Like Tears Are Falling

— Алло… Ты, Лошадь, совсем охренел — в такую рань звонить? — Клип вышел. Смотреть будешь? — С какого перепуга? Я какое отношение к твоему клипу имею? И, вообще, это так срочно? — Ну, ты, блин, даешь! Сам же просил позвонить тебе сразу, как клип выйдет. — Я просил?! Когда?! У тебя там окончательно крыша съехала? — Ладно, проехали. Спи дальше. — Э-э-э-эй! Стой! Я уже все равно проснулся. Один хрен еще пару часов заняться нечем. Название давай. — Я тебе ссылку кинул. — Ссылку, ссылку… Нашел… Чё за девчачье название?.. — Это твое дело, какое название я даю своим песням?! — Да пожалуйста, я думал, тебя мое мнение интересует. — Меня? Мне вообще нет дела до твоего мнения. Ты просил — я прислал. Досматривай сам, если хочешь. Я отключаюсь. — Не бузи, копытное. — Идиот. — … — Мне не нравится твое тяжелое сопение. С тобой там все нормально? Ты жив еще? — Не дождешься. Песня слащавая. Хрен с ней, конечно, но я даже знать не хочу, кому ты ее сочинял. — Поклонницам, разумеется. Мне скрывать нечего. — Бум-бум-бум, я ничего не слышу!.. П.здец!.. — Что еще?! — Твоему оператору руки надо оторвать и мозги на место вставить! — Хах! Так плохо? А при монтаже нам все понравилось… — Плохо?! Да просто отвратительно! Снимал так, словно в тебя втрескался по уши. И ты, собака, весь светишься, как сука затр… — Я бы попросил без грубых выражений! — Что у вас там с ним? Шуры-муры, трахи-тибидохи? — Шпили-вили! И исключительно с камерой! Ты же знаешь, как камера меня любит, а я ее. — Я знаю только то, что ты в кадре почти никогда естественным не смотришься. А здесь весь такой умиротворенный, расслабленный… Нет, я все-таки найду того, кто это снимал, и руки оторву. — Себе оторви… — Че?.. — То! Это ты снимал, вообще-то. Большую часть. Приперся ко мне в студию бухой — мы как раз собирались хронику снимать для передачи — отжал у моего оператора камеру и давай его учить работать. Мы сначала пытались тебя угомонить и отправить проспаться, но куда там! Ты такую бурную деятельность организовал, что мы решили тебя не трогать, пока не наиграешься. — Лошадь, ты гонишь. — Докажи. Если ты со всей ответственностью и полной уверенностью можешь сказать, что ни одного дня на прошлой неделе не был в стельку пьян, и провалов в памяти у тебя не случалось, то так и быть, сойдемся на том, что я склонен приврать. — Трепло. Слишком много слов — я перестаю за мыслью следить. А это чего? — Где? — Ты зачем мою шапку нацепил? — Я нацепил? Честно говоря, это твои художества. И шапка, кстати, моя, а не твоя, клептоман недоделанный и фетишист. Только она почему-то у тебя оказалась, и тогда ты еще об этом помнил, потому что пришел якобы ее возвращать. Хотя я думал, что она в вещах Ён Сена осела… — С тобой невозможно разговаривать. Врешь, как сивый мерин! Если я такой бухой был, как все это в клип можно было взять? — Вот и мы думали, что переждем тайфун и без тебя потом переснимем, а вон оно чё — мастерство не пропьешь. Фокус, правда, не везде. Но режиссер разомлел и, следуя твоим четким указаниям, вместо пары кадров для шоу смонтировал клип. — Ты серьезно?.. — А ты серьезно ничего не помнишь? — Вообще ничерта… Мин… — Что еще? — Я сильно спалился перед твоими, да?.. — Ну, как сказать… — Чон Мин! — Конечно, спалился. По полной, причем… Теперь у нас все точно знают, что ты старшее поколение ни во что не ставишь. Сначала оператору и режиссеру долго объяснял, почему они даром свой хлеб едят… — Не матом, надеюсь?.. — Нет, очень культурно выел им мозг. Теперь они не думают, что я придирчивый. Но ты в нашем агентстве с этих пор в черном списке. Охрана тебя больше не впустит, хоть ты ей и понравился. — Я что-то разнес? — Нет. Ты позвонил директору моего агентства и учил его жизни. Час продержал его на линии, тихо и вежливо дискредитировал его в глазах подчиненных, чуть до истерики не довел. — И? — И до сих пор с ним контакт пытаюсь наладить. Он решил, что это я на него тебе нажаловался. — Это все? Больше я никого не обидел? — Обидеть не обидел. С моим звукорежиссером целовался. — В смысле? — В прямом. Целовал ему уши, якобы они золотые или волшебные. — Врешь ты все! — Может, и вру, а может еще не все рассказываю, щадя твою психику, но пить вы потом вместе ушли. Я так полагаю, у тебя бесполезно спрашивать, где вы были и что делали? — Я даже не знаю, про кого ты говоришь. — Я уже тоже не знаю. Аджосси другим человеком вернулся. Он теперь, кажется, верит в НЛО и в привидений. — А ты разве не веришь? — Я уже и в людей-то не верю. В зеленые шарики, разве что. И то, как в Олимпийских богов — сегодня были, а завтра только легенды и останутся. — Чего? — Ничего. Рано тебе еще. Вырастешь — узнаешь. — У меня стресс от тебя. — А у меня от тебя неприятности с агентством. Один день ты тут ошивался. Всего один день! А я уже неделю расхлебываю. — Ты подписался на рекламу спиртных напитков? — Тебе показалось, что с зеленой бутылкой в руках я буду лучше смотреться в кадре. Хотя в студии на тот момент просто других более или менее подходящих предметов не оказалось, которые мне в руки можно было бы дать, наверное. Бутылку и ту ты с собой принес. Она даже не моя. — Но я ничего?.. В смысле, к тебе не лез?.. — Слава Богу, у тебя в руках была камера, и тебе было чем заняться. — А чего ты тогда лыбишься-то в клипе, как блаженный? — Если бы ты только мог представить, какой ты там балаган устроил: оператор бегает за тобой, как собачка, боится, что ты равновесие вместе с камерой потеряешь, режиссер ищет охрану, звуковик заказывает выпивку, директор по громкой связи выясняет, кто тебя пустил в здание, охрана с охапкой воздушных шариков и коробками пиццы пытается выяснить, чье это, ты им, не отрываясь от ушей звуковика, говоришь: «Ваше! Идите ешьте, пока не остыло», менеджер пытается убедить охрану, что ты совершенно безобидный и проще подождать, пока ты сам уйдешь, корди-нуны в уголке раздевают каких-то бедолаг, потому что ты их попросил мне сменку для видео добыть, ты учишь моего оператора пользоваться его собственной камерой, потом заставляешь его снимать уши звукооператора, под конец просишь всех загадать желание и выгоняешь на улицу запускать в небо шарики «в Бога душу, мать». Потом я обиделся, что на меня никто не обращает внимания, и ушел, поэтому дальше у меня имеются только обрывочные сведения из рассказов очевидцев. — Но я про морковь ничего не орал на всю улицу? — А ты вообще ни разу голос не повышал и не улыбнулся даже. Притворялся тихим, трезвым, воспитанным и очень серьезным. Понятия не имею, почему все повелись — какое-то тихое массовое помешательство. Может, инопланетные технологии, поди знай. — Брешешь, пес смердячий… — Уверен?.. — Намекаешь, что пора завязывать с пьянством? — Упаси Боже! Прекрасная маленькая плохая привычка. Просто издеваюсь. — Пак Чон Мин! — Что? — Отвечай по форме! — Я Лошадь! Что? — Мой ход следующий… — Угрожаешь? — Предупреждаю. — Ни в чем себе не отказывай, Хён Джун, я уже весь в предвкушении…