Хвост стоял около котла и всё время оглядывался на лежащего рядом младенца. Хотя назвать это чудовище младенцем не поворачивался язык.
Через несколько минут происходящее начало вызывать у Гарри чувство сюрреализма. Зачем человеку в здравом уме отрезать себе руку? Гарри бы оценил подобную преданность, если бы не знал: преданностью тут и не пахло. Это был страх, животный и неконтролируемый. Это он заставлял руки Хвоста трястись, а взгляд — прятаться.
Злорадная ухмылка на лице мальчика смотрелась неестественно.
Эта крыса предала его родителей ради Лорда. Нет, не ради Него, а ради жизни.
Так не хотел умирать, да Хвост? Наверное, сейчас ты жалеешь. Не от этого ли чувства ты решился на возрождение своего хозяина? Надеялся на лучшую жизнь, на награду за преданность… О, Хвост, крыса жалкая, ты ещё не знаешь во что ввязался. Ты ещё будешь молить о смерти. И если не Волдеморта, то меня.
— Кровь… врага… отданн-ная б-без согл… согласия…
Сложно описать, что чувствовал парень в этот момент. Страх? Индифферентность? Мрачное
ожидание? Сотни эмоций смешались в коктейль, бурлящий, наполненный миллиардом пузырьков. Лопались старые, создавались новые, сплетаясь и образуя непонятные фигуры. Наверное, будь это всё настолько ярким, каким было бы ещё год назад — и Гарри бы просто завис, не в силах обуздать эмоции. Но сейчас всё воспринималось сквозь лёгкую пелену безразличия. Гарри выгорел. Как старая свеча или потухшая лампочка.
Хвост кинул младенца в котёл. Гарри не удивился, когда тот начал растворяться — сначала пальцы, потом голова, под конец туловище. Это было жутко. Но странности начались через несколько минут.
Если быть точнее, то это были самые спокойные минуты за последние полчаса: Хвост тихонько трясся, на кладбище царили тишина и мрачность. Если бы не неудобные верёвки, Гарри даже смог бы расслабиться.
Прошло ещё немного времени. Хвост осмелился немного подойти к котлу — там было пусто. Лишь небольшой фиолетовый пар призрачной дорожкой шёл от котла к небу, уже после нескольких метров теряя и так нечеткие очертания.
В голове Гарри разлилось понимание — ритуал не сработал. То ли Хвост отдавал свою плоть не так уж и добровольно, то ли Гарри недостаточно сильно сопротивлялся, когда эта крыса тыкала в него ножом, но ритуал не сработал.
Хвост, кажется, тоже начал это понимать.
Но выбираться надо было.
И тут Гарри решил попробовать совсем уж безумный план.
— Хвост, развяжи меня.
Голос вышел властным, щедрым на презрительные нотки и скупой на остальное.
Крысоподобный человек в изумлении поднял голову.
— Это приказ.
Петтигрю сомневался.
— Или ты так жаждешь быть очередным обедом моей любимой Нагайны? Я бы с-с-с радос-с-стью с-с-скормил ей тебя, крыс-с-с-са, — да, вот так. И побольше шипящих нот.
— М-мой лорд?
Хвост упал на колени.
— П-прошу п-прощения, м-милорд, ч-что не узнал сраз… сразу. Эт-того больше не повторится.
Желания выслушивать несвязные речи Хвоста у Гарри не было.
— Рас-с-свяжи меня, немедленно!
Петтигрю поднялся с колен и дрожащими руками перерезал веревку.
— Жалкая крыса, ты мог поранить меня своей криворукостью. Или это была замаскированная попытка меня убить?
Гарри быстро нашел глазами палочку.
— Вот и проверим твою преданность, — эти слова сопровождались кровожадной ухмылкой. — Круцио… чудесное заклятье. Особенно для неаккуратных крыс. Крыс же нужно убивать, верно? Принеси мне палочку, Хвост!
Петтигрю опять упал на землю, касаясь головой земли в глубоком поклоне.
— Я больше н-никогда, хоз-зяин! — его голос был полон всхлипов.
— Палочку. Или я решу, что ты планируешь заговор.
Не поднимаясь с колен, Хвост потянулся за палочкой, которая неаккуратным куском древесены валялась у ног Гарри. От попытки поцеловать ему ботинки мальчик отмахнулся, зарядив этим самым ботинком Хвосту в нос. Тот свалился без чувств.
Сейчас перед Гарри стоял сложный выбор: он мог оставить Хвоста здесь, на никому неведомом кладбище, умирать от потери крови: его раной никто так и не позаботился. Для уверенности, что никто не проведёт этот ритуал, можно было уничтожить могилу Реддла-старшего. Он бы вернулся победителем, получил приз… И это ни капли бы не изменило его жизнь. Вряд ли мифическая «честь Хогвартса» (хотя какая может быть у старого замка честь?) смогла бы заставить однокурсников Гарри забыть о прикованном к постели Седрике и погибшем Роне.
Но был ещё и другой вариант. Гарри мог прихватить тело Хвоста, бросить его на пол перед судьями и сделать вид, будто он так и планировал. Поимка преступника, предавшего его родителей… Эта цель могла оправдать в глазах окружающих его методы. А когда во время допроса под Веритасерумом окажется, что целью Хвоста было возродить Волдеморта, его, Гарри, вообще провозгласят героем.
Вывод был очевиден.
Мальчик навёл на Питера палочку и чётко выговорил заклинание. Он знал его лишь в теории, и сейчас очень не хотелось потерять столь ценного свидетеля из-за неосторожно произнесённого заклинания.
Гарри с отвращением взял Петтигрю за хвост и засунул в карман., и, приманив кубок Акцио, вновь был вынужден испытать ощущение, будто тебя дёргают за пупок и протягивают сквозь узкую трубу. Гарри ненавидел пространственные перемещения.
Хотелось вырвать. После испытанного стресса, организм не стал отказывать себе в столь нужной сейчас необходимости, и Гарри стошнило прямо на чью-то обувь.
Гарри мог и не поднимать глаза: он прекрасно знал, кому принадлежали вырвиглазного розового цвета ботинки с закрученными вверх носками.
— Я не специально, сэр, — попробовал объясниться Гарри.
Парень поспешил как можно быстрее подняться с колен: смотреть снизу верх на Дамблдора было не только неудобно, но и доставляло иррациональное чувство унижения.
Старик взмахнул рукой, мгновенно очищая подол мантии и ботинки от рвоты. На лице директора не проскользнуло ни тени отвращения.
— Гарри… Мы волновались. Куда ты исчез? — голос был участливым, а взгляд мог принадлежать любимому дедушке, но интуиция Гарри вопила об угрозе от старого мага.
— Я… Там было кладбище. Мрачное, неприятное. А потом… там был Хвост. Питтер Петтигрю, то есть. Он пытался возродить Волдеморта, он отрезал себе руку, потом выпотрошил могилу отца Волдеморта и взял мою кровь. Но у него ничего не вышло — я знал о его плане и подготовился. Тогда я развязал верёвки, которыми он меня привязал к какому-то столбу, схватил потерявшего сознание от потери крови Хвоста, и, приманив кубок, переместился сюда, — речь Гарри была скомканой и нечёткой.
— Позвольте уточнить… — неприятный голос принадлежал Бэгмену. — Вы только что рассказали, что этот, — мужчина показал костлявым пальцем на кубок, — портключ, над которым работали мастера, закинул вас на какое-то кладбище, где умерший преступник пытался возродить умершего Тёмного Лорда? И при этом сам отрезал себе руку, что не сделает ни один здравомыслящий человек? — мужчина неприятно, хрипло засмеялся. — Дамблдор, у вашего карманного героя нервный срыв.
Лицо Гарри нахмурилось, руки сжались в кулаки… И мальчик тут же вскрикнул: нагрузка на мускулы, пусть и столь мизерная, вызвала острую боль в руке. Гарри тут же закатал рукав.
— Вот! — мальчик сунул руку едва ли не под нос Бэгмену. — Это сделал Хвост! Петтигрю, то есть!
— С таким же успехом вы могли порезать себе руку сами. Дамблдор, так больше не может продолжаться: мальчик уже режет руки…
На лице Гарри отобразилась ярость: она полыхала во взгляде, заставляла магию расходиться синими вспышками и рассекала воздух острыми лезвиями.
