I got, you want

Джек знает две версии развития событий. Первая могла бы стать идеальным стимулом для мечтателей, что только шагнули на первую ступень карьерной лестницы. Риз стал директором «Атласа» потому, что предыдущий директор — пожилой мужчина, занимавший свою должность на протяжении двадцати лет, — понял, что сделал всё, на что был способен, и теперь корпорации требуется свежая кровь. Тогда он, с поддержки акционерного собрания, принял решение об уходе в отставку и предложил на своё место Риза — молодого, но уже успевшего проработать в «Атласе» шесть лет и снискать славу умного, исполнительного и амбициозного первого помощника директора. Вторая же была более реалистичной. Риз стал директором «Атласа» потому, что у него была смазливая мордашка и достаточно длинные ноги для того, чтобы ходить по головам и не чувствовать при этом дискомфорта (кровь с разбитых черепов никогда не достигала его рук), а предыдущий директор всегда тяготел к мальчикам помладше. Также Риз никогда не отказывал себе в удовольствии общаться с акционерами чуть теснее положенного и изредка проворачивать сделки, которые были более выгодны акционерам, чем те, что предлагал директор. И потому ему не составило никакого труда стать новым главой «Атласа», скомпрометировав перед этим своего бывшего начальника. Джек думает, что была и третья версия. Риз стал директором «Атласа» потому, что привязал предыдущего директора к креслу и начал негромко и неторопливо постукивать металлическими подушечками пальцев по столу, пока тот не стал сходить с ума и клясться сделать всё что угодно, лишь бы его отпустили. И прямо сейчас, спустя полгода после становления директором, Риз собирается сделать это с главой «Гипериона». Они сидят друг напротив друга на одинаковых стульях за чёрным матовым столом, над которым сияют лампы холодного оттенка, оставляя по краям помещения полумрак. Позади Риза стоит девушка в красной форме «Алого копья», её тёмно-синие, лазуритного цвета волосы кажутся почти чёрными в тени. В выражении её лица: в линии розоватых губ, в сведённых на переносице бровях и глазах, смотрящих в точку чуть выше головы Джека (так, чтобы следить за каждым его движением, не прожигая пристальным взглядом), — сложно отыскать что-то, помимо сосредоточенности на собственном деле. Тем временем взгляд Риза опущен на стол, и Джек без стеснения начинает разглядывать его татуировки на светлой коже: синие овальные очертания на левой ключице, уходящие вниз под стоячий воротник угольно-чёрной рубашки, и чернильные кольца слева на шее, похожие на графическое изображение некой планеты. После глаз цепляется за небольшой серебристый круг порта на левом виске. Джек думает о том, насколько это было больно: насколько была воспалена кожа, сколько крови, гноя и сукровицы вытекло из этого порта, прежде чем имплантат окончательно прижился, — и надеется, что это было так мучительно, что каждая мысль заставляла пылать мозг Риза изнутри, отдавалась болью, сравнимой с агонией умирающего, и никогда не заглушалась анальгетиками. Потому что Джек хочет, чтобы Риз страдал так же сильно, как страдает он сам сейчас. Спустя несколько мгновений Джек не выдерживает: — Пока мы не начали, я знаю азбуку Морзе. На чём ты там остановился? «Вы только посмотрите, я трачу время великолепного Красавчика Джека, ведя себя как...» — скучающая сучка? глава компании, чьи акции скоро сгодятся только на то, чтобы подтирать ими зад? Нет, правда, продолжай. Меня прямо-таки разрывает от любопытства. Пальцы Риза замирают в миллиметре от поверхности стола. Джек растягивает губы в самодовольной улыбке. Риз медленно, точно нехотя, поднимает взгляд на Джека. Глаза у него разные. Правый — живой, карий, тёплый. Левый — искусственный, золотой, холодный. Когда взгляд Джека сталкивается со взглядом Риза, на радужке имплантата начинает сиять орнамент белых прожилок. — Ты хотел украсть мои технологии. Я жду твоих