Игра стоит свеч

      Анк-Морпорк всегда был щедр на события… Они наполняли город с настойчивостью, свойственной лишь матерым уличным торговцам, увидевшим огромную толпу зевак, или же зевакам, увидевшим огромную толпу торговцев. Они текли по улицам, заползали в окна домов… И любой горожанин, даже самый заурядный, мог легко оказаться свидетелем какого-нибудь маленького, а может быть, и большого события, в какой бы части Анк-Морпорка он не находился. По этой и еще по ряду некоторых других, но не менее важных причин, если бы сейчас кто-нибудь находился во Дворце Патриция, а именно — в небезызвестном Продолговатом кабинете, то этот «кто-то» непременно стал бы свидетелем одного из ряда вон выходящего события.       Событие заключалось даже не в том, что в Продолговатом кабинете сейчас царил бардак. И даже не в том, что командор Сэмюэль Ваймс, пришедший в кабинет с докладом, в очередной раз повздорил с патрицием. И даже не в том, что в порыве праведного — с точки зрения командора — гнева Ваймс бросился на Вечно-Все-Контролирующего правителя Анк-Морпорка и после недолгой возни повалил его на пол… нет. Это событие заключалось в том, к чему привели все эти отдельно взятые происшествия в своей разрушительной совокупности…       Ваймс сидел в пугающей неподвижности. Он все еще не мог поверить в то, что произошло. Все было, как в тумане, во сне… да где угодно, но только не здесь и сейчас. Реальность упрямо била в огромный гонг, отдаваясь глухими ударами сердца о грудь. Но он не верил… просто не мог поверить ни фактам, ни вопиющему голосу сознания, ни даже собственным глазам, которые, к слову сказать, постепенно застилались плотной пеленой страха.       Лорд Витинари неподвижно лежал на полу, среди разбросанных документов и разлитых чернил, и на первый взгляд абсолютно не подавал признаков жизни.       «Черт возьми…» — с ужасом подумал Ваймс. Он столько раз представлял, как он «покажет» ему: ударит в челюсть или, скажем, в нос, собьет с ног, придавит сверху собственным весом, сомкнет ладони или даже накинет на тонкую шею патриция петлю и…       «Черт возьми».       В горле командора пересохло. Мало ли что он там мог себе представлять, он бы никогда… Но факты, все до единого, сегодня были против него.       Руки командора Ваймса все еще находились в непосредственной близости от шеи патриция, но они больше не сжимались на ней в безжалостной ярости, а лишь тихо подрагивали.       — С-сэр? — тихо и сдавленно прошептал Ваймс.       Ответа не последовало. Но, впрочем, надеяться на него в данной конкретной ситуации было бы чрезвычайно глупо. Вопрос стоял в том, можно ли было вообще на что-то надеяться…       Холодея от собственных мыслей, он машинально поднес одну из ладоней к шее патриция: где-то там, под бледной кожей, должна была быть пульсирующая артерия — доказательство жизни, маленький канал, по которому бурля и вскипая неслась алая жидкость. Кровь. Кажется, он как-то пошутил по поводу того, что в патриции ее нет… сейчас это уже не казалось смешным. Он замер в ожидании.       «Он ведь, вроде бы, даже и не особо сопротивлялся», — тупо подумал командор.       Секунда, две…       Ваймс чувствовал, как у него потеют ладони.       Три, четыре… Тук.       Что-то легко отдалось в указательном пальце командира Ночной стражи. Кровь, та самая алая кровь, которую, несмотря на едва ли не удавшееся, но, в то же время, случайное покушение, упрямо гоняло сердце патриция.       Один, два… ну вот опять.       С души командора с оглушительным грохотом полетела скала, высотой как минимум со знаменитый Анк-Морпоркский Университет. Значит, жив. Слава Богу. Вот только какому?       Но размышления о богах Ваймс решил пока что отложить. И это была первая здравая мысль. Следующей здравой мыслью, посетившей мозг капитана, стало соображение о том, что живому человеку, каким лорд Витинари все еще являлся, наверное, не очень удобно дышать, когда на его груди сидит стражник практически в полном обмундировании. Он осторожно сполз с бессознательного патриция и присел рядом.       «Так, что дальше…» — лихорадочно соображал Ваймс. Патриций в состоянии обморока, разумеется, был лучше, чем мертвый патриций, и может быть, даже несколько приятнее, чем патриций в сознании… но, в общем и целом, вид распростертого на полу Витинари успокаивающим действием тоже не обладал. Не успокаивали и мысли о том, что же будет, когда правитель Анк-Морпорка все же очнется.       Лишение жалования? Вполне возможно. Яма со скорпионами? Что ж, такой вариант не следовало оставлять без внимания…       Ваймс вновь посмотрел на патриция, состояние которого все еще оставляло желать лучшего. Вытянутое лицо мужчины было гораздо бледнее обычного, а его костлявая грудь едва заметно приподнималась под тканью сюртука. Немного подумав, командор решил, что наказания ему все равно уже не миновать, и принялся аккуратно расстегивать пуговицы на черном воротнике Витинари. По мнению Ваймса, они слишком туго стягивали и без того пострадавшую шею патриция. Да и так гласили правила какой-то там инструкции по оказанию первой помощи, которую он читал лет эдак двадцать или даже тридцать назад… в общем, времени прошло изрядно. Оставалось надеяться, что-то немногое, что Ваймс все еще помнил оттуда, он помнил правильно.       