— Дамблдор, он опасен! Ему надо в Мунго!
Гарри метнул грозный взгляд в Бэгмена.
— Я не вру! Директор, вы же мне верите?
— Дамблдор! Вы не посмеете перечить представителю Министерства!
Директор обвёл их взглядом и вдохнул. Вздох вышел тяжёлый.
— Успокойтесь. Во-первых, Гарри, поздравляю с победой, — эти поздравления были вынужденными, без капли радости или искренности, словно напоминание о цене, которой эта победа досталась. — Во-вторых, мы сейчас вызовем колдомедиков и авроров. Первые обследуют Гарри на предмет физического и, в первую очередь, психологического здоровья, а вторые выслушают показания мистера Поттера.
Гарри кивнул головой. Колдомедики вынесут вердикт о его идеальном психическом состоянии, а авроры не смогут проигнорировать угрозу в виде Петтигрю. Дамблдор знатно облегчил задачу самому Гарри: мальчик не представлял, как бы объяснял желание увидеть представителей органов магического правопорядка. Если целителей и можно было припереть за счёт плохого самочувствия, то вот авроров — никак.
Бэгмен тоже кивнул. Видимо, он был уверен в своей правоте.
По лицу Дамблдора нельзя было определить ни его мысли, ни позицию. Он будто защищал Гарри, и в то же время молчаливо корил, служа неприятным напоминанием о Роне и Седрике.
Лишь теперь у Гарри появилась возможность оглядеться: он был на квиддичном поле, окружённый Дамблдором, Бэгменом и остальными директорами магических школ. Последние стояли в отдалении и предпочли не вмешиваться. Гарри их понимал: они не вмешались даже в войну с Волдемортом, потому более чем логично, что они остались в стороне и сейчас. За директорами столпились журналисты, из которых ярким зелёным пятном выделялось платье Риты Скиттер. На трибунах было шумно: никто и не думал уходить.
Ждать пришлось недолго: уже через пять минут прибыли колдомедики, следом за ними появились авроры.
К Гарри подошёл опрятный мужчина средних лет. Мальчик сразу заметил крохотные морщинки вокруг глаз — мужчина часто улыбался. Непонятно почему, но Гарри испытал к нему ни чем не прикрытую симпатию.
— Гиппократ Сметвик, — представился мужчина, растягивая губы в улыбке. — Ну-ка, мистер Поттер, посмотрите мне в глаза.
Гарри послушался.
Наверное, не испытывай Гарри к этому мужчине симпатию, он бы не попался на этот жалкий трюк. В конце-концов, о знал что такое легиллименция. Однажды даже пробовал постичь основы окклюменции, но, не сумев даже очистить сознание, сдался.
Мир перед глазами помутнел. Гарри ожидал, что у него перед глазами пронесутся ярким калейдоскопом картинки последних событий, но ничего не произошло. Мир обрёл назад чёткие очертания так быстро, как и потерял.
— Обьяснитесь! — глаза мальчика метали молнии.
Целитель виновато улыбнулся.
— Гарри, я не хотел причинить тебе вред. Знаешь ты или нет, но все врачи приносят клятву не вредить своим пациентам. В моем случае, как целителю, чьей специализацией является душевное здоровье моих пациентов и который активно пользуется для этого легиллименцией, мне пришлось дать Непреложный Обет. Ведь так легко перекроить мозг человека под себя, верно, Гарри? Поменять местами воспоминания, внушить ложную любовь, внедрить желание отдать тебе все деньги и имущество… При должных стараниях это не доставило бы мастеру моего уровня проблем. Но я не делал сейчас с тобой ничего из описанного ранее. Почему? Клятва. Нежелание. Симпатия. Выбирай любую причину, в которую ты готов поверить, они все правдивы. Всё, что я сделал — проанализировал твое состояние при помощи нескольких ментальных фокусов. Веришь? — Сметвик заразительно улыбнулся.
Гарри кивнул. Вопреки здравому смыслу, он верил человеку, ещё минуту назад использовавшему его симпатию в личных целях. Сметвик мог хоть маркером на лбу написать «доброжелательный человек», но Гарри знал: это был план, сутью какого было вызвать симпатию и застать человека врасплох, не давая ни призрачного шанса на побег. Этот человек был поистине профессионалом.
— Я вам верю, хоть и не доверяю. Вы воспользовались моим уязвимым положением. А если бы я был замаскированным Волдемортом? От вашего мозга не осталось бы и воспоминания.
Гиппократ засмеялся на слова мальчика. Смех был абсолютно искренним, похожим на звон колокольчиков.
— Зато мы убедились, что ты не Лорд. Что-нибудь болит?
Гарри видел, как сказанные в шутку слова успокоили директора. Неужели тот правда до сих пор переживал, что тело Гарри захватил Волдеморт? Бред.
Сметвик быстро залечил рану на руке и лёгкие ушибы, оставшиеся после перемещения портключом. И, не тратя время зря, обернулся к Дамблдору:
— У мальчика лёгкая депрессия, но для четырнадцати лет это не редкость. Подростковый возраст, все дела… Гарри в своём уме, агрессия отсутствует, навязчивых идей нет. На вашем месте я бы не волновался.
Гарри заметил, что целитель назвал его по имени. Маленький трюк был узнаваем — если назвать человека по имени, вы станете к нему ближе. И зачем Сметвику его, Гарри, симпатия?
— Если мистер Бэгмен уверился в психическом здоровье Гарри, мы можем выслушать его историю, — с мягкой улыбкой, будто знал всё наперёд, сказал Дамблдор.
— Но это не значит, что мальчик не придумал эту историю, — слова Бэгмена были наполнены таким сарказмом, что только идиот бы не догадался о его отношении к ситуации в целом и к Гарри в частности.
— О, я предпочитаю видеть в людях лучшее, — улыбка Дамлдора стала ещё шире.
Бэгмен скривился.
Слово взял молодой аврор:
— По протоколу мы должны брать у мистера Поттера и прочих сведетелей показания в Аврорате…
— Думаю, мы немного изменим процедуру. Всегда нужно пробовать что-то новенькое… Хотите историю о том, как я открыл для себя лимонные дольки? О, это было…
Директора прервал невежливый голос аврора.
— Спасибо, в другой раз. Мистер Поттер, — не давая шанса Дамблдору продолжить свой монолог, аврор развернулся к Гарри, — расскажите-ка нам всю историю. От начала и до конца.
***
Гарри, после того, как рассказал всю неприглядную историю, с запланированными заранее оговорками, сослался на плохое самочувствие и надобность отдохнуть. Сам же, пока опрашивали Крама и готовили антимагические путы для Петтигрю, пошёл в совятню.
О, письма, которые он должен был написать, были слишком важны, чтобы задержаться с их отправкой.
Дорогой Сириус,
как ты? Скоро будет лучше, поверь.
Впрочем, ты всё мог бы узнать с завтрашнего выпуска ЕП, но я не могу удержаться.
Я поймал Петтигрю.
Да-да, именно так. Остальные подробности не знаю даже я, но тебя должны оправдать. Сходим как-нибудь в Фортескью, хорошо? Или ты бы мог научить меня дуэльным заклятиям. Жить я с тобой не смогу, увы — защита любви, тра-ля-ля… Дурсли форева, блин.
Но если так сказал Дамблдор, то так надо. Вот только говорил он на эту тему не слишком охотно, не знаешь почему? Хотя нет, не спрашивай. После такого прокола с Питером, его настроение должно быть ниже нуля. Он же в этом, как его… суде. Председатель, или что там. Так что, не советую рисковать жизнью, Бродяга.
Ты там держись.
ГП.
И второе:
Дорогие мистер и миссис Дурсль,
я с вами больше не буду жить.
Сириуса оправдали. Ну, помните его? Сириус Блек, мой крёстный. Он ещё в новостях был.
И да… У миссис Фиг волшебные кошки. Дальше вы, думаю, поймёте.
Спасибо, что всё-таки приютили.
Тёть, в красной коробке саженцы ужасно редких роз. Они были выведены волшебством, но сами неволшебные — эксперименты велись на обычных розах. Тебе понравится.
Кузен, ты меня достал. Поэтому ты обойдешься без подарка.
А вот дяде передаю торт. Взамен того, что я бросил на его партнера по бизнесу перед вторым курсом. Хотя это был не я.
Спасибо вам.
Не с любовью, но с уважением,
Гарри.
Гарри привязал небольшие коробочки и пару толстых пергаментов к сове. Он бы очень хотел увидеть лицо тёти, когда вместо роз вырастут уродливые мухоловки с псевдосознанием, и дяди — когда торт окажется с сюрпризом «на потом». Зелье Ускоренного Старения было достать сложно, но действовать оно должно неплохо. Особенно в паре с настойкой, вызывающей эректильную дисфункцию. Если торт съест Дадли — так даже лучше.
***
Холодный ветер не приносил удовольствия: он пробирался сквозь одежду, трепал волосы и вызывал неприятные чувства в горле. В спешке поймать доктора Сметвика, пока тот не ушел, Гарри даже забыл надеть шарф.
В голову непроизвольно закралась предательская мысль: может, ну его? Можно же и письмо послать… Тут же Гарри закусил губу и стиснул кулаки: нет, нельзя. Так быстрее. Надежнее.
В попытке согреться Гарри начал двигать ногами в непонятном танце.
И с чего он взял, что доктор Сметвик не воспользуется камином Дамблдора, а попрётся в жуткий холод к концу антиаппарационного барьера?
К счастью, удача сегодня была явно на его стороне: по тропинке, ведущей к выходу из территории школы, шёл напевающий ненавязчивую мелодию врач.
— Доктор! — от ветра голос немного охрип. Гарри кашлянул и повторил оклик немного громче. — Доктор Сметвик, подождите!
Лекарь оглянулся.
— О, Гарри! Ты ждал меня?
На лице доктора было приятное удивление.
— Да, — кивок. — Я хотел вас спросить… есть ли возможность того, что вы возьмете меня в ученики?
— Гарри, — от расслабленности на лице мужчины не осталось и следа, — ты хоть понимаешь суть моей специализации?
— Если кратко, вы — врач-мозгоправ. Я читал об легиллименции… Понимаете, мне снятся странные сны. Связанные с Волдемортом. И я знаю, что в этом может помочь окклюменция. Вы можете мне помочь освоить её, правда же?..
— Мистер Поттер…
— К тому же, вы давали клятву помогать своим пациентам!
— Пока вы ещё не мой пациент, — лицо озарила хитрая усмешка, не имеющая ничего общего с личиной того дружелюбного доктора, стоявшего здесь ещё минуту назад.
— То есть, вопрос в цене.
— С чего ты взял? — удивление было слишком наигранно.
— Я стал так, чтобы меня было видно из окон кабинета директора. Все свои важные разговоры он проводит там. И вы догадывались, что я хочу вас о чём-то попросить — вы видели мои мысли после турнира, а там было слишком много снов, чтобы не зацепится… И вы были готовы к моей — весьма очевидной — просьбе, иначе воспользовались бы камином. Вот только сейчас вы колеблетесь, а значит, вопрос в цене.
— Умный мальчик, — с лица доктора не сходила хитрожопая усмешка, — ты даже чем-то похож на меня в молодости. И только поэтому я дам тебе шанс. Ну, и за небольшую услугу с твоей стороны, конечно.
Следующую минуту царившую между собеседниками тишину нарушало лишь завывание ветра. Доктор явно думал как поточнее сформулировать мысль, и Гарри не собирался ему в этом мешать.
— Ты позволишь мне проводить на тебе опыты по ментальной части. Обещаю не причинять целенаправленно вреда, о случайном не упоминаю.
— Какого рода опыты? — голос Гарри звучал настороженно.
— А ты рискни. Проверь и узнай, — доктор хитро прижмурил глаза.
После кивка Гарри у доктора на лице расцвела улыбка.
— Я дам тебе список книг. К летним каникулам прочти их все. Летом уже попрактикуемся.
— Хорошо. Спасибо, доктор.
У Сметвика было лицо объевшегося сметаной кота. Гарри лишь мысленно улыбнулся.
***
несколько лет спустя
— Вы же о чём-то подозревали, доктор? Когда соглашались взять меня в ученики?
— Знал ли я о том, что ты крестраж? Нет. Знал ли я о том, что ты мелкий манипулятор? Да. Знал ли я о том, что ты мне станешь почти что сыном? Нет. Но я догадывался. И я не мог упустить этот шанс.