объяснений, — спокойно объясняет Риз. — Ты ждёшь — чего? Повтори-ка, повтори-ка, мне кажется, я плохо расслышал. «Жду твоих объяснений»? — пародирует Джек, видит, как Риз едва заметно хмурит густые брови, и тотчас громко смеётся, запрокидывая голову. — Боже, почему ты раньше не говорил, что у тебя такое отменное чувство юмора? — Сквозь смех он вытирает несуществующие слёзы в уголках век. Проходит ровно секунда, прежде чем он сбрасывает с себя маску нарочитого веселья и убеждённо, твёрдо, чуть рычаще говорит: — Если ты вдруг не понял: парниша, да ты должен быть благодарен, что сам Красавчик, мать его, Джек захотел украсть твои технологии. — Совет директоров «Маливана» тоже был благодарен, когда на рынке появилось оружие «Гипериона» с возможностью регенерации здоровья? Или ты был слишком увлечён запугиванием каждого директора обещаниями превратить их семью в фарш, а после скормить его им же, чтобы спросить? Под конец своих слов Риз слегка наклоняет голову к плечу. Его тон преисполнен уверенности без примеси других чувств, и Джека это раздражает: он не привык, чтобы кто-то вёл себя с ним так, будто они на равных, будто Красавчик Джек не бог во плоти, будто мнение Риза действительно волнует хоть кого-то. Рубашка под чёрным жилетом в серый шестиугольник закатана на сгибе его локтей и открывает вид на единственную причину, почему Джек ещё не вышиб ему мозги, — на правую руку. Бионическую. С идеально сведёнными пластинами серебристого металла, с идеальными пропорциями и идеальной точностью передачи движения живой конечности. Риз проводит металлическими пальцами по тёмно-карамельным волосам, зачёсанным назад. И этот жест выходит настолько лёгким и натуральным, что у Джека сводит зубы от зависти. Он хотел бы иметь такую же технологию, такую же и даже лучше. Многофункциональнее. Человечнее. Что-то, что могло бы заменить отсутствующую конечность, не превращая при этом внешне носителя в киборга. Учёные «Гипериона» ни к чему не пришли: вместо безукоризненного протеза они заново создавали части Грузчика — механизмы с ломаными движениями и отсутствием мелкой моторики (после этого некоторым пришлось сменить халаты научного отдела на униформу уборщиков). Тогда Джек решил, что украдёт её: все чертежи, все инструкции к производству, всё, что может потребоваться для создания, вплоть до учёных «Атласа». Это было несложно: в каждой корпорации-сопернике на оружейном рынке «Гиперион» имел несколько десятков шпионов, ничем не выделяющихся на фоне остальных работников, кроме наличия приказа каждый день сообщать о том, что произошло в компании. Джеку оставалось лишь отправить туда доверенное лицо — человека, который не побрезговал бы нажать на спусковой крючок, если бы то было нужно. Всё на благо «Гипериона», всё на благо Красавчика Джека. Ниша пришла к нему сама — своенравной кошкой села к нему на колени и, надев на него свою любимую шляпу, томно прошептала на ухо: «Ты же не думал развлечь этой работёнкой кого-то другого, ковбой?» Джек мог только довольно усмехнуться. «Конечно же нет». С помощью засланного сотрудника «Гипериона», работающего помощником в отделе разработки, сейф нашёлся легко и быстро. Комбинации к нескольким замкам — ещё быстрее. Но вместо чипов с информацией в нём были лишь хлопушки, выплёвывающие серебристо-красные конфетти на того, кто открывал дверцу, и эхо-запись со временем и координатами, зачитанными женским голосом — тем, что звучал из каждого динамика «Гипериона». Джек слышал это через эхо-коммуникатор Ниши, и ручка кружки в его пальцах едва не покрылась трещинами. «Милая мышеловка. Мне заставить их всех заплатить, или ты хочешь заняться этим сам?» «Я займусь этим. Постарайся сделать так, чтобы мне не пришлось рыдать над твоим трупом в ближайшие пару часов». «Жаль пропускать такое зрелище. Что делать с этим предателем?» На том конце гремели сирены, оповещая о незарегистрированном субъекте в отделе разработки и приказывая