30 ПБЯ
— И как тебе в новом звании, магистр? — у Бракисса, как и обычно, максимально бесстрастное выражение лица; Кайло думал, что за столько лет в Ордене джедаев он уже свыкся со своей медитативной сущностью всегда держащегося в тени падавана, но за прошедшие с падения Храма несколько лет неотвратимо начинает подозревать, что Бракисс в принципе очень скуп на эмоции, какой бы стороне ни присягнул — читать этого скрытного, умелого человека все так же непросто, даже если теперь Кайло знает про него гораздо больше. Рен разворачивается к собеседнику, деактивируя меч, и немного недовольный тем, что его тренировка была прервана, нехотя тянется за полотенцем. Удивительно, что при всех имеющихся во флоте благах технологий, некоторые пережитки прошлого никуда не уходят: ультразвуковой душ не отменяет банальной привязанности к привычному, и Кайло по-старинке, как в джедайском Храме или на какой-нибудь военной базе, по которым в детстве мотался с матерью, предпочитает воду и грубое полотенце прогрессу. Впрочем, штурмовикам, с детства воспитывающимся в Новом Ордене, неоткуда знать про обычаи третьих планет: они делают все по армейскому регламенту и даже не подозревают, что такие привычные ритуалы можно справлять как-то по-другому. — Ты не слишком расстроен, — игнорируя прямой вопрос, констатирует Кайло, решивший, что внимательный взгляд в сторону собеседника будет лишним: они так долго находятся в компании друг друга и так хорошо друг друга изучили, что всякие показательные выступления не имеют никакого смысла. Кайло прекрасно знает, на что способен Бракисс, знает, что у него всегда есть запасной план, придержанная на будущее идея и несколько Сабакк-дайсов[1] в рукаве, и ни капли не сомневается, что этот светловолосый мужчина в свою очередь так же прекрасно осведомлен о его личности. — Я думал, ты будешь недоволен выбором Верховного лидера. Он ведь обещал тебе, его первому ученику, это звание. — Это всего лишь титул, Рен. Космос не треснул, — отмахивается Бракисс от этой всем очевидной высказанной вслух истины. На его лице мелькает та редкая эмоция, владение которой он все-таки освоил — снисхождение. За все время знакомства Кайло так и не понял, откуда это в нем: мальчишка с занюханной планеты, не предназначенный для громких дел, случайно втянутый в водоворот Силы, он не был рожден великим и порой казалось, что этого величия нисколько не жаждал. Но, как оказалось, Бракисс на все имел скрытый мотив и собственные мысли — Кайло остается лишь принять его слова на веру, даже если вера вовсе не то, на чем держится его союз с Бракиссом. Обоюдное стремление к Силе, к могуществу — вот оно. — Учителю лучше знать, кто из нас справится с этой ответственностью. Хотя ты все еще слишком много сил тратишь на сдерживание кристалла, поменял бы ты меч, — этот вполне доброжелательный совет вызывает в Кайло войну негодования. Не потому, что он не полезен или хоть сколько-нибудь лжив, а потому, что ожидаемо напоминает ему о днях в Праксиуме, когда каждый второй считал своим долгом уговорить его отправить меч со сломанной сердцевиной на свалку вместо того, чтобы тратить на него лишние усилия в бою. Кайло никогда не оправдывал свои неудачи в фехтовании технической неисправностью оружия и упрямо продолжал не слушать советов — ему нравилось поражать. И ему нравилось, что его оружие, дикое и необузданное, как жидкое пламя какой-нибудь звезды в центре вселенной, не похоже на прочие отшлифованные и ровненькие джедайские трофеи. Кайло и сейчас ценит эту его необычность, даже если она напоминает о прошлой жизни; в конце концов, Бракисс и Тахири тоже прямиком оттуда. — Я разберусь, — огрызается Кайло в ответ, комкает мокрое полотенце и отворачивается от Бракисса, игнорируя любую возможность дальнейшего разговора и возвращаясь к прерванной тренировке — рука привычно наливается тяжестью сдерживаемой мощи. — Как скажешь, магистр, — без эмоций, но будто бы с отчетливым смешком (доброжелательным или издевающимся — поди пойми) отзывается собеседник. Дверь отсека закрывается за ним плавно и беззвучно, и Кайло запоздало понимает, что так и не знает, зачем он приходил — еще одна загадка в копилку Бракисса.***
