Господин Шишио и роллы

Разверзшиеся хляби небесные были крайне неприятны во всех отношениях, кроме одного: их бодрящее воздействие приободрило путников настолько, что уже спустя двадцать минут они поднимались на крыльцо Янаги. Дверь отворилась прежде, чем Мансай успел постучать: старик, должно быть, наблюдал за улицей из окна. - Господин Кацура! - шепотом воскликнул он, низко поклонился и так, в полусогнутом состоянии, попятился, пропуская гостей в дом. - Как великодушно с вашей стороны... снизошли к моей просьбе... уважили старика... Фонарь Мансая осветил унылое и бедно обставленное помещение, в одном углу которого кучей были свалены гэта, а в другом на вешалке висело множество плащей и шляп. В дальнем конце комнаты смутно виднелись очертания лестницы. Двое мальчиков возраста и внешности Мансая выскользнули из мрака и уставились на пришельцев, одинаково открыв рты в предвкушении чего-нибудь необыкновенного. - Ах, и господин Наката тоже здесь! - продолжал меж тем Янаги, кланяясь размеренно и энергично, словно шиши-одоши. - И господин Шишио! Ох, скольких уважаемых людей побеспокоила моя ничтожная прихоть! Позор, позор на мою голову!.. - Ну будет, будет, - ответил Кацура, которого от этих проявлений вежливости уже начало укачивать. - Оказать помощь такому другу Патриотов, как вы, господин Янаги - это для меня не беспокойство, а истинная радость. Так что у вас случилось? - Ужасное событие, господин Кацура! - сообщил Янаги театральным шепотом. - Просто невероятное! Не могу поверить, чтобы здесь, у меня... вы знаете, у меня здесь тихо, пристойно - разве только если ваши молодцы напьются... - Разумеется, господин Янаги, разумеется, - нетерпеливо кивнул Кацура. - Давайте дальше. - Убийство! - каркнул Янаги. - Несчастный мальчик, такой славный, скромный... лежит там, бедняжка, в таком виде... еще и за неделю мне не заплатил... и за прошлую тоже... такой чудный мальчик, только забывчивый очень... все говорил, мол, подождите, дядюшка Янаги, вот власть в стране переменится, будете вы тогда в золоте купаться... а я ему говорю: спасибо, деточка, я не доживу, ты мне за неделю заплати, и будет пока... а он, значит, приспособился в окно вылезать, чтобы со мной не встречаться... - Дяденька хитокири, а правда, что кто до вашего меча дотронется, тот сию же секунду помрет? Кацура вздрогнул и очнулся от дремоты, в которую его было погрузил напевный рассказ собеседника. - Ясно, - сказал он в то время, как за спиной у него Шишио великодушно предложил: "А ты попробуй, Коске". - Кто обнаружил тело? - Да Тацуя, внучек мой, и обнаружил... прибегает ко мне среди ночи, глаза выпученные... вставай, мол, дедушка, жилец-то наш помер... ну, я встал, посмотрел... - А Тацуя зачем к жильцу ходил? - спросил Кацура подозрительно. Он верил, что внуки Янаги способны на все. - Почем же мне знать, зачем он ходил... Зачем ты туда ходил, дурень? - Да я, господин Кацура, только хотел ему в постель дохлую мышку подложить. - Вот, он мышку хотел подложить... - Я, господин Кацура, полез в темноте, ощупью - да и наткнулся на ногу господина Кимы. А нога-то холодная! Тогда я к дедушке... - Дяденька хитокири, а правда есть такой прием, чтобы из человека позвоночник выдернуть? - решил сделать свой вклад в разговор мокрый и благодаря этому узнаваемый Мансай. - Все понятно, господин Янаги, - поспешно сказал Кацура прежде, чем Шишио успел дать подробный комментарий по последнему вопросу. - Ну, давайте посмотрим на тело. - Давайте, господин Кацура, давайте... Мансай, дай мне фонарь, остолоп...