срочно пройти в отдел группе «Алого копья». «Врежь ему так сильно, чтобы я услышал, как у него треснул череп, детка». «С удовольствием, ковбой». Это было последнее, что сказала Ниша, прежде чем связь окутал белый шум — сигнал от её эхо-коммуникатора продолжал выводиться на дисплей наручных часов Джека, но звонки больше не исходили и не принимались. Риз, словно в ожидании ответа, продолжает неотрывно смотреть на Джека. Тому очень хочется рассмеяться Ризу в лицо, а затем фамильярно похлопать его по плечу за столь остроумные вопросы, но он тотчас себя останавливает — с напускным изумлением поднимает брови и округляет глаза. — Воу, пирожочек, да у тебя есть яйца. Последний директор, с которым я имел дело, обоссался со страху, едва я сказал: «Привет, чудила». Тебе есть чем гордиться, потому что-о-о... к слову, это был твой бывший босс, — скучающе добавляет Джек, а после, не увидев никакой реакции на свои слова, с располагающей улыбкой, будто делится секретом, произносит: — Обычно я никому этого не предлагаю, но почему бы нам не решить это по старинке?.. Без щитов, только ты, я, два пистолета и вторая дырка в твоей очаровательной головке. Джек скалится, сверкая рядом белоснежных зубов с острыми, как у хищника, клыками. Риз лишь щурит глаза. — Давай обсудим этот вопрос после того, как ты увидишь, что я приготовил для тебя. Громадное окно сбоку от них открывается — и Джек видит площадку иссушенной охряной земли, гигантские белые стены одного из зданий «Атласа» в пятидесяти ярдах от него и светло-голубую кромку неба наверху. Он видит засланного в «Атлас» сотрудника «Гипериона» и Нишу, привязанных к двум высоким деревянным столбам, между которыми расстояние не больше, чем в десять шагов. Джек вглядывается в пленников. Сотрудник, имя которого никогда не интересовало Джека, обливается потом. Белая рубашка облепляет его тёмнокожее тело, и испарина выступает на низком лбу. Один его глаз отёк, окрасив кожу вокруг в чёрный цвет, а второй беспрестанно бегает по сторонам, точно в поисках выхода или места, откуда вот-вот должен появиться спаситель. Под неестественно скошенным вбок носом видны струи засохшей крови. Его крупные губы двигаются в подобии молитвы. Край рта Джека приподнимается в ядовитой улыбке. Все те, кто решил предать Красавчика Джека, должны молиться о том, чтобы смерть нашла их раньше, чем он. Он смотрит вправо, где у другого столба стоит Ниша и выглядит так, словно её запястья и щиколотки не обвивают верёвки. Она стоит гордо, выправив плечи и приподняв подбородок, но в её позе и выражении на смуглом лице сквозят ленивое ожидание и скука. Когда её взгляд отрывается от созерцания неба и сталкивается со взглядом Джека, Ниша оживляется. «Хэй, ковбой, — читает Джек по её накрашенным пурпурной помадой губам, — скучал по мне?» Ниша подмигивает ему и расплывается в ухмылке. — Тыковка, серьёзно, я даже не знаю, кому ты сейчас доставляешь больше удовольствия: мне или ей, — с мечтательной улыбкой произносит Джек, не отрывая взгляда от Ниши, а затем поворачивается лицом к Ризу.— О, я понял, понял, у меня сегодня день рождения, про который я, конечно, забыл, и ты решил устроить мне такой классный подарок, чтобы стать моим новым лучшим другом? Ох, да, я очень признателен и всё такое, но тебе правда не стоило. Знаешь, почему? Так вот, слушай внимательно, — Джек чуть подаётся вперёд и, понизив голос, чеканит по словам: — я, блять, не завожу друзей. — Он тотчас возвращается в размашистую самоуверенную позу, положив один локоть на спинку стула, а другую руку оставив на столе, и небрежно продолжает: — Если ты хочешь убить их, то сделай мне одолжение — ускорься. Дома меня ждёт пицца, и я не хочу, чтобы к тому моменту, когда я вернусь, она превратилась в кусок заледеневшего дерьма и ананасов. Ты когда-нибудь ел остывшую пиццу? Этот вкус вызывает во мне желание прикончить первого попавшегося неудачника самым болезненным