Зарецкая перевернулась на другой бок, заставляя пружинный механизм едва слышно поскрипывать. На соседней казарменной кровати тихо вздохнул Ворон, наверняка снова променявший такой нужный сон на мимолётное вдохновение. Словно в подтверждение этого Маша услышала негромкий шорох бумаги и открыла глаза. Кочнев, подсвечивая листы фонариком на телефоне, что-то в них скрупулёзно писал, скорее всего очередную песню. С недавних пор он стал довольно часто их писать, словно по одному щелчку осознал что-то важное, чего раньше не замечал.
— Ты чего не спишь, Коль? Ложись, утром допишешь! — недовольно поморщилась Аврора.
— Хорошо, — усмехнулся Кочнев, ожидая ещё каких-нибудь медицинских лекций о важности сна для организма.
Однако девушка перевернулась на спину и, кажется, мгновенно задремала, так что у Ворона появился ещё один шанс разглядеть в лунном свете ее тонкие черты лица, которыми он вдохновлялся уже несколько месяцев. Во сне Маша забавно дёрнула носом, отчего Коля невольно улыбнулся, залюбовавшись девушкой…
Прямо с утра в мобильный центр пришли не самые хорошие новости: место его нынешней дислокации врагом рассекречено и наёмница с боевым псевдонимом Геката хочет отомстить за своих людей. Булатов и Тарасов после упорных споров приказали Акулам в срочном порядке разъехаться по домам и ждать дальнейших указаний. Не то чтобы Аврора боялась, но закрыла входную дверь на два замка ради иллюзии безопасности в собственной квартире. По домам их не отпускали достаточно давно, так что комнаты были оставлены на несколько месяцев. Тонкий палец скользнул по книгам на полке, собирая тонкий слой пыли, осевший на них, после чего Маша решила непременно посвятить этот день уборке, если, конечно, её не «выдернут» обратно на работу. Как учила мама, генеральная уборка всегда начиналась с мытья полов, поэтому, вооружившись половой шваброй вместо привычного автомата, Зарецкая приступила к делу, когда её телефон зазвонил, а на дисплее отразилось имя командира.
— Маш, — тихо произнёс Бизон, что могло значить не самые приятные вещи. — тут такое дело, ты мне нужна срочно… В Ворона стреляли около его дома.
Авроре показалось, что по голове ударили чугунной трубой, настолько окружающее пространство в один миг пошатнулось, она наверняка знала под каким названием в медицинском справочнике описаны её ощущения, но озвучить его сейчас не смогла бы. Лёгкие вдруг просто перестали впускать внутрь себя кислород, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пальцы сами собой разжались, и швабра, как в замедленной съёмке, рухнула на пол, отзываясь стуком.
— Маша? Всё нормально? — тут же спросил Борис, но с каждым его вопросом голос становился всё тише и тише.
— Да… — безэмоционально ответила Маша, не понимая, как можно задавать такой кощунственный вопрос.
— Подъезжай в больницу, адрес я сейчас скину, — быстро проговорил Тарасов и с каждым словом надежда на безобидный розыгрыш таяла.
Рука девушки с телефоном безвольно опустилась, а где-то в глубине горла застыл мучительный крик. Бросив все свои дела, Аврора собралась почти моментально, попутно прихватив разных полезных вещей, которые бы пригодились Коле в больнице. Поймать пустое такси было той ещё задачей, потому что равнодушные водители пролетали мимо голосующей девушки. Зарецкой было всё равно, пускай, она нарвется на людей Гекаты здесь, но хотя бы попытается добраться до Колиной больницы.
Наконец, чёрный автомобиль остановился перед Машей, и водитель согласился подбросить её до нужного места. Все Акулы уже собрались и ждали только Зарецкую, которая буквально бегом влетела в здание больницы, не обратив никакого внимания на недовольный оклик из регистратуры.
— Как он? — сходу спросила Маша, буквально цепляясь за командира, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть от ответа.
— Операция ещё идёт. — мрачно заключил Борис, кладя руку ей на плечо.
Аврора подумала, что сейчас не хватает только дежурной фразы «всё будет хорошо», но, к счастью, никто её не произнес: Бизон лишь чуть сжал её плечо, ещё более сдержанный чем обычно Мастер кинул на девушку сочувствующий взгляд, а Витязь ободряюще взял её за руку. Раздражённая этой унылой жалостью Маша промолчала, не в силах сопротивляться поддержке друзей. Наконец из-за мощной двери операционной вышел врач, попутно сдвигая маску на подбородок, Зарецкая тут же подлетела к нему с обыденным для этого места вопросом о самочувствии пациента.
— Мы вытащили все пули, но не буду врать, он очень плох. — врач закачал головой, всё сохраняя на лице равнодушие. — Обильная кровопотеря, задеты жизненно важные органы, всё-таки стреляли почти в упор, да и столько раз. Его шансы сейчас, я бы сказал, 60 на 40.
— Как я понимаю, не в нашу пользу? — логически заключила Аврора. — И с этим ничего не сделать?
— Совершенно верно, девушка. — согласился мужчина, разводя руками. — Всё необходимое, мы уже сделали. Мне нужен ваш номер, я позвоню вам, если будут наблюдаться улучшения или…
— Я поняла, записывайте, — грубо прервала Зарецкая, судорожно вспоминая цифры.