извольте вот сюда, по лестнице... осторожно, господин Наката, тут ступенька гнилая... Покойная ночная тишина сменилась адским скрипом. - Починили бы, - пробормотал Кацура, держась поближе к стене на случай, если о следующей гнилой ступеньке его не успеют предупредить. - Всенепременно, господин Кацура, всенепременно... как только деньги появятся... без денег-то как починить?.. а с деньгами-то сразу и починим, чего ж... Господин Янаги придерживался спорного мнения, что починку лестницы должны оплатить Патриоты, поскольку именно Патриоты ее расшатали до такого состояния. Кацуре никак не удавалось донести до упрямого старика, что мысль эта совершенно абсурдна и нелепа. - Дяденька хитокири, а правда, что вы одним ударом трех человек можете зарубить? - донеслось снизу, и Кацура понял, что в их компании кого-то не достает. - Шишио! - позвал он полушепотом. - А кто сунется наверх, тому я уши отрежу, - пообещал Шишио Макото, друг детей, и под аккомпанемент трех восторженных вздохов легко взбежал по лестнице. Ступеньки под ним даже не скрипнули. На втором этаже жили квартиросъемщики. Перед Кацурой и его сопровождающими открылся длинный и затхлый коридор, по обеим сторонам которого шли двери. Из-за дверей неслись сопение и храп. "Колыбель Революции" - подумал Кацура нежно. - Сюда, господин Кацура, сюда... в самом конце его комната... только потише, господа, уж прошу вас, не ровен час кого разбудим, переполох начнется... Разбудишь их, как же, подумал Кацура. Свежие кадры у нас молодые, здоровые, их и пинками не разбудишь. Вон, товарища партийного у них под боком пристукнули, а им хоть бы что! В конце коридора Янаги остановился и указал на левую дверь. - Здесь он и лежит, сердешный, - сообщил он - и Кацура услышал, как к старческому дребезжанию в его голосе добавилась дрожь, вызванная страхом. - Только - вы уж простите великодушно, господин Кацура - я туда заходить не буду. Уж насмотрелся, довольно мне... годы-то уже немолодые... Вот вам фонарь, а я, не обессудьте, лучше внизу подожду. И он зашаркал прочь. Кацура покосился на своих спутников, покрепче сжал ручку фонаря и толкнул дверь. Сперва он увидел лишь ступню в грязном носке с дыркой на большом пальце. Он поднял фонарь повыше - и резко выдохнул, когда тело покойного Кимы предстало его взору целиком. Юный революционер лежал навзничь, ногами к двери. Лицо его, забрызганное кровью, было искажено жуткой гримасой, глаза же... В первое мгновение Кацуре показалось, что в окровавленных глазницах Кимы копошатся черви. На негнущихся ногах Кацура шагнул вперед - и понял, что трепещущий свет фонаря обманул его. То, что он принял за червей, на самом деле было рисинками. Кто-то, выколов несчастному юноше глаза, вставил в пустые глазницы роллы. Несколько мгновений все стояли неподвижно, впечатленные этим зрелищем. Кацура тяжело дышал, борясь с дурнотой. За спиной у него так же тяжело, со всхлипами, дышал Наката. Затем Шишио протиснулся мимо них и склонился над трупом. Вытащил из-за пазухи палочки и, придерживая другой рукой рукав, чтобы не испачкать в крови, аккуратно извлек один ролл. Рассмотрел. Понюхал. - С лососем, - сообщил он. - Кто-нибудь будет? Наката Хидео издал тонкий и жалобный звук - так кричит заяц, попавший в силки - после чего, зажав себе рот, с удивительным проворством выскочил из комнаты. Кацура выдохнул сквозь зубы. - Я ценю ваше желание разрядить обстановку, - проскрежетал он, внутренне радуясь, что голос у него не дрожит, - но вы все-таки стоите над телом вашего партийного товарища, и я прошу вас проявить соответствующее уважение! - Прошу прощения, господин Кацура, - невозмутимо произнес Шишио, опускаясь перед трупом на колени. - Разумеется, я не хотел оскорбить память покойного. Посветите мне, пожалуйста. Кацура шагнул в комнату - тени побежали по стенам, прячась от света фонаря - и присел рядом. - Бедняга! - пробормотал он. - Какая жуткая смерть... - Да уж, не повезло, - согласился Шишио, засунул палочку в пустую глазницу и принялся энтузиазмически там ковырять. Кацура поспешно