способом, который только можно придумать. И угадай, кем окажется этот неудачник сегодня? Подсказочка: тобой. Риз вдруг улыбается, не размыкая губ, и его правая бровь изгибается в ироничном удивлении; улыбка на его лице выглядит инородно и отчего-то пугающе неправильно. — Поверь мне, Джонни, если бы я только захотел избавиться от тебя и твоего драгоценного «Гипериона», я бы щёлкнул пальцами — вот так — и весь Гелиос тотчас упал бы на Пандору. Прямо к моим ногам. Когда Риз щёлкает металлическими пальцами, тело двойного агента — беззвучно, в полной тишине — взрывается изнутри, как переспелый арбуз, орошая кровавыми брызгами всё в радиусе трёх ярдов. Рваные куски мяса оказываются на мёртвой пустынной земле вместе с осколками розоватых от крови костей и ошмётками чёрной кожи. Джек поворачивает голову, успевая заметить, как последние капли обрушиваются наземь и на нижний край окна, становясь карминовой виньеткой под изображением бесформенных останков на горячей земле и замершей Ниши, чья одежда вмиг окрасилась в красный. Из воспоминаний доносятся запахи терпкого пороха, крови и обугленной плоти, и Джек наслаждается этой иллюзией, пока та не развевается под свежестью очищенного воздуха помещения. Боковым зрением он видит, как взгляд Риза замер на его лице, как ни один его мускул не дрогнул, как он даже не повернул голову в сторону окна. Джек обращает глаза на Нишу. С полей её фиолетовой шляпы свисают влажные останки какого-то органа. Её глаз, не скрытый за шоколадными волосами, расширяется в испуге. Судя по неловкому движению плеч, она пытается вырваться из захвата верёвок, но у неё ничего не получается. Джек чувствует, как что-то в желудке мерзко вздрагивает. Ниша вытягивается струной, не отрывая глаз от Джека. Потрясение, ужас, злость, предупреждение, — все эмоции и чувства настолько сильно концентрируются и спаиваются в её взгляде, что в итоге сливаются в симфонию пугающей пустоты. Грудь под окровавленной майкой вздымается и опускается слишком заметно. Точно услышав что-то, Ниша неожиданно замирает всем телом и, переведя дыхание, выпаливает какие-то слова, которые Джек не может разобрать, потому что в тот же миг Риз вновь начинает говорить, перетягивая всё внимание на себя. — А после я бы щёлкнул пальцами ещё раз, — металлические пальцы соприкасаются — окно сворачивается в точку посередине и, блеснув белым напоследок, оборачивается чёрным экраном, за которым нет ничего: ни Ниши, ни кровавой кляксы, оставшейся от шпиона и предателя «Гипериона». Ничего, — и ты бы приносил мне ботинки из скажьей кожи в зубах, пока по всем шести галактикам станции «Гипериона» превращались в звёздную пыль. Сигнал эхо-коммуникатора Ниши — фиолетовая точка в правом верхнем углу — пропадает с дисплея наручных часов. — Меня уже давно не удивишь бомбой, вшитой между желудком и кишками, котёнок, — с усмешкой парирует Джек, чувствуя, но из всех сил игнорируя фальшь в собственных словах. — И тебе нужно порепетировать над частью, где я должен падать на колени и умолять тебя о пощаде, потому что, ну, пока выходит так себе, не находишь?.. Я буду просто охуенно разочарован, если ты даже не отсыпешь мне попкорна за всё то время, что я сижу здесь и подыхаю со скуки. — Он переводит взгляд на девушку, стоящую позади Риза. — Или не отдашь мне эту крошку. Она, похоже, что-то типа твоего личного телохранителя? Терпит твои унылые речи начинающего злодея все девяносто часов восемь раз в неделю на этой ебанутой планетке и даже слова не пикнет? Да, пожалуй, такие таланты, — Джек смеряет её двусмысленным взглядом, — мне бы пригодились. Глаза телохранителя предостерегающе блестят рубиновым цветом. Джек вульгарно ухмыляется, предвкушая увидеть на лице напротив смесь из недовольства, оскорблённой невинности и треснувшей выдержки. Но, когда он переводит взгляд на Риза, все ожидания рушатся, взрываются, как тело пленника чуть раньше — безмолвно, от одного незамысловатого