Затмение

Ситуация складывалась идиотская донельзя. Богом забытый трактир, убитый горем, почти сломленный виной мальчишка, и не имеющий понятия, что со всем этим делать, Первый Кретин Талига. Рокэ тяжело вздохнул и, не глядя на Ричарда, опустился на грубый колченогий табурет, единственный предмет мебели на который можно было присесть, не считая постели, в этой комнате. — Признаться, я даже не знаю что и сказать, — произнес он тихо, все же посмотрев в сторону оруженосца, вид у которого был — краше в гроб кладут, — ты не поверишь, Дикон, но подобное со мною случается впервые. Дик не отозвался, продолжая пугать маршала нахлынувшей на него безучастностью и пустотой в глазах. — Все это впервые… — Продолжал Рокэ, без особой надежды на то, что его слова будут услышаны, он говорил скорее для себя, безжалостно, вслух. — Все с того момента, когда я понял, что… Рокэ сунул руку под плащ и вынул из внутреннего кармана измятый и, чудом до сих пор выживший, лист бумаги. Закинув одну ногу на другую, морщась, Алва расправил листок по колену, в сотый раз вглядываясь в едва угадываемое почти стертое изображение. — Ты даже не представляешь себе, Ричард Окделл, что мне довелось пережить после того, как я отдал приказ Хуану вывезти тебя, подлого убийцу и предателя, за пределы государства. Сколько с того момента прошло времени? Неделя? Полтора? Я даже подумать не мог о том, что это будет так… болезненно. Не поверишь, мой хороший, были моменты, когда я отчаянно жалел о том, что кинутый тобой яд не подействовал. Было так скверно… Понимать, что я успел привязаться к подлому щенку, ощутить его нужность, а потом, даже получив удар в спину, все равно маниакально желать твоего возвращения, Ричард… Рокэ говорил тихо, не пытаясь узнать, слушает ли его Ричард. Он заворожено, с острой тоской в глазах, глядел на свои пальцы, которые медленно поглаживали намалеванный когда-то профиль задумчивого, красивого юноши. Сейчас настоящий Дик был рядом, близко, но…  — Не надолго меня хватило. Несколько дней… И когда настал момент, когда уже невозможно было думать ни о чем ином, я сорвался и пустился вдогонку, моля старых богов о том, чтобы ты меня дождался. Вот догнал… А что делать дальше, просто не представляю. Расправленный листок с портретом продолжал лежать на колене маршала. Рокэ с трудом оторвал от него взгляд, словно желая чуть дольше побыть во власти собственной иллюзии. — Знать, что ты отравил меня не по доброй воле, что тебя вынудили — это гораздо хуже, нежели винить тебя в таком закономерном и ожидаемом всеми предательстве. Я виноват, Дик. Начиная с того, что у меня не хватило мудрости разобраться во всем с самого начала, как только ты кинул яд в кувшин, а не пить его, пугая тебя и доводя… до безумия, и заканчивая решением избавиться от сломавшейся, разочаровавшей меня любимой игрушки. Только пережив те несколько дней, я понял, что ты не игрушка, Ричард, а нечто куда более важное. Но, похоже, слишком поздно понял, во всяком случае для тебя. Рокэ, наконец, оторвался от рисунка и перевел взгляд на оригинал. Ричард успел подойти ближе, стоял всего в нескольких бье, разглядывая лежащий на колене Рокэ рисунок. Маршал, от неожиданности вздрогнул, не ожидая, что его вообще слушают, но сказать больше ничего не успел. Дик поднял на него глаза. — Я думал, что убил вас… Два бокала… это смертельно даже для Леворукого… — На лице Ричарда, все еще глядящего на собственный портрет, больше не было серой пустоты, ее сменило задумчивое удивление. Не бурное, как можно было бы ожидать в подобном случае, какое-то тихое, словно осознание проникало в мозг юноши по капле. Рокэ вскочил, и в миг оказался рядом с Ричардом, обхватив его за плечи и с силой прижимая к себе. — Убить меня сложно, очень… — прошептал он почти утыкаясь лицом в шею задрожавшего всем телом мальчишки, — а вот свести с ума, как оказалось, довольно просто. Ричард… — Почему вы здесь? — так же шепотом спросил Ричард, не пытаясь отстраниться. А потом, словно все еще не веря происходящему, несмело добавил: — Эр Рокэ… — Я приехал за тобой. Чтобы забрать тебя домой. — Для чего? — Дик дернул головой и вот теперь попытался отодвинуться и заглянуть Рокэ в лицо. — Я убийца! Мое место в Багерлее или скорее в Закате! То, что вы выжили — сродни чуду, но это не меняет моей вины. Дик поднял руку и несмело, коснулся лица Рокэ, чтобы убедится в реальности эра окончательно. А потом его лицо исказилось словно от боли, как только взгляд упал на перстень, что кроваво поблескивал на его пальце вместо отцовского. Заметив это, Рокэ перехватил дрогнувшую руку юноши и не без усилия освободил Дикона от сомнительного украшения, со злостью швыряя дурную вещь в самый дальний угол убогой комнаты. — Прошу тебя, — выдохнул он сердито, — давай забудем. — Как можно? — в глазах Окделла, ставших почти прежними, блеснули слезы. — Вот так. — Рокэ снова прижал его к себе и зарылся пальцами в россыпь мягких отросших волос Ричарда, поглаживая их, успокаивая. — Пообещай мне только одно, Дикон, — Алва отстранился и заглянул Ричарду в лицо, — чтобы ни случилось дальше, кто бы что тебе не говорил, прежде чем совершить серьезный поступок, пусть даже он кажется тебе единственно правильным, пообещай, что не будешь принимать таких решений в одиночку. Расскажи ты мне про тот список, мы оба смогли бы избежать многих потрясений и горя. Слышишь меня? Ричард просто кивнул, не говоря больше не слова. И Ворона это сейчас вполне устроило. Он даже не хотел знать, что именно послужило толчком к тому, что случившееся с оруженосцем странное внезапно затмение сошло на нет, и тот, наконец, признал своего эра Рокэ. Позже, Алва непременно спросит, обдумает случившееся и сделает правильные выводы, но пока… Пока ему было достаточно лишь того, что Окделл стоял рядом, шумно и неровно дыша прижимался к своему монсеньору очень тесно, навсегда избавляя маршала от необходимости беречь как зеницу ока небрежно набросанный на измятом листе бумаги, невероятно удачный портрет.