отвел глаза. Взгляд его скользнул по комнате, ни на чем особенно не задерживаясь - да и не на чем было ему задержаться, ибо комната, занимаемая покойным Кимой, была очень маленькая и очень скромно обставленная. Скатанная постель в одном углу, плетеный короб в другом, да обшарпанный столик - вот и вся меблировка. Кто-то опрокинул тушечницу, тушь залила бумаги на столе, и на пол натекла лужа, формой похожая на каракатицу. Янаги как пить дать начнет теперь требовать денег на ремонт, подумал Кацура автоматически. Да еще и комнату оплатить за две недели... Милостивые ками, о чем я думаю?! Черт с ними, с деньгами, тут человека убили... - Все это немного странно, господин Кацура, - сообщил Шишио. Закончив свои патологоанатомические изыскания, он тщательно вытер палочки об одежду покойного и спрятал обратно за пазуху. - Вы находите? - спросил Кацура скептически. - Что же именно вам кажется странным? - Убийца ткнул Киму в глаз длинным и тонким предметом и достал до мозга. Смерть должна была наступить очень быстро. Но я не думаю, что ему сразу нанесли смертельный удар. - Вот как? - На столе у него лежат бумаги, пальцы испачканы тушью - видите? - Кацура кивнул. - Очевидно, он писал, когда в комнате появился убийца. Он вскочил, задел коленом стол, опрокинул тушечницу. Дальше - видите свежую царапину на запястье? - он, видимо, попытался закрыться от удара. Хотя это ему и не помогло. - И? - спросил Кацура. - У него было достаточно времени, чтобы позвать на помощь. Но он не позвал - иначе здесь бы уже никто не спал. Кацура помолчал, обдумывая это логическое построение. - Может быть, у него горло перехватило от ужаса, - сказал он наконец. - Бывает же такое... - Бывает, - согласился Шишио. - Но все равно это странно. - Не спорю, - ответил Кацура. - И не это одно. Он чувствовал себя не в своей тарелке, и не только потому, что у его ног лежал труп, в одной глазнице которого все еще торчал ролл с лососем. Его пугало противоестественное спокойствие, с которым взирал на происходящее новый хитокири. Если бы здесь был Кеншин, подумал он, он бы, конечно, тоже не горевал и не впадал в испуг... Но он хотя бы был бы мрачен! А этот - ведет себя так, словно его каждый вечер приглашают смотреть на ослепленных партийных товарищей... Не имея больше душевных сил видеть ни изуродованное лицо Кимы, ни самодовольную рожу нового хитокири, он поднялся на ноги и разгладил складки хакама. Взгляд его снова упал на столик с бумагами... Бумаги! Он склонился над столом, машинально отметил застывшую лужицу воска, в которую превратился прилепленный прямо к столешнице свечной огарок. Два листа грубой, плохого качества бумаги были чисты, третий, наполовину залитый тушью, был исписан некрасивым, корявым почерком. - Что пишут? - спросил Шишио, поднося фонарь поближе. - Я прочту, - сказал Кацура. - “Добрый день, разлюбезная моя О-Цую! Пишу я вам, чтобы прежде всего сообщить с печалью в сердце, что долг мне пока не позволяет покинуть Киото и вернуться в ваши сладостные объятья. Страна, как вы, конечно, знаете, все еще стонет под пятой сёгуната...” Вот объясняешь, объясняешь им, что такое конспирация, а им все как об стенку горох! “... но уверяю вас, ждать осталось недолго. Вот-вот уже пожар Революции озарит небо над страной, оковы тяжкие падут, кровавый режим захлебнется и власть вернется в руки императора, где ей и следует находиться.. Сомнений в этом быть не может, потому что наш великий и мудрый предводитель, господин Кацура, твердой рукой ведет нас к победе...” Вы что-то сказали? - Просто кашлянул. - Будьте здоровы. - Благодарю вас. - Гм, так вот: “... ведет нас к победе. Впереди ждет последний и решительный бой...” Какая жалость, тут все залито тушью. Вот еще кусок: “... А еще хочу вам сказать, что сегодня в “Яшмовом