действия. Риз улыбается Джеку. Улыбается как несмышлёному ребёнку — умильно, с интересом и насмешкой на дне разноцветных глаз. Джек знает эту улыбку. Что-то похожее он видит в отражении стекла своего кабинета, когда наблюдает за тем, как очередной неудачник ловит губами воздух, точно рыба, выброшенная на берег; как скребёт по его тыльным сторонам ладоней, пытаясь отцепить их от собственного горла; как закатываются глаза с лопнувшими сосудами на белках; как стремительно вздымаются вены и синеет кожа. И это заставляет Джека замолчать. — Джонни, Джонни, Джонни, Джон, — почти напевает Риз так, словно наслаждается, произнося — игнорируя — имя Джека. Он заглядывает в глаза Джека — и его улыбка вдруг становится шире, въедливее, опаснее. Мороз предательски бежит по коже. — Неужели никто из десятка твоих шпионов не предупредил тебя о моём новом проекте? Невидимый, не распознаваемый ни одними органами чувств и детекторами, кроме последних детекторов «Атласа», газ, полученный из нескольких элементов мантии Элписа, о существовании которых ты даже не подозреваешь. Немного технологией, немного магии, — Риз касается своего виска, — и теперь по моему желанию он может оказаться в твоих эритроцитах или в системе Сабатье* Гелиоса... А может быть, он уже там и просто дожидается моего сигнала? На язык Джека рвутся слова о том, что Риз блефует, но игривый тон, цепкий взгляд и факты, о которых он и не должен подозревать, заставляют их налётом осесть в горле. На периферии зрения Джек замечает злорадную улыбку на губах телохранителя. И едва он отвлекается на это, как Риз накрывает его левую руку своей бионической ладонью. Металл холодный, как лёд, и гладкий, как змеиная кожа. Джек не смеет вырвать руку: ему кажется, что едва он попробует, как Риз вцепится в неё, словно удав в мышь — мёртвой хваткой, — а после сломает ему все фаланги, раздробит их в крошево, в костяную муку. И ни на миг не перестанет улыбаться, улыбаться, улыбаться, улыбаться. Риз начинает аккуратно водить подушечками пальцев по тыльной стороне ладони Джека — точно по линиям пястных костей и уголкам костяшек. И это могло бы быть приятным, если бы не было таким сюрреалистичным. — Не думай, что я не знаю о твоём приказе устроить по «Атласу» орбитальный артобстрел, если ты не вернёшься на станцию через полчаса, — неспешно говорит Риз; его голос опускается до бархатного полушёпота с проникновенными обертонами, подходящими для чтения вслух стихов-откровений или для признаний, произнесённых наедине от избытка чувств. — Или о тринадцати истребителях, зависших в данный момент прямо над моей головой. Или о том, где живёт твой Ангел-хранитель. Джек чувствует, как его сердце пропускает удар. Неприятное оцепенение и опустошение быстро сменяются лихорадочными мыслями, а те — клокочущей злобой. И, напрягшись всем телом, Джек шипит загнанным в угол зверем: — Я убью тебя, если ты хоть пальцем... — Теперь ты понимаешь, Джонни? — мягко перебивает Риз, переставая гладить Джека по руке, но не убирая ладонь. — Зачем мне пакт о ненападении, когда война уже выиграна? Зачем мне делить рынок с «Гиперионом», когда его судьба и судьба сотен тысяч рабочих зависит только от того, захочу ли я щёлкнуть пальцами по-настоящему или нет? Риз не спускает с него взгляда, словно пытается прочесть ответы на лице Джека. На короткое мгновение радужка его имплантата слабо светится. Джек украдкой смотрит на свои часы и замечает, что их дисплей больше не горит. Риз в нежном жесте переплетает их пальцы — металлические фаланги кажутся теплее, чем минуту назад. Джек думает о слишком многих вещах, чтобы придать этому хоть какое-то значение. Только спустя невозможно долгие секунды Джек переводит взгляд с их соединённых рук на разноцветные глаза Риза. И тогда тот почти мурлычет: — Давай посмотрим, Джонни, как далеко ты готов зайти, чтобы стать моим новым лучшим другом. Улыбка на его губах выглядит обманчиво дружелюбной.