Лань под голубикой

Влажный морской воздух пьянит, точно прогорклый ядрёный ром, и тело, продуваемое холодным бризом, будто учится заново дышать; Хлоя делает глубокий вдох, наполняя лёгкие отголосками отдаляющегося — и оттого удивительно сладкого — портового смрада, и смеётся одними уголками губ, наконец-то чувствуя свободу. Корабль скрипит новой древесиной, пропахшей лаком и краской, покачивает рукавами парусов и игриво подмигивает чёрным флагом — на котором белым силуэтом руки к небу тянет русалка. Это совсем не по-пиратски. Но Хлое совершенно плевать. — Капитан, вы уверены, что нам действительно нужно на этот остров? — робко спрашивает Кейт Марш — молодая монахиня с густыми русыми волосами, спадающими с высокого лба на самые глаза; Прайс до сих пор не уверена в том, как именно эта тихая девчушка, самоотверженно, но глупо пытающаяся добиться на Тортуге строительства монастыря, уговорила взять её с собой. Наверное, капитану (слово приятно проскальзывает в мыслях) просто стало её немножко жалко. Она в любом случае должна мирозданию парочку добрых дел. — Недостаточно захватывающе для вас, мисс Марш? — усмехается Прайс, и лицо монахини покрывается багровым румянцем, делая её похожей на перезревшую сливу. — Будьте уверены, в этом месте творятся настоящие чудеса. Хлое понадобилось долгих полтора года, чтобы, имея лишь пару чёрных жемчужин в кармане, построить собственное быстроходное судно и заработать неплохую репутацию — настолько неплохую, что как только пошла весть о том, что Хлоя Любимица Русалки ищет команду, для всех желающих не хватило целой таверны — и кусочка заднего двора впридачу. Людские языки — опасное оружие. Но Прайс оно сослужило прекрасную службу; капитан флибустьерского судна оказался её давним знакомым и согласился выделить гамак до Тортуги, взяв в качестве платы лишь историю. Историю о Макс. Разумеется, Хлоя размыла детали, добавила новых и наскоро состряпала неплохую легенду о чудесном спасении морской девой, о суровых днях впроголодь, где единственным источником воды была собственная моча; и, точно зараза, рассказ облетел сперва корабль, а затем и пиратский остров, порос выдуманными подробностями и глупыми байками. Многие лишь смеялись, сверкая позолоченными зубами, называя всё это чушью и бредом помутненного сознания; но те, кто поверил, были готовы идти за Прайс хоть морскому дьяволу в пасть, если она способна привести их к горам жемчуга и стоящим приключениям, что не стыдно будет рассказать в таверне. Хлоя ничего не обещала. Но это, как оказалось, никому и не нужно. *** Босые ступни утопают в белом раскалённом песке, мозоли от долгой гребли пекут руки, а сердце бешено колотится о внутреннюю поверхность рёбер, заставляя девушку быстрее перебирать ногами. Она спешит уйти с линии обзора корабля, чтобы любопытный кок Виктория не подглядывала в подзорную трубу; та ведь словно кошка, и никакие сумерки не обрубят её любопытный облезающий нос. Остров поёт стрекотом сверчков, шелестом прогретой за день листвы и утихающими криками птиц, и Прайс кажется, что эта песня предназначена ей одной. Она тратит драгоценные минуты на то, чтобы обойти пляж и оказаться с другой стороны, там, где на кромке джунглей одиноко чернеет след от костра, на котором полтора года назад истекала жиром принесённая Макс рыба. Ей чудится этот запах, руки нервно дрожат, и, ступая в тёплую воду, Хлоя с силой закусывает нижнюю губу. Воспоминает Кейт Марш и думает, что вот сейчас молитва бы ей не помешала. Её голос тонет, идёт вибрацией, камешком ко дну. Капитан произносит одно имя, надеясь, что течение унесёт его, подхватит с песком и мелким мусором и доставит той, кому оно предназначается. Хлоя делает глоток морского воздуха. И ждёт. *** Макс появляется вместе с первыми лучами оранжевого солнца, осыпающего бликами золотистые крапинки хвоста. Она смеётся, откидывает за спину отросшие мокрые волосы и целует кинувшуюся в её объятья Прайс в обветренные солёные губы, обводя их горячим языком. Тело русалки прохладное, гладкое, с россыпью веснушек вперемешку с чешуйками; они колят пальцы, оставляют на подушечках вмятины-полумесяцы, и их знакомо щипет соль. И словно не было разлуки, словно они всегда были здесь — вдвоём, запертые океаном на одиноком кусочке суши; словно это — нормально. Любить русалку. Любить человека. Любить. Хлоя не сразу замечает, как, смываемый морской пеной, исчезает золотой хвост; как чешуйки мягко впитываются в кожу, оставляя после себя ещё одну россыпь веснушек; как уже две пары ног касаются вязкого песка, устилающего морское дно. Но когда видит — едва удерживает тело в равновесии. Макс смеётся. И звук её смеха кажется Прайс мелодичнее любой музыки. *** Экипаж корабля видит своего капитана лишь омываемую закатным светом — растрёпанную, с улыбкой на губах и рукой, сжимающей чужую хрупкую ладонь. В их скоромной команде пополнение.