Когда с воротником было почти покончено, командир стражи начал перебирать следующие шаги. Что же там было, в этой инструкции… что-то про… жгуты? Стражника передернуло. Нет, с этим он, кажется, и так сегодня переусердствовал.       Расстегнув последнюю пуговицу, он отвернул края ворота, чтобы получше разглядеть результат своих противоправных действий. На тонкой шее патриция уже начинали проступать свежие синевато-багровые пятна.       Витинари его убьет…       Хотя, если на то пошло, Ваймс был, пожалуй, единственным человеком в Анк-Морпорке, которому сходили с рук всякие вольности. Спрашивается, почему? Почему патриций всегда прощал Ваймсу недопустимые для других его подданных действия, будь то чересчур резкое высказывание или же чересчур вольный жест? Почему он не сопротивлялся сегодня, хотя в этот раз его жизнь по-настоящему висела на волоске? Ваймс не знал. А может, и не хотел знать…       Он продолжал напряженно вспоминать слова из инструкции. Кажется, там говорилось что-то вроде: «ослабьте ремень пострадавшего» и «сделайте искусственное дыхание», но от одной мысли о том, что ему придется оказывать патрицию столь близкую помощь, Ваймсу уже было не по себе. Нет, нет и нет. К такому он не был готов…       Он еще раз взглянул на полуживого патриция.       «Ну… разве что только ремень…» — со вздохом подумал командор. Но все оказалось не так-то просто.       Злополучный ремень нужно было еще отыскать под слоем повседневной мантии патриция, которая не отличалась богатым оформлением, но зато имела какой-то необычный способ застегивания… И пока Ваймс, чертыхаясь сквозь зубы, судорожно пытался найти чертову пряжку, правитель Анк-Морпорка наконец начал медленно приходить в себя.       Все-таки Ваймс переоценил собственные возможности, когда решил, что может убить патриция. Его неудавшаяся жертва была жива ровно в той степени, чтобы очнуться, слегка приподнять голову и сфокусировать взгляд на командоре, копошащемся в районе ее же брюк. И теперь она была крайне заинтересована происходящим, даже несмотря на то, что пребывала в слабом уме и неполной памяти.       — Командор, может быть, вам нужна моя помощь? — хриплым и слабым, но при этом крайне нахальным голосом произнес Витинари.       Ваймс вздрогнул.       — Сэр?       — Так в этом была твоя… цель?       — Что? — не понял командор. — Вы… вы в порядке, сэр?       — Более или менее. Очень жаль… Ведь ты так стараешься… было бы несправедливо, если бы твои потуги ни к чему не привели.       — Сэр?       — Один ты катастрофически не справляешься.       — Нет, сэр, — он запнулся. — То есть вы все не так поняли, сэр!       — Что именно я понял не так? — сипло спросил Витинари.       — Я просто хотел помочь вам… сэр.       Патриций едва сдерживал себя от еще одной колкости в адрес Ваймса. Сейчас он был довольно забавен. А ведь еще минуту назад был готов придушить его. Ему это удалось. Почти. И это вечное «сэр». Витинари не сможет спустить его в яму со скорпионами даже за такое. Как у Ваймса только получалось…       — Простите, сэр.       От чувства вины, неловкости ситуации и — что было хуже всего — довольной улыбки патриция в этот момент щеки Ваймса залил плотный румянец.       — Командор, если вам помощь не нужна, то мне бы она не помешала. — Витинари легко коснулся ладонью руки Ваймса под своей мантией. — И… не могли бы вы убрать оттуда руку и помочь мне подняться?       — Да, сэр… конечно, сэр.       Ваймс, краснея еще больше и проклиная про себя весь Анк-Морпорк, Диск, пятерых Слонов и древнюю Черепаху в придачу, медленно вытащил руку и, оценив ситуацию, взял патриция подмышки.       — Только прошу тебя, Ваймс, аккуратнее… Постарайся во время оказания своей, так называемой, помощи не придушить меня еще раз, — съязвил Витинари.       — Приложу все усилия, сэр. — Ваймс с удивлением обнаружил, что к нему возвращается привычный для его речи, не очень завуалированный сарказм.       Он попытался аккуратно поднять патриция, но выбранный им способ транспортировки едва ли можно было назвать удачным, если только он не хотел волочь Витинари по полу, как труп.       — Возможно, мне стоило предупредить вас о более изящных способах убийства… — угрюмо прокомментировал патриций.       Его голова едва не повстречалась с поверхностью стола, когда Ваймс попытался исправить ситуацию и закинуть руку Витинари себе на плечо.       — Умф… — патриций выдавил из себя непонятный, но определенно недовольный звук. Он скинул руку с плеча командора, на мгновение почти полностью выпрямился и тут же с глухим звуком — как если бы кто-то ударил доской о доску — упал корпусом на жесткую столешницу. Стоять он не мог.       — Сэр! — в голосе Ваймса снова появились нотки паники.       Патриций не отвечал. Голова его шла кругом, и соображал он с трудом. Благо, его текущее положение тела было достаточно устойчивым: тут хотя бы не требовалось тратить силы на сохранение равновесия.       — Сэр, возможно вам лучше прилечь… — Ваймс пытался изобразить смесь сочувствия и беспокойства, когда что-то глубоко внутри него вдруг ухмыльнулось и злорадно хихикнуло.       — После еще одного удушения? Извольте… — процедил Витинари.       — Помочь вам добраться до покоев, сэр?       Витинари открыл было рот, но потом приостановился.       — А в прочем неважно, — устало произнес он. — Только постарайтесь не забывать о том, что ваша голова точно так же может упасть.       Ваймс снова бросился к патрицию, на этот раз беря его под руки гораздо аккуратнее и вновь позволяя мужчине опереться на свое облаченное в доспехи плечо. Патриций в свою очередь попытался снова принять вертикальное положение, но, потерпев поражение и в этот раз, навалился на Ваймса всем своим телом, что, впрочем, не особо усложнило жизнь последнему. Они медленно вышли из Продолговатого кабинета и начали постепенно продвигаться к крылу, в котором находилась спальня лорда Витинари.       Ваймс думал о том, что все-таки очень даже хорошо, что патриций был именно патрицием, а не каким-нибудь рослым парнем по типу Моркоу. С последним Ваймс не сумел бы так просто справиться как минимум потому, что Моркоу не стал бы спокойно стоять и ждать, пока его задушат, и немедленно дал бы отпор. И тогда откачивать пришлось бы Ваймса.       А патриций думал о том, как это Ваймсу всегда удается попадать под его, патриция, милость. Ну вот что в нем было такого, что не позволяло лорду Витинари просто вышвырнуть этого человека вон? Или хотя бы в яму со скорпионами, если уж на то пошло. Почему он вообще позволял этому стражнику так с собой обращаться?       Ответ был очевиден. Он прямо-таки плясал у Витинари на кончике его порой не в меру язвительного языка. Ему это просто… нравилось.       В десяти шагах от покоев Патриций остановился. Он был несколько, если так можно было сказать, озадачен.       — Сэр? — забеспокоился Ваймс.       Ваймс… он был просто Ваймсом. Таким Ваймсом, который всегда говорил то, что думал, и делал все так, как считал нужным, слишком поздно задумываясь о последствиях, и не прилагал никаких усилий, чтобы просто-напросто быть собой. И тем не менее, он был живым Ваймсом, что в случае других людей никогда не совмещалось с пунктом номер один.       И, наверное, патрицию именно это в нем и нравилось. Хорошо было иметь под боком человека, который был одновременно и верным тебе, и мог высказать в лицо все, что просто необходимо будет сказать в той или иной ситуации. Патрицию нравился Ваймс.       Витинари был, своего рода, огорошен собственными выводами. Раньше не было особых поводов задумываться о том, почему он настолько лояльно относится к выходкам Ночной стражи и капитана Ваймса в частности. Но простить ему покушение на собственную драгоценную жизнь…       Ваймс, глядя на окаменевшее лицо патриция, моргнул и осторожно, как бы на пробу, спросил:       — Сэр?       Патриций молчал. Он так пристально смотрел на маленький скол у двери собственной спальни, что, будь на его месте человек, он бы без лишних слов шагнул в пресловутую яму со скорпионами, о которой лорд Витинари вспоминал сегодня не единожды.       Он пытался разложить все по полочкам, упорядочить… и то, что место и его собственное состояние было подобрано для этого не совсем удачно, его мало беспокоило. Потому как он чувствовал, что что-то упускает. Что-то важное, но неизменно простое…       — Сэр, — упрямо повторил Ваймс.       Он не понимал почему, но от вида такого лорда Витинари ему было как-то не по себе. Очень не по себе. Это был случай из разряда тех, в которых вполне подходящими были мысли о «штанинах времени» и прочей философской мишуре. Да, мишуре… сейчас именно мишуре. Патриций был каким-то застывшим и… ошарашенным? Да нет. Нет, показалось. С чего бы ему быть ошарашенным? Просто сегодня он, Ваймс, действительно переборщил.       — Надо идти, сэр, — произнес командор. Он чувствовал себя виноватым.       Патриций наконец перестал разглядывать дверь. Опираясь на плечо Ваймса, он распрямился. В этот раз более или менее удачно. По крайней мере, ловить его не пришлось.       — Спасибо, Ваймс. Дальше я сам… — он приостановился. — Не смею больше тебя задерживать.       Но он все-таки задержался: помог Витинари пройти последние десять шагов до порога, молча подождал, пока за ним с печальным скрипом закроется дверь и тихо хлопнет. Его вновь выключили. Как чертов рубильник.       Ваймс занес кулак над стеной… но вдруг остановился, будто бы вспомнив, что это не та стена, а потом, немного подумав, опустил на неё раскрытую ладонь.