На удивление эти рутинные формальности отвлекали от такого кошмара, который мрачной тьмой навис над девушкой. Больше всего Авроре хотелось проснуться прямо сейчас с криком, в холодном поту, но вырваться из ужасного сна, вцепившегося в неё вязкими лапами. Этот зыбучий песок затягивал всё глубже и глубже, а барахтаться у девушки совсем не осталось сил. Осознавая слова врача, Маша не сразу вернулась к остальным.
— Где все? — машинально спросила Аврора, пытаясь хоть как-то отвлечься.
— Мастер поехал в полицию узнавать, что они успели накопать. Витязя я отправил к Колиным родственникам сообщить… — объяснил Бизон. — Как он?
— Врачи делают всё необходимое… — уклончиво ответила Маша, но, увидев требовательный взгляд командира, сдалась, не в силах играть в сильную. — Коля очень плох.
— Понял, — мрачно кивнул Тарасов, тут же задумавшись. — Можешь съездить к нему домой? Вдруг есть какие-то зацепки, которые не заметила полиция. Я возвращаюсь в центр.
Темно-бурые сухие пятна на асфальте заставляли сердце шуметь в ушах, наверное, совсем скоро их смоет первый же дождь, а пока они были печальным напоминанием о случившемся. Каждый шаг по лестнице давался Авроре с большим трудом, словно весь её организм противился встрече с покинутой квартирой Коли. Ключ в двери скрипел натужно и противно, несколько раз повернувшись в замке. Горло жгла ужасная сухость, и Маша зашла на кухню. Набрав стакан воды прямо из-под крана, девушка залпом выпила его, совершенно не заботясь о том, что несколько капель стекло по подбородку и попало на её кофту. На столе остывал электрический чайник, стоявший рядом с чёрной кружкой, коробкой с чайными пакетиками и пустой сахарницей. Мозг, подпитанный живительной влагой, тут же выдал логическую цепочку, которая привела к простому выводу — скорее всего, Коля просто вышел за сахаром. Сознание тут же содрогнулось от одной мысли, что он может умереть в любую секунду. Авроре сейчас не хватало оптимизма, которым вечно страдал Кочнев, и, если говорить по правде, то и самого Ворона остро не хватало. Приручить свою родственную душу, а потом в одно мгновение лишиться её навсегда и жить со съедающей мыслью, что не сберег свою любовь. Может это и было то, что в народе называют стечением обстоятельств, но легче от этого не становилось.
В другой комнате внимание девушки привлек большой стол, заваленный бумажками в своеобразном творческом беспорядке. Исписанные листы приятно шуршали в руках, раскрывая Маше свои тайны. Во многом это были куплеты о любви, которые удивляли необыкновенно трепетным отношением к героине, которой были посвящены. Были и стихи о войне, в которых та была изображена сварливой старухой с косой за спиной, отбирающей остатки жизни у раненных солдат. Зарецкая тяжело вздохнула, чувствуя Колю в каждой строке, да, господи, в каждом слове, написанном чёрной ручкой и смазанном рукой. Перебирая листы, девушка вдруг порезалась об одну из бумажек, где неразборчивым почерком Ворона было что-то начёркано. На обратной стороне листа оказалась, видимо, итоговая версия этого стихотворения:
«Хочу проснуться ночью и слышать, как ты дышишь.
— Ты, чё не спишь, Коль? Ложись, утром допишешь.
Хочу забыть про все, что говорил до этого
— Что любви нет, что это — не для ноющих поэтов.
Делить с тобою воздух. Мерить чувства не в метрах.
Только скажи мне, и я стану ветром.»
Сердце Маши сделало кульбит по грудной клетке от болезненного понимания, о ком в действительности эти стихи, а совсем свежая дата их написания только подтвердила эту теорию. Стало невыносимо дышать, и где-то в груди щемила неясная тоска.
«Искал любовь, где-то там. Просил у Бога,
А мое счастье всегда бегало под боком…»
Аврора как загипнотизированная вглядывалась в эти рукописные строки, пока, судя по чувствам, её сердце летело прямиком в бетонную стену, чтобы расколоться на миллиард осколков. Второй раз на дню у Зарецкой зазвонил телефон, и это опять не предвещало ничего хорошего. Маша, прежде чем ответить на входящий звонок, посмотрела на экранные часы.
15:44. Странно, как быстро эти несколько часов пролетели, словно уместились в одно единственное мгновение. Ожидание чего-то совсем непоправимого ворвалось в душу, отвлекая от назойливого рингтона. Эти ощущения были сходны прыжку в кромешную бездну — ты уже летишь без надежды на спасение, но что-либо изменить не в силах.
— Здравствуйте. Мария? — совершенно ровно произнёс голос, в котором Аврора узнала голос врача, оперировавшего Ворона.
— Да, а как… — дыхание девушки сбилось и договорить не вышло.
— Мы сделали всё, что могли. Николай Кочнев скончался пять минут назад. — мужчина замолчал, словно пытаясь услышать реакцию на другом конце трубки. — Примите мои соболезнования.
Надеюсь, меня тоже убьют на выходе из подъезда…