фениксе” со мной приключилось удивительное недоразумение, прочтя о котором, вы будете очень смеяться...” Все. Больше он ничего написать не успел. - Не сказать, чтобы это внесло ясность, - отметил Шишио. Кацура сложил лист вчетверо и сунул за пазуху. - По крайней мере,- ответил он, - это не попадет в руки полиции, что уже хорошо. - Вы вызовете полицию? - А вы считаете, мы имеем дело с естественной смертью? Шишио пожал плечами. - Ну, - сказал он, - раз уж все равно никто не проснулся, мы могли бы просто вынести тело и закопать где-нибудь по-тихому... Эта мысль не то чтобы совсем не приходила Кацуре в голову. Но когда чужие уста выразили ее максимально четко и без обиняков, ее неприглядность стала совершенно очевидна. - Исключено, - твердо сказал Кацура, думая о далекой и разлюбезной О-цую, которая вряд ли в ближайшем будущем будет “очень смеяться”. - Это наш товарищ, и он заслуживает как достойного погребения, так и того, чтобы его убийцу нашли и покарали. Вот только... Шишио посмотрел на него вопросительно. - … Эти роллы, - продолжал Кацура не вполне уверенно, - и эти выколотые глаза. Будет очень некстати, если поползут слухи... Боюсь, такие жуткие обстоятельства могут дурно отразиться на нашей политической репутации. Если бы можно было как-нибудь... - Легко, господин Кацура. - В самом деле? - Не о чем говорить. Берешь молоток, и... - Благодарю вас, - сказал Кацура быстро. - В таком случае прошу вас взять молоток и... э... сделать ужасающую картину преступления не такой ужасающей. В молчании они покинули комнату покойного, в молчании миновали затхлый коридор, но на лестнице Шишио отверз уста. - Я почти уверен, - молвил он задумчиво, - что это сделала женщина. - Почему? - спросил Кацура в замешательстве. - Вы можете представить себе мужчину, который, готовясь убить врага, запасается двумя роллами? Я - нет. А вот женщину - легко. Женщины способны на все. Кацура обдумал эту сентенцию. И, хотя обстоятельства были не самыми располагающими, не смог сдержать своего внутреннего психотерапевта. - Вы так говорите, - спросил он, - основываясь на личном опыте? У вас были какие-то неприятности с девушкой? Шишио Макото смерил его долгим, бесконечно терпеливым взглядом. - Я так говорю, - сказал он, - потому что это правда. Все это знают, господин Кацура. Наката Хидео сидел внизу и пил чай - из чего Кацура заключил, что нанесенная несчастному секретарю травма была действительно велика, ибо добровольно пить чай, заваренный руками Янаги, мог только человек, находящийся в сильнейшем душевном потрясении. Внуки старика, пребывающие тут же, изо всех сил боролись со сном, не желая пропустить еще что-нибудь интересное. Шишио потребовал у хозяина молоток (“Какой молоток?” “Какой похуже, господин Янаги, я вам его не верну.”) и снова ушел наверх. Кацура уселся за стол, похлопал Накату по плечу и решительно отказался от чая. - Вот что, господин Янаги... - начал он. - Горе-то какое, господин Кацура, а? Кому же в голову пришло... тихий мальчик... такое зверство... продуктов опять же жалко... кровищи-то, кровищи... весь пол забрызгало, видели?.. это ж не ототрешь, это перестилать придется... чернила тоже... а слухи какие пойдут... эх, пойду я по миру, как есть пойду... а внуки мои, несчастные сиротки?.. Кацура почти не слышал старика - слух его был напряжен до предела, он тщетно пытался уловить несущийся сверху глухой стук, или чавкающий стук, или еще какой-нибудь стук. Однако когда Янаги дошел до стоимости молотка, который был очень хороший молоток, таких теперь не купишь, и кто же заплатит - в этот миг к жизни чудесным образом вернулся Наката, и горестный монолог старика превратился в оживленную дискуссию. Бесшумно, словно привидение, Шишио сбежал по лестнице. В руке он держал небольшой узелок. - Все, - сказал