23 ПБЯ
— Это правда то, что нужно мастеру Скайуокеру? — сомнение в голосе Тахири до того очевидно, что Бену даже не надо на нее смотреть, чтобы понять — она в замешательстве. Он и сам не уверен: их добыча — совершенно нечитаемый текст на полурассыпавшемся листе явно растительного происхождения — вовсе не выглядит великим секретом джедаев прошлого, ради которого стоило так стараться. А стараться пришлось много: вести переговоры с несговорчивыми местными жителями — полуразумные обитатели планеты Туон-Кети[2], заброшенной в самое захолустье бывшей Империи, не самые приятные собеседники — преодолевать ловушки недружелюбной флоры и несколько раз близко познакомиться с представителями дикой фауны, водящимися здесь рафтарами[3], а затем, видимо, для красивого финального аккорда, еще и столкнуться с горячо охраняющей тайны былого ведьмой, восхитительно чувствительной к Силе и такой же неподражаемо старой. Откуда бы ей взяться в этой части галактики — загадка похлеще манускрипта в руках у Бена. В определенный момент он даже было решил, что с таким противником их компании не сдюжить: Вейла, не спешащая отказываться от статуса падавана и что-то кому-то доказывать, считала, что даже задание мастера не стоит жизни случайно втянутого в их миссию человека, потому не слишком старалась, не спеша даже доставать меч, а Бен проиграл сразу же, стоило только оказаться на территории противника и увязнуть по бедра в густой, как каша в Праксиуме, почве. Он барахтался в ней, словно новорожденный ронто[4], пытаясь зацепиться за любую опору или хотя бы призвать Силой случайную лиану или ветку — местность явно не поддерживала его стремлений, а Тахири, избравшая более мирные пути, в мгновение вдруг разразившегося сражения оказалась отрезана от него какими-то руинами. На Бракисса, отправленного магистром Скайуокером третьим членом экспедиции, полагаться особенно не приходилось: они потеряли друг друга еще на этапе переговоров с местными и попытками обнаружить хоть какие-то зацепки и остаточные следы присутствия джедайских святынь в этом регионе. Отыскать его было практически нереально: Бена и Тахири в их поисках занесло на другую сторону планеты, а в Силе обнаружить присутствие Бракисса порой не могла даже мастер Тионна — этому парню наука маскировки давалась так же легко, как и общее умение быть незаметным. Собственные мысли он держал под контролем даже во сне — Бен, будучи любознательным и честолюбивым юношей, проверял. Скайуокер хмурился, поглядывая на ученика из-за кипы древних текстов, и не обнаруживал никаких положительных эмоций по этому поводу — в поздних лекциях он рассказал ученикам, что в прошлом умением скрывать себя в Силе отличались самые искусные ситхи. Впрочем, отговаривать Бракисса от использования техник Темной стороны тоже не спешил: он велел взять за правило, что все условности остались на совести старого Ордена, и кардинально поменял закостенелый древний устав — такое положение дел многие находили желательным и куда более лояльным; Новый Орден, с юными падаванами и медитативными техниками постижения, все меньше стал походить на строгую военную организацию с жесткой иерархией. Среди навыков Бракисса, впрочем, числилось и умение удивить в самый неподходящий момент. Ведьма его присутствия не ощутила так же, как и все прочие, и через несколько мгновений после его появления во многом благодаря эффекту неожиданности враг оказался повержен. К тому моменту, как Соло выбрался из вязкой каши, Бракисс уже занес меч над ее головой — Бен еле успел выставить оружие, чтобы парировать удар. Его выпад спас ведьму от близкой смерти, но второй падаван не спешил отступать. Они стояли там, скрестив мечи над головой женщины, без злобы и соперничества, и Бен просто смотрел на давнего знакомого с немым недоумением — он не ожидал подобного поворота, но