежал бы себе так и лежал. Подо мной мягкая травка, надо мной бескрайнее небо... - Север… - сипло позвала Ромашка. Блин, ей, наверное, вообще крышу снесло. Рывком сел, посмотрел на спутницу: глаза по пять рублей, подбородок дрожит, и до сих пор не пошевелилась. Так, а вот в меня целиться не надо. Заставил себя подняться и отобрал оружие. - Успокойся, все нормально, - осторожно положил руку на плечо и ободряюще сжал. – Ты мне жизнь спасла, Ромашка, спасибо. Умничка, вовремя сообразила. Ты ему прям промеж глаз засадила! Я бы так не смог. Я вообще, когда первый раз эту образину увидел, то чуть не об… в общем штаны чуть не испачкал. Представляю, как выглядел бы в глазах топтуна, весь аппетит ему бы перебил, а может и нет… - Он… он мертв? – прошептала Ромашка, не обратив внимания на мою ахинею. - Ага, сто процентов. Молодчинка, трофей шикарный… И тут меня вдруг осенило, вспомнилась непонятная странность. И до этого тоже случалась такая ерунда там, на пивзаводе... Я сжал Ромашкины плечи и задал мучивший вопрос: - Какого черта он тобой не заинтересовался?! Топтуны же бросаются на все, что движется! Ромашка, чё за фокусы? Ну-ка живо рассказывая, что у тебя за Дар такой? - К-какой дар? Нет у меня ничего, - хлопая донельзя испуганными глазенками пролепетала девчонка, пятясь от меня. – Север, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Чего ты орешь на меня, объясни нормально… Вместо ответа я сгреб свою спутниц за шкирку и потащил в самое оживленное место, где в полу обглоданных костяках ковырялась стая пустышей и бегунов. Едва завидев нас, зараженные заурчали, заколыхались, спешно ковыляя в нашу сторону. Я подтолкнул Ромашку к ним, а сам юркнул за дерево, готовый в любой момент выстрелить по мертвякам. На что я рассчитывал? Уж явно на нечто иное! И совсем не был готов к тому, что зараженные разом остановятся и начнут нелепо крутить башками, будто в одно мгновение потеряли вожделенную цель. Ромашка же при этом стояла прямо перед ними, в каких-то двадцати метрах. Девчонка заметно тряслась, едва не плача, но ни один из монстров никак не реагировал на ее присутствие. - Ромашка, медленно иди ко мне, - шепотом позвал я спутницу. Пора кончать эксперимент. Девчонка тихонько всхлипнула и бочком посеменила к моему укрытию. Пустыши же и затесавшиеся среди них два бегуна по-прежнему топтались на месте и вопросительно урчали, удивленные тем, что пир не состоялся. - Ты сволочь! Засранец чертов! Какого черта ты меня вытолкнул к этим уродам? Я думала описаюсь от страха, глядя на эти рожи! Север, зачем ты это сделал? Ну чего ты скалишься, гад ползучий?! – заорала Ромашка, набросившись на меня с кулаками, едва мы отошли на безопасное расстояние от толпы зараженных. Удары от ее кулачков не причиняли особой боли, но девчонка честно старалась избить меня и отвести душу. А улыбался я во время этой экзекуции по простой причине – наконец-то понял, кто я такой. Лох, самый настоящий. Если оглядываться на жизнь в прошлом мире, да и жизнь на протяжении всего года в Улья, то я, в общем-то, мнил себя адекватным человеком. Покажите мне того святого, кто ни разу в своей жизни не завидовал ближнему, и я поклонюсь ему в пояс. Речь не о «зеленой зависти», в приступе которой хочется удавиться, а о вполне здоровой: нечто вроде, знакомый рейдер рискнул и завалил рубера, в следующий раз я тоже преодолею страх и отправлюсь в рейд, и тоже разбогатею. Завидовать – это нормально. Так я считал, пока в мою жизнь не ворвалось это чудо. Та, которой нереально везет на протяжении всего времени пребывания в этом мире. Чертова любимица Улья! - Да перестань ты меня молотить, лучше послушай, - я перехватил тоненькие ручонки Ромашки и встряхнул ее, привлекая внимание. – Я знаю, почему монстры на тебя не реагировали. Ромашка замерла, переваривая фразу, подозрительно прищурилась, словно не веря в мои умственные способности: - И почему? - У тебя прорезался Дар Улья. Ты… как бы попроще сказать?.. Ты невидима для тварей, для них ты все равно, что дерево или столб. То есть абсолютно не представляешь никакого гастрономического интереса. Ферштейн? Ромашка изобразила на мордочке бурную мыслительную деятельность, медленно кивнула: - Это здорово… Мне такой Дар нравится... Но я все равно не прощу тебя за то, что ты выпихнул меня к тем уродам! Я ухмыльнулся во все тридцать два зуба: - Я подожду, дуйся, сколько влезет. Сможешь это делать на ходу? Ромашка кинулась ко мне, пытаясь отдавить мне ступню. Я увернулся, вдогонку отвесил ей несильный пинок под обтянутый джинсами зад. Девчонка возмущенно вскрикнула, попыталась еще раз ударить меня. - Отставить игры! – рявкнул я, без труда удерживая грозную воительницу на расстоянии вытянутой руки. Моя пятерня очень удобно упиралась в лоб упрямой пигалицы. – Ромашка, твою мать! Перестань, нам давно пора убираться отсюда. Тяжело дыша, Ромашка выпрямилась, сдунула с глаз прядь растрепавшихся волос и прошипела: - Больше никогда не смейся надо мной. Иначе, в следующий раз, я не буду спасать твою задницу, - тон ее был совершенно серьезен, как и каменное личико. И мне ничего не оставалось, кроме как пообещать вести себя прилично. И в знак дружбы я протянул ей руку. Девчонка секунду помедлила, затем все же пожала ее. Ну и зря. В следующий миг она с воплем летела на землю. - Короткий бесплатный урок доверия, - я показал валяющейся в пыли Ромашке два скрещенных пальца, которые прятал за спиной и спокойно перешагнул через нее. – Подъем, стажер. У меня появилась замечательная идея, где мы с тобой сможем переночевать.