я знаю, что «навсегда» не существует, но после этой жизни я найду тебя в следующей
Тео Рейкен влюбляется в Мелани Беилиг внезапно, случайно, просто увидев её лежащую в компании Мартин, на траве в тени дерева. Мелодичный смех раздавался звоном сотни маленьких колокольчиков, а улыбка светила так, что каждый проходивший мимо останавливался на мгновение, и лицо его озаряла улыбка. Девушку окружала настолько приятная и спокойная аура, что казалось, Тео впервые почувствовал умиротворение. Он не мог оторвать взгляда от необыкновенно рыжих волос, которые жидким солнцем спадали на хрупкие плечи, и поймал себя на глупой улыбке обращённой к ней. Стоял и любовался, отпечатывал образ золотыми нитями на сетчатке и впервые за последние десять лет ему так чертовски сильно хотелось улыбаться — ещё чуть-чуть и лицо разойдется по швам. Впервые просто хотелось жить.***
Воздух стоял тёплый, пропахший жимолостью и ночной влажностью. Луна высоко возвышалась над головой Рейкена, когда он ступил на газон дома Беилигов. В мягком свете серебряного диска на фоне космической росписи созвездий Мелани напоминала ему греческую богиню, древнее божество — недосягаемое, завораживающее. Мысли запутались в узлы внутри черепной коробки и Тео не знал что с этим делать, потому что сердце — мертвый кусок плоти — билось так быстро, что грозило вот-вот проламить ребра. Он, полный дурак, растеряв всю свою осторожность, похоронив секреты и закрыв скелеты прошлого в ментальном шкафу собственного подсознания, направился к ней, с застывшей от ожидании реакции серной крови и сбитым напрочь дыханием. А она не испугалась вопреки ожиданиям, не убежала, только подняла уголки губ в нежной улыбке и подвинулась, жестом приглашая сесть рядом на черепицу крыши.***
Книги высокими башнями-стопками лежали по всему периметру комнаты: на столе, в шкафу и даже под кроватью. Мелани читала все свободное время, никогда не снимала нелепые лимонные кеды и не умеоа завязывать шнурки. Рейкен бездумно блуждал взглядом по расписанным вручную стенам ее спальни. Мелони Беилиг была настолько по-детски наивна, что не только не боялась его, но и специально оставляла окно открытым настежь. Бред. Полнейший. Безумный. Такой заманчивый. Он хотел верить в то что она реальная, не плод его больного воображения. Цветок маргаритки за ухом и пятно от чернил на правой ладони — все это было для него слишком. Под каждым миллиметром молочной кожи, усыпанной созвездиями робких веснушек, кроются вопросы, на которые он не мог найти ответы. Или не хотел. Она вытесняла собой все мысли, надёжно поселившись в его голове. Тео даже забыл о стаи сосунка-МакКола и Ужасных-будь -они-прокляты-Докторах. Он сгорал заживо рядом с ней. По венам текла раскаленная магма, а химера внутри притихла, ощутила тепло и наконец успокоилась. Мелани удалось собрать тысячи осколков его сердца воедино. Подарить вторую жизнь безполезному куску мышц в его груди и посадить росток любви на кладбище его чувств. Эта эйфория настолько сильно и плотно заполнила окружающее его пространство, укоренилось в мозгу, что когда прошлое соединилось с настоящим и Ужасные Доктора связались с ним, а Истинный Альфа нагрянул в его дом, что Рейкен буквально почувствовал, как земля внезапно ушла из под ног. И вновь став на темную сторону, он поджигал мир вокруг себя, завороженно смотрел на танцующее пламя, но не позволял ему коснуться Беилиг. Тео свято убедил себя в том, что если и любить, то только молча, тайно, чтобы ни у кого, кто имеет хоть что то против него, не было не единого козыря в рукове. Он не контактировал с любимой, пытался не смотреть, не думать, не мечтать о ней. Но как можно выковырять её имя из недр памяти? Как можно забыть прикосновение нежных ладоней, мягкость чувственных губ и звучание мелодии смеха? Как можно забыть её? На этот вопрос судьба не могла дать ответа. А ему только оставалось терпеть скулящего внутри волка и каждую ночь разрушаться, сгорать от чувств и восстанавливаться с рассветом – фениксом возрождаться из пепла. До того момента, как Беилиг не появился на занятиях. На следующий день тоже. Потом ещё. Еще. Еще еще еще. Ещеещеещеещещещееещеще. Пока наконец он не стерпев, со всех ног не побежал к ней домой и проглотил рвущих гортань ком от увиденного. Некогда пухлые щёчки впали, скулы разрезали мертвенно-бледную кожу, а небесную радужку глаз затянули тучи болезни. — Теодор? – её голос хриплый и слабый, подобно топору обрушился на грудь, рубанул со всей силы. — ты пришёл, – на этом моменте уголки потрескавшихся от сухости губ поднялись в некое подобие улыбки, вымученной и печальной — я должна, – пауза. — должна попрощаться с тобой, верно? Тео зажмурился настолько сильно насколько мог, чтобы ресницы подрагивали от напряжения и сжал кулаки, впиваясь выпущенными когтями в кожу ладоней. В носу неприятно кололо, глаза жгло огнём наступающих слёз. — я, кажется, умираю. Врачи сказали что сделали все возможное чтобы приостановить болезнь, но она развивается слишком стремительно. Она говорила что-то ещё, шептала практически неразборчиво, тихо и слабо, пока правда обрушилась на него многотонным камнепадом. А ведь он только сейчас учуял тошнотворно сладкий аромат. Все время думал что от него, но нет, смертью был пронизан воздух рядом с любимой. — перед тем как я стану настоящей частью этого мира.. – её голос дрогнул, натянулся тонкой гитарной струной, что можно порвать одним лёгким движением пальцев, но она продолжила. — .. и буду спать в бесконечном сне в холодной сырости земли, хочу чтобы ты знал, Теодор. – и на один мимолетный миг в практически безжижненных глазах загорелось такое яркое пламя, которое дало понять, что, порой, один только зрительный контакт может сказать больше чем долгие минуты разговора. — настоящих героев трудно найти, они живут во тьме, но сражаются за рассвет, запомни это Теодор. – огонь погас, оставил после себя мёртвое пепелище. Беилиг откинулась на подушки, закашлив кровью и раскидав выцвевшие локоны по постели, затем трясушимися руками взяла запечатанный конверт с тумбочки и протянула ему. Когда их пальцы соприкоснулись, Тео почувствовал невероятный холод, буквально онемел на пару секунд. Она была просто до ужаса ледяная. Практически мертвая. — прочти это когда настанет время, – слёзы текли по исхудавщему лицу. Рейкен последний раз посмотрел на Мелони, попытался впитать взглядом, сохранить в сердце и буквально ощутил, как их шаткий, сотканный из розовой галактики и мечты мир разрушился, сложился карточным домиком. Смотрел- смотрел-смотрел долго и внимательно, прежде чем нарушить бездушную тишину хриплым и ломанным шёпотом: — я люблю тебя.***
Дни листопадом сыпались с календаря одни за другим, акккуратный концерт лежал в нагрудном кармане его кожанки. От белой бумаги пахло медом, маргаритками и воспоминаниями. От письма пахло Мелони Беилиг. Порой он лихорадочно тянулся к нему, хотелотелось смять его в кулаке, а потом рвать-рвать-рвать на сотни и тысячи маленьких кусочков. Но тогда химера вспоминал тихий шёпот и предсмертную горечь в нём, и успокаивался.***
Хмурое утро ноября отпечаталось в памяти Тео Рейкена. Тогда кварцовое небо заволокло темно серыми тучами; в воздухе пахло наступающим дождём и влажностью; где-то там, наверху, гремел гром. Он неспеша шёл вдоль фонарных столбов, пока дорогу не перегородило ограждение кладбища Бейкон Хиллс. В голове было пусто — накануне Тео выпил бутылку какого-то дешевого пойла, потому направился дальше, он прошел через ворота и двинулся по территории между надгробных плит и мраморных крестов. Через пару метров путь был снова закрыт — толпа скорбящих стояла над свежей, ещё не зарытой могилой. Слышались безутешные рыдания женщин и тихие утешения мужчин. Рейкен цокнул языком, закатил глаза, мол, какая трагедия. Только мелькнувшая в однообразной чёрной процессии рыжая макушка заставила напрячься каждую мыщцу тела и стерла пьяную улыбку с лица. Прищурившись, он разглядел плачущую Лидию Мартин — красотка размазывала дорогую тушь по лицу и обнимала худощавого Стилински. А потом взгляд упал на покойницу и химера в ужасе отшатнулся, упал на сырую землю. Мелони Беилиг лежала в гробу, такая маленькая и худая, с торчащими остриями ключиц и рёбрами из под ткани белого платья. Его Мелони Беилиг. Он не помнил сколько смотрел на бездыханное тело и как рыдал до боли в лёгких, как бил кулаками в землю, разбивая костяшки в кровь, пытаясь заглушить душевную боль физической. Он не помнил, как добрался до ближайшей лавочки и даже не в силах залезть на неё, просто прислонился спиной, дрожащими пальцами достав концерт из кармана. " Дорогой Тео, Если ты читаешь это, значит мы больше никогда не увидимся и в эту секунду мне больно ровно так же как и тебе. Я ещё многое не успела сделать и столького прочесть. Ты наверняка сейчас улыбаешься, ведь даже при смерти я думаю о книгах? Ты прав только на крошечный процент. Я жалею что не смогла столького тебе сказать. Я люблю тебя, Тео Рейкен. Я полюбила твою мрачную душу и надеюсь, что у меня хоть немного получилось добавить доброты и красок в неё. Получилось научить тебя, видеть волшебство в жизни и ценить моменты. Возможно судьба против нас, дав нам роли героев произведений Уильяма Шекспира, которые сделал так, чтобы все его молодые возлюбленные умерли отравленными, заколотыми или утопленными, потому что он понимал, что некоторым людям суждено уснуть вместе только на шести футах под землей. Навсегда твоя, Мелони Беилиг. "