он. - Можно идти. Полиция завтра установит, что Кима умер от многочисленных ударов тупым предметом по голове, в том числе по лицу. Кацура кивнул. Внезапно он почувствовал, как сильно вымотала его ночь. - Вот что, господин Янаги, - произнес он сурово и поднялся из-за стола. - Вы найдете труп завтра утром, когда станете будить Киму к завтраку, и немедленно вызовете полицию. О нашем визите, разумеется, молчите. И внуки ваши пускай помалкивают. - Потому что у нас длинные руки, - поддакнул Шишио и подмигнул мальчишкам. Те смотрели на него сонными и влюбленными глазами. - Господин Наката завтра зайдет к вам, - продолжал Кацура, - чтобы оговорить денежную помощь. Мы, конечно же, заплатим за комнату нашего друга. Стоимость же ремонта, молотка и прочего вы обсудите завтра. Благодарю вас за проявленную предусмотрительность, вы были совершенно правы, когда послали за мной. Нет, пусть мальчик нас не провожает. Дайте нам фонарь, мы дойдем сами. Последовала еще одна короткая серия поклонов и причитаний, и Кацура наконец вышел на улицу и с наслаждением набрал полные легкие дождевой воды. Шишио, зажав свой узелок под мышкой, наклонился, чтобы помыть руки под водосточной трубой. - Господин Кацура, давайте пройдемся до набережной, - предложил он, выпрямляясь. Кацура пожал плечами. Он хотел спать, вымок насквозь, замерз и был совершенно раздавлен последними событиями - короче, он не видел, почему бы ко всему прочему еще не сделать небольшой крюк и пройтись по набережной. Наката тоже не возражал. Беседа с Янаги оказала на него поистине живительное действие, и пока они шагали сквозь мрак и дождь, освещая себе путь фонарем, он с жаром объяснял патрону, что и в каких выражениях сообщит Янаги, если в завтрашней их беседе всплывет тема молотка. Но Кацура его не слушал. Он шел, искоса поглядывал на Шишио - тот бодро помахивал своим узелком и насвистывал - и думал. Он думал о хитокири. Когда Химуре Кеншину нечего было делать, он обычно рубил дрова. Топор размеренно поднимался и опускался, идеальные половинки чурбаков разлетались в стороны под короткими и страшными ударами. Кеншин хмурился, кусал губы, на щеках у него перекатывались желваки... Товарищи в это время старались его не беспокоить. Если в штаб-квартире не было дров, нуждающихся в рубке, он обходил соседние дворы, предлагая помощь. Если его услуги не были востребованы и там, Кеншин пускал в ход последнее средство саморазвлечения: садился где-нибудь в углу, пускал по полу детский волчок и смотрел на него неподвижным, отрешенным взглядом. Окружающие, уважая его желание побыть наедине с собой, ходили вокруг на цыпочках, а при возможности и вовсе покидали на время штаб-квартиру. Кацура не мог сказать, какой из досугов Кеншина пугал его больше. Во всяком случае, из общения с этим юношей он вынес следующий полезный опыт: чем меньше у хитокири свободного времени, тем оно лучше. И пусть Шишио Макото до сего момента не рубил дрова, даже если его специально об этом просили, и был совершенно равнодушен к волчкам - все равно, считал Кацура, лучше перебдеть, чем наоборот. Последнюю неделю новый хитокири сидел без работы, и в ближайшем будущем тоже никаких врагов Революции устранять не требовалось. Это была тревожная, чреватая последствиями ситуация... На набережной Шишио широко размахнулся и зашвырнул свой узел в мокрую шепчущую тьму. Раздался тихий всплеск. - Концы в воду, - сообщил Шишио жизнерадостно. - Теперь можно и по домам. Кацура принял решение. - Я считаю, - произнес он, когда они повернули прочь от набережной и зашагали в направлении штаб-квартиры, - что не следует отдавать это дело на откуп полиции. Убит наш товарищ, и мы должны провести собственное расследование. Мы сами найдем убийцу и сами придадим его суду и казни. Это вопрос чести. Спутники взглянули