не спешил выяснять у Бракисса, какой зур[5] его укусил. Чем дольше он смотрел на него, тем явственнее ощущалось, что Бракисс совершенно не против перспективы поделиться с ним парочкой мыслей из своей обманчиво-неприметной головы — тем интереснее Бену становилось. Тахири своим приближением разрешила эту ситуацию: юноши, не сговариваясь, сменили боевую стойку и активированное оружие на пристальный взгляд в сторону ведьмы. Не потому, что не хотелось демонстрировать ей внезапно возникшее в ладных рядах разногласие, но потому, что Бен каким-то шестым чувством мгновенно понял — он совершенно внезапно стал участником чего-то другого, чего-то большего, куда более таинственного, чем кусок древнего текста в его руках. Какую-то неуловимую тайну он разделил с Бракиссом, и сам еще не до конца понимал, какое значение это может иметь. — Я без понятия, — отвечает Бен Вейле, оглядывая стоящую на коленях ведьму. Та смотрит в ответ без испуга или явного беспокойства за свое будущее, но зато во взгляде ее скользит презрение к молодости и неопытности. — Отвезем мастеру, он разберется. — Вы даже не представляете, что держите в руках. Вы — кучка детей, возомнившая, что способна возродить былое. Джедаи мертвы. Ситхи мертвы. Есть только Сила и Баланс, — ведьма очень эмоциональна, но не предпринимает никаких попыток к побегу. Бену кажется, она знает, что от них ей угрозы нет. — Ну, не очень-то мы мертвые, да? — беззаботно отзывается Тахири, подбрасывая в воздух деактивированный меч. — Во всяком случае, я очень порадуюсь, что жива, когда выберусь из этих бесконечных джунглей и развалин, — Соло завидует легкомысленности этой девчонки и ее неиссякаемому оптимизму — Вейле совершенно нет дела, какого масштаба проблема перед ней образовалась и что будет, потерпи она фиаско. Она просто остается верна себе в ситуации любой степени безнадежности. Это, конечно, восхищает, но способность к эволюции у нее, видимо, напрочь отсутствует, как и механизм приспособленчества. — Что будем с ней делать? — спрашивает Тахири у Бена, который совершенно справедливо является негласным лидером этой миссии. Бракисс за ее спиной обращает на Соло точно такой же выжидающий взгляд, но на этот раз в зеркале его безэмоциональных глаз Бену удается рассмотреть еще и любопытство, от которого его сковывает внутренним холодом — безмятежное спокойствие товарища все отчетливее начинает походить на безразличное наплевательство, словно Бракиссу нет дела до того, где живое, а где — мертвое. «Где правильное и где запретное», — мелькает мысль в голове Бена. — Оставим здесь — не тащить же ее в Храм. Кто знает, на что она способна, — после нескольких секунд раздумий отвечает он. — Бабушка, вы же не будете против, если мы заберем этот листочек? — подмигивает Вейла ведьме и на всякий случай проверяет хитрый трос, прочно связывающий запястья и ступни неожиданной противницы. — Не переживайте, эта штука с таймером. Как только мы улетим, вы освободитесь, — старуха недовольно сплевывает. Не то чтобы у нее был выбор. Бен Силой расчищает участок земли под ее старческими коленями от острых камней — они не воевать сюда прилетели, особенно не против уже проигравших. — Идемте, хватит любезностей, — говорит Бракисс, и они направляются к звездолету. Бен наблюдает за ним всю дорогу до кораблей: падаван кажется напряженным и немного недовольным, — впрочем, Соло приходится вычислять каждую эмоцию в нем наугад — будто предпочел бы избавить их от возможных проблем на месте. Бену интересно, имеет ли подобный подход под собой хоть какие-то основания — во всяком случае, самому Соло кажется, что рационального в нем гораздо больше. Но ему семнадцать, и мысль об успешной миссии перекрывает все возможное философствование, когда они оказываются на борту своего совсем небольшого, легонького корвета, доставшегося Новому Ордену джедаев, кажется, еще от прародителей[6]. В конце концов, они справились с тем, что им было поручено, и мастера могут ими гордиться. Кроме того, если Тионне и Люку удастся расшифровать текст, то библиотека джедайских знаний пополнится еще одной наукой. Интуитивно Бен уже знает, что это будет техника Темной стороны.***
24 ПБЯ
От мастера Скайуокера — «дяди Люка», — мысленно поправляет себя Бен — падаван сбегает трусливо, так и не проронив ни единого слова в ответ на его недолгий, но очень уверенный рассказ. Люк видит в юноше смятение, удивление, растерянность и злость, Люк видит в нем боль и старается успокоить — не ищущий успокоения Соло, юный и гневливый, вырывается из стен Праксиума штормом вовсе не на тренировку по медитации, что стоит в расписании. Он седлает ближайший свуп[7], ему не принадлежащий (ему что-то подозрительно мало принадлежит: может, и фамилия его вовсе не его, раз уж на то пошло?!), выжимает ручку подачи топлива так, что остатки горючего в баке жалобно булькают, а сама машина опасно скрежещет, предупреждая, что слишком стара для гонок с ветром, и уносится на другой край острова, к высоким скалам с простирающейся внизу бесконечной и умиротворяющей бездной. Бену кажется, что если туда сигануть — вывалишься с другого конца галактики. Пожалуй, это единственное место на Явине IV, куда обитатели Храма не забредают в своих тренировках. Единственная, кто сюда ходит, кого сюда не боится отправлять мастер Люк — Тенел; разумеется, Тенел: упрямая, восхитительно собранная, заносчивая и талантливая девчонка, которую большую часть времени хочется придушить, используя самые темные техники, а в оставшиеся минуты — набиться ей в друзья, потому что никого подобного ей Соло не знает. Тенел не похожа ни на него, ни на Тахири, ни на Бракисса. Тенел немного похожа на Лею Органу своей категорической необузданностью, но Бен сомневается, что она могла бы походить на Лею Скайуокер. Он трясет головой, путаясь в том, чего теперь не знает; все заметнее расплывающуюся истину сменяет смятение, и Бен с высоты всего своего немаленького роста роняет себя на сочную траву, красноречиво и заманчиво окаймляющую скалистый зигзаг бездны, свешивает длинные ноги с края и с трудом подавляет желание нагнуться вперед — откидывается на прямые руки, запрокидывая голову в стремительно гаснущие небеса. На Явин IV опускаются доброжелательные сумерки. Проходит еще немало времени, которое падаван тратит на попытки не думать, прежде чем здесь появляется еще один человек. Бен не чувствует его, просто слышит звук работающего мотора издалека, и именно поэтому безошибочно угадывает неслучайного визитера. Функциональные джедайские сапоги приминают траву совсем рядом с Соло, и появившийся без страха и каких-либо явных эмоций накреняется вперед, свешиваясь в бездну. Сила держит его плотными потоками, но Бену больше всего хочется отвесить ему по-мальчишески задорного и беспричинного пинка, а затем наблюдать, как тот, неловко взмахнув руками, рухнет в это простирающееся в ядре планеты небытие. Может, и его самого с собой утянет. — Пришел поздравить меня с пополнением в семействе? — Бракисс даже не поворачивает головы в его сторону, но Бен знает, что он внимательно его слушает. В сумерках и в темноте бездны его синие глаза кажутся совсем азуритовыми[8] с примесью черноты. Секунды идут, а ответа не следует. Если бы у Бена остались силы на злость, он обязательно бы инициировал как минимум приличный мордобой. Но Соло эмоционально вымотан, а его честолюбие даже в состоянии накапливающейся ярости не позволит ему ввязаться в заведомо проигрышную драку — как победить с таким-то Кри’джи[9] в голове? Поэтому Бен просто отворачивается от молчаливого нарушителя спокойствия. — По неизвестной мне причине, — медленно размыкая губы, говорит Бракисс, — ты расстроишься, но я все равно скажу: это закономерно. — Бен дергается, уязвленный и удивленный одновременно. Что значит это «закономерно»? Он ему кто, эксперимент в лаборатории, чтобы говорить об этом с таким видом? Закономерно ему, видите ли! — А не пошел бы ты в бездну, мурглачий сын[10]! — от души предлагает Соло, нисколько не уступая в красноречии отцу. Любой другой на месте Бракисса, нависая над бездонной пропастью, оценил бы иронию, но этот парень совершенно непрошибаем: взбешенный товарищ его ни то что не злит, а даже не заставляет улыбнуться. — Для тебя дело в Силе, — неясно для чего поясняет он, и Бену кажется, что это такая попытка к осмысленному диалогу, чего от светловолосого юноши обычно ждать не приходится даже по большим праздникам. — Всегда, сколько я тебя знаю. Для вас, Скайуокеров, всегда дело в Силе, — замечает Бракисс так, как будто лично знаком с каждым представителем этого семейства от начала времен, и почему-то это Бена не бесит. Бесит, что он без спроса применяет к нему чужую фамилию. — Я Соло, — шипит юноша, не особо уверенный. С каждой секундой ориентиры становятся все менее четкими, грани реальности смазываются, и Бен открывает в себе что-то новое: понимает, что как бы ни нравилась ему однажды фамилия отца со всем этим кореллианским шармом, теперь он мечтает быть значительным совсем в другой степени, теперь ему польстило бы стать вдруг Скайуокером во всем том окружении легенд, что беспокоят галактику не первое десятилетие. — И ты идеалист. Наверное, тоже в отца. — Бен прекрасно знает, что вся галактика осведомлена о его родителях гораздо тщательнее, чем он сам, но он никак не ждет что Бракисс будет иронизировать. Возможно, впрочем, ему это кажется на фоне эмоционального переутомления. Все вокруг опять погружается в бездонную тишину. Где-то за спинами двоих молодых людей оживают ночные джунгли, но у порога бездны царит вечное размеренное спокойствие. Бен ищет ответы внутри себя, но находит лишь еще больше вопросов. Задать их некому — рядом только Бракисс. Поэтому Бен спрашивает его. — И что же мне делать? — спустя несколько секунд собеседник поворачивается к нему анфас, и Соло стыдно, что он даже подумал задать ему этот вопрос. Быть беспомощным и жалким — еще хуже, чем не иметь ответов. Однако сумрак скрадывает все возможное высокомерие во взгляде синих глаз, и Бен видит лишь своего ровесника, откуда-то знающего намного больше. — Понять, что это не конец и даже не тупик, а начало чего-то большего. Может быть, это то, что ты искал, — его речь кажется обезличенной, но Бен словно чувствует, как с каждым словом Бракисс все глубже пробирается в его голову. — Вселенная огромна, Соло — неужели ты думаешь, что все заканчивается здесь? Что все сводится к этой планете, к Храму и Ордену джедаев, что все, что есть, замыкается на тебе? Или даже на Светлой стороне? Неужели ты думаешь, что нет ничего значимее и могущественнее? Ты, конечно, идеалист, но не дурак же. — Бен оскорбленно мычит, но возразить ему нечего: до недавнего времени немногословный, светловолосый юноша говорит на редкость складно, и еще со времен миссии на Туон-Кети Бен догадывается, что ему есть, что рассказать, что поведать — он не знает, что именно услышит, но ему слишком интересно, чтобы прерывать. — Ты ищешь Силы, может, ты даже нашел ее — среди нас нет никого, кто бы смог с тобой сравниться по потенциалу. Но ты и не догадываешься, как замкнута твоя вселенная, как ограничена. Ты растешь в системе чужих координат и не особо пытаешься выбраться. Просто мысли шире, открой сознание новым возможностям. В тебе столько Силы, Соло — как и твой дед, ты рожден для величия, — Бен вскакивает на ноги, будто заметив ползущего по скалистым стенам провала монстра. Это огорошивает, сбивает с толку, но он готов к чему-то подобному с самого начала. Он подумал об этом сразу. Как только понял, что приходится родным племянником мастеру Люку, тут же осознал, и кем был его дед — еще бы, оба легенды. Дарт Вейдер, впрочем, известен куда более дурной славой, чем его сын. Энакин Скайуокер — фигура из учебников, о которой иногда нехотя рассказывает мастер Люк. Он пытается объяснить им, что свет никогда не умирает до конца, что не бывает безнадежных и окончательно пропавших — бывают лишь потерявшиеся. Бену нравится этот слегка романтизированный персонаж в голосети, но он явно не ждет, что однажды Вейдера сравнят с ним самим. Бракисс на его предобморочное состояние не обращает никакого внимания. — Просто ты боишься, поэтому не видишь картины целиком, — спокойно объясняет он. Тионна говорит, что страх ведет многих, но Бен не позволяет ему определять себя. Не позволял никогда — теперь не знает. — Нам всем рассказывали о нечестивых приспешниках Темной стороны: говорят, насколько двинутыми они были, и никто не говорит, что в их власти была вся галактика. Никто не говорит, что Империя процветала, что в ней не было места хаосу, что все находились на своих местах, и рабы, и бедняки, и господа, и властители. Никто не говорит, что страх и сила способны искоренить несправедливость. — Бен таращится на собеседника, будто тот вдруг обернулся рафтаром: он ожидает от этого юноши всего, но только не того, что тот внезапно займется империопоклонничеством. Однако речи Бракисса не отталкивают — с ним, то ли из-за спокойного тона, то ли из-за логичных аргументов, хочется беседовать. — Так ты тоже идеалист, если веришь во что-то подобное, — хмыкает Соло, намереваясь задеть. — Просто я знаю, что ищу, — не дрогнувшим голосом отзывается Бракисс, и его спокойствие вдруг не кажется таким безжизненным. — Силу? — Это твоя стезя. Я ищу порядок. Я хочу знать, где заканчиваются границы хаоса из человеческих терзаний и моральных вопросов. Хочу, чтобы мне объяснили, почему можно то, что нам разрешают, и нельзя то, во что заставляют нас верить. Только представь, Соло: никаких мучений, никаких дилемм, ничего черного и ничего белого — идеальная честность, идеальное знание, идеальная справедливость для всех. Не смутные джедайские полуправила, опирающиеся на какие-то обрывки текстов из прошлого — правда. Истина, Соло. На секунду Бену хочется ему вмазать. С размаху, в челюсть — может, нос сломать, если повезет. Потому что невозможно нести подобную чушь и не схлопотать за это. Но отчего-то вместо естественной реакции он выбирает вступить в полемику. Видимо, Бракисс ошибся, предположив, что он не дурак. — Кто установит ее, эту справедливость? Кто будет решать за всех? Даже мастер Скайуокер… — Мастер Скайуокер всего лишь человек. И у него точно такая же система координат, как бы это… Слабенькая. Прежде, чем ты размахнешься, должен тебя просветить: есть другие. Не такие, как Люк Скайуокер, не такие, как ты — с широким кругозором, жаждущие справедливости и порядка. Нос Бракиссу все-таки вправляют минут двадцать спустя в медицинской капсуле при Храме. Бен выше его на полголовы, и он, стоя в проходе, лишь неспешно оттирает собственную кровь с подбородка и чужую — с костяшек правой руки. Не глядя на влажное, вымоченное в заживляющем растворе полотенце, он думает о том, насколько интереснее было сражаться в этом яростном состоянии полной бесконтрольности и чувствовать вместе с тем, что ситуация целиком в твоей власти. Еще он думает, что если люди из рассказов Бракисса и существуют, они, должно быть, знают очень много. Они, должно быть, тоже посчитают его Скайуокером. _________________________________________ [1] сабакк — популярная карточная игра с особыми картами и осбыми кубами. Одни такие, по слухам, выигранные у Лэндо вместе с «Соколом», Хан Соло хранит до сих пор. [2] планета, поверхность которой составляют джунгли и болота, место обитания рафтаров. Дарт Мол любил проводить здесь каникулы. [3] крайне опасный и крайне хищный неразумный представитель фауны, обитает на Туон-Кети. [4] крупные млекопитающие, которых джавы с планеты Татуин в основном использовали в качестве вьючных животных. [5] насекомое с Иридонии. [6] во времена Республики Орден Джедаев для миссий пользовался моделью корвета типа «Защитник». [7] или Спидер-байк, открытое репульсорное транспортное средство. [8] синий минерал, добываемый на планете Бендомир. [9] крепкий мандалорский эль, вызывающий сильных похмельный синдром. [10] мурглак — вид существ, которых часто считают отвратительными в галактическом обществе, используется как ругательство.