I got, you want

— Риз. Это Афина. В твоей квартире зарегистрирован посторонний субъект. Что-то создаёт помехи, и я не могу определить, кто это, но это точно не сотрудник «Атласа»: система не опознаёт ID-чип. Мне выслать отряд? Вспыхивает свет. Автоматическая дверь за спиной Риза с едва слышимым глухим щелчком встаёт в пазы. Апартаменты озаряются тёплым неоном, вынуждая тьму вжиматься в углы. Ослеплённый после уютного приглушённого света коридора, Риз ровно на миг щурится. Джек ухмыляется; круглая лампа горит над его головой точно гало. Он сам — точно одна из своих многочисленных статуй, скульптура превосходства и уверенности в себе, монумент будущих и прошлых завоеваний. Верховный бог, ждущий, пока перед ним падут ниц. Но Риз не делает этого. И Джек нарочито медленно поднимает руку с пистолетом — последний «Гиперион»; самая точная мгновенная смерть, ещё не поставленная на конвейер. Тогда Риз замирает, словно лань в свете фар; его взгляд пустой и безжизненный, как взгляд машины. Это раздражает. Белый пушистый ком, прижатый Ризом к груди, мнётся, пытаясь устроиться удобнее между серо-чёрным пиджаком и прутьями рук. Джек думает, убить ли их одной пулей или в качестве подарка продемонстрировать свою необычайную щедрость. — Спасибо, Афина, — спокойно говорит Риз; его глазной имплантат горит раскалёнными металлом. — Всё под контролем. Мой новый лучший друг просто решил устроить мне сюрприз. Афина долго молчит. Тишина вязким маревом виснет в воздухе, пока не бьётся о солдатскую дробь: — Принято. Береги себя. Имплантат тускнеет до привычного золота, Риз слегка поджимает губы, но не сводит взгляд с глаз Джека. Тот задорно усмехается, проводит свободной ладонью по идеальной причёске. — Знаешь, тыковка, я тут так подумал... я просто убью тебя, хорошо? Ты ведь не против? Ох, можешь ничего не говорить: я знаю, что ты просто в восторге от этой идеи. Или знаешь что? Наверное, это ужасно неблагодарно с моей стороны: отправлять тебя на тот свет без группы поддержки. Что насчёт я убью всю твою семью прямо на твоих глазах, а потом буду очаровательно долго убивать тебя, накачав наркотиками, приводящими нервную систему в состояние экстремума, и буквально отрезая от тебя кусочек за кусочком? Иногда, так и быть, я буду придаваться воспоминаниям о нашем тёплом знакомстве и давать тебе обезболивающее, но не думай, что это будет чаще, чем — хм, дайте-ка подумать, — никогда. Ни один мускул на лице Риза не дёргается, ни одна морщина не прорезается над бровями. Джек никогда не видел подобной реакции на свои угрозы в чужом доме. Они все дрожали, они умоляли его, они стояли на коленях, рыдали и ныли, кричали и испуганно молчали, обливались потом и наставляли на него пистолет в ответ. Но Риз... Улыбается. Эта улыбка, кажется, пристёгнута к нему так же крепко, как маска Джека к лицу. — Познакомься с Джек, Джонни. Риз отпускает белый ком на пол. Кошка. Кошка осматривается и, унюхав незнакомый запах, подбегает к Джеку. А после трётся клиновидной мордочкой об его ноги так, словно он её любящий хозяин. Пистолет всё ещё нацелен на Риза, но всё внимание Джека — на кошку. — Ну же. Убей её. Чего ты ждёшь? Риз выжидающе смотрит на него. Кошка продолжает кружить около ног Джека, толкаясь ему головой в щиколотки, сминая острые стоячие уши о его брюки, призывая, чтобы её погладили. Джек пытается собраться с мыслями, но она почти полная копия, копия, копия... Риз с разочарованием фыркает и вытаскивает из кобуры на своём правом бедре пистолет — простой серебристый «Атлас» первого поколения. Когда оружие оказывается в металлической ладони Риза, полоска на рукоятке загорается рыжим. — Эй, блять, что ты... Металлические пальцы нажимают на спусковой крючок. Выстрел. Джек забывает, как дышать. Пуля врезается. Без всхлипа внутренностей, без скуления раненого зверя, даже без звона рикошета. Пуля врезается. В бирюзовый купол вокруг кошки, и языки пламени слабо расходятся по его поверхности. Пуля с металлическим лязгом падает на пол. Кошка не дёргает и ухом. Полоска на рукояти на миг загорается синим, прежде чем Риз вкладывает пистолет в кобуру. — Если ты закончил с угрозами, то давай поговорим о том, зачем ты сюда пришёл, — насмешливо предлагает Риз, проходя за барную стойку, делящую помещение на гостиную и кухню. — Убить меня? Не похоже. Убить мою кошку? Тем более. Обсудить моё место в твоей жизни? Уже ближе. Дразнит. Играется. Джек бы пристрелил его на месте, если бы не был так увлечён. — Твоё место? Твоё место в желудке у мордоплюя, и это если у меня будет хорошее настроение, тыковка. А у меня его не будет, поверь мне на слово. Джек кладёт пистолет на столешницу перед собой и садится на высокий барный стул с чёрной кожаной обивкой напротив стоящего Риза. Тот ждёт его, ждёт его слов и действий, молча анализируя ситуацию. Смотрит на Джека так же пристально, как змея, готовая напасть. Поэтому Джек нападает первым: — Твою систему безопасности делал альтернативно одарённый младенец? Я взломал её за минуту, пока скучал на совещании. — Пять часов непрекращающихся сообщений о попытках взлома говорят об обратном. Ты бы не сидел здесь, будь она хоть немного сложнее. — Давай, котёнок, скажи мне, что я здесь только потому, что ты позволил мне прийти сюда, и я, блять, клянусь, я снесу тебе башку. Риз не обращает на него никакого внимания и разворачивает голубой интерфейс, проецируемый из центра бионической ладони. Лёгким, отточенным движением пианиста по клавишам касается нескольких кнопок, убирает несколько сообщений, совершает какой-то приказ, но Джек может только догадываться. Всё происходит так быстро, что он едва успевает выцепить несколько слов из бурного потока информации: «Рапорт», «Успех», «Разработка», «Продажи» и — «Гиперион». Выражение лица Риза, кажущегося в таком свете более бледным, чем оно есть на самом деле, приобретает оттенки задумчивой мечтательности. Он вдруг сворачивает интерфейс и опирается локтями о барную стойку, приближая своё лицо к Джеку; тот мгновение борется с желанием отстраниться. В конце концов он подаётся навстречу, принимая правила очередной игры. — Однажды я пришёл на Гелиос, чтобы устроиться на работу, — доверительно произносит Риз; между ними едва ли десять дюймов — взгляд Джека невольно скользит от чернильных месяцев татуировок на шее до разноцветных глаз. — Все мы, выпускники, желали устроиться в «Гиперион»: это было пределом наших мечтаний, а на Гелиосе тогда как раз проводился набор сотрудников. Это был идеальный шанс. Один из тех, что выпадают только раз в жизни. У меня был план начать с программиста, а после постепенно выбиться в совет директоров. Немного безумных амбиций никогда не помешает, не так ли? Собеседование проводил начальник отдела программирования. Кажется, его звали Джордж, нет, Джеймс или... ах да, его звали Джон. Он улыбался, будто рад был видеть каждого из нас. Я думал, должность уже у меня в кармане: я несколько дней готовил речь, был готов ответить на любой вопрос и даже имел пару наработок, которые могли бы ускорить процесс обработки информации. Но едва я вошёл в кабинет, знаешь, что он сказал, этот Джон? Подожди, я должен вспомнить... — Риз картинно прикрывает глаза, мотает головой, округляет губы в притворном «ох, как я мог забыть». Спустя эти метаморфозы продолжает, вкладывая в свой тон до боли знакомые интонации: — «Пирожочек, — сказал он, — будь ты хоть трижды гением, я не возьму тебя. Интересно почему? Ты в зеркало хоть раз в жизни глянь — при всей моей ненависти к железякам на них и то смотреть приятнее, чем на тебя, а я хожу на работу не для того, чтобы портить себе настроение о ботанские рожи. Так что давай-ка ножками топ-топ отсюда. И можешь даже не возвращаться, пока не станешь красавчиком, а лучше — красавицей», а когда я уже стоял у порога он вдруг приторно улыбнулся: «И, Риззи. Сделай мне приятное: позови следующего ушлёпка». — А мне нравится этот парень, — скалится Джек. — Его определённо ждало охуенное будущее. Тогда Риз был серой массой. Ничего примечательного: ни эхо-глаза, ни роботизированной руки, ни решительного самоуверенного лоска в каждом жесте. Безликий безымянный человек. Пустое место. Никто. Джек даже не может вспомнить его: тогда перед ним стояли десятки, сотни существ, представляющих из себя не людей, а материал для лепки. Все, как один, — никто. Джек просто выбирал материал, о который было бы наименее отвратительно замарать руки. Риз таким материалом не был. Однако Джек всё равно чувствует, что приложил к нему руку. Когда-то Ниша сказала ему: «Ты — создаёшь себе врагов. Я — избавляю тебя от них». Риз оказался его самым совершенным детищем. Сконструированным по лучшим эскизам и чертежам, с лучшим подбором компонентов при сборке, с идеальной корреляцией красоты и ума, злобы и хитрости, с превосходным синтезом любви и ненависти в блоке питания. Он был просто лучшим. Риз улыбается — его улыбка похожа на росчерк клинка и на улыбку родителя несмышлёного ребёнка. — Но знаешь что, Джонни? Я благодарен тебе за то, что ты всегда был таким ублюдком — работая на тебя, я никогда бы не смог продвинуться дальше начальника отдела, а теперь посмотри, где я сейчас. Стою в своей квартире на самой вершине известной по всем шести галактикам корпорации, и передо мной сидит сам Красавчик, мать его, Джек, — голос невольно повышается, со злобной дрожью, но Риз тотчас берёт над ним контроль, замолкает на мгновение, а после улыбается почти сладко: — потому что уже несколько недель не может выкинуть меня из головы. Джеку бы избавить Риза от этой мысли в голове девятимиллиметровым калибром, но он так заворожён. Этой наглостью, этим упорством, этой смелостью, граничащей с безрассудством. Риз даже не боится после подобных слов повернуться спиной к Джеку, чтобы пробежаться пальцами по дисплею кофемашины. Сумасшедший. Кошка вдруг ловко запрыгивает Джеку на колени. Он смотрит на неё как на пришельца, пока она устраивается: складывается в комок с торчащими ушами, розовым носом-сердечком и гетерохромными радужками. — У твоей кошки глаза прямо как у меня, — замечает Джек с хищной ухмылкой. — Долго выбирал? Смотришь на неё все те семь лет, что не можешь смириться с тем, что я не взял тебя на работу твоей мечты, а, Риззи? Что, разве я могу быть не прав? Твоя одержимость мной, конечно, очень мила, но не надейся, что я сделаю тебе скидку только потому, что ты оказался самым изобретательным из моего бесконечного списка фанатов. Кофемашина электронно пищит, шипит, бурлит, а потом почти по-животному урчит. Риз возвращается к Джеку, упирается ладонями в край столешницы и немного наклоняется вперёд; его губы изгибаются в едкой, как шлак, улыбке. — Как Ниша? — О, солнышко, просто отлично, — скалится Джек. — Так говорят мозгоправы, к которым мне пришлось послать её после того, как она пришла ко мне, дрожа, как ебаный осиновый лист. Что ты, чёрт подери, с ней сделал? Она, блять, никогда ничего не боялась. Риз приподнимает правую бровь. — Мне казалось, ты сам приказал мне ускориться, Джонни. Джек долго молчит, пока Риз прожигает его взглядом. — Нахуй всё это. — Джек в размашистом жесте вскидывает руки в разные стороны. А после хватает свой пистолет со столешницы и наставляет его точно на лоб Риза. — Я просто убью тебя. Обрушу акции «Атласа», и твои бывшие подчинённые на коленях будут ползать, лишь бы я выкупил всю эту ебучую корпорацию с потрохами и объединил её с «Гиперионом». Я присвою себе все наработки, все проекты, а несогласным выпишу отпуск в открытом космосе без дыхпайка. И о тебе. Больше. Никто. Никогда. Не вспомнит. — Ты не учёл одного. Выстрелишь мне в голову — пропадёт всё, что есть в «Атласе», и утянет с собой на дно весь Гелиос. Захочешь навредить мне — всё повторится. Газ — не блеф, Джонни. Тебе никогда не поработить «Атлас», потому что всё в нём завязано на мне. Вся информация, всё, что ты хочешь получить, хранится прямо здесь, — со злой улыбкой в уголке губ произносит Риз, касаясь металлическим указательным пальцем виска с круглым портом. — В моей голове. И нигде больше. Кофемашина замолкает. Тишина. Гложущая мёртвая тишина на задворках вымерших, уничтоженных галактик, бездной разверзшаяся между ними, засасывающая в себя, как чёрная дыра. Задремавшая на коленях кошка вдруг начинает мурчать, слабо вибрируя. Совершенно сумасшедший. — Вау, — роняет Джек, почти неосознанно опуская пистолет на столешницу. — Слушай, я знал много идиотов, которые хранили информацию на бумаге, передавали всё по сверхзакрытым каналам связи, думая, что их никто не сможет взломать, шифровали свои проекты элементами Периодической системы, но ты, Риззи, — ты превзошёл их все-е-ех. Тыковка, сколько ножей должно было побывать в твоей спине, чтобы ты стал таким мнительным? Риз весь становится серьёзным, мрачным и острым: пропадает жестокий блеск в глазах, губы обескровливаются, эмоциональная усталость вычерчивает тени под веками и вырезает высокие скулы. Прямая линия его плеч вдруг изламывается, опускается. Риз выглядит так непозволительно открыто и знакомо-утомлённо, что Джек почти пропускает его изнеможённость через себя. — Не меньше, чем в твоей. Они долго смотрят друг другу в глаза. Джек безумно улыбается — и эта улыбка вмиг отражается на губах Риза. Они едва ли не смеются. — Кофе? — просто спрашивает Риз, когда кофемашина издаёт кроткий мелодичный перезвон. В воздухе тепло пахнет элитным свежесваренным кофе с Эдема-5, с орехово-коричными и солёными нотами, навевающими воспоминания о многих планетах и одновременно ни об одной конкретно. Всё это было по отдельности, никогда — вместе, никогда — в такой смеси. Паззл, части которого собирались годами, чтобы только сейчас сложиться в картину. — Пирожочек. Не хотелось бы придираться, но ты забыл положить цианистый калий. Всё это о прошлом и будущем, всё это о чём это было и чем это станет. Настоящее остаётся чашкой кофе рядом с пистолетом на барной стойке, прошлое кошкой дремлет на коленях. Тогда Джек спрашивает — будущее, какое же будущее ждёт его теперь? И Риз с лёгкой искренней улыбкой отвечает: — Обещаю, что куплю его, когда ты захочешь ещё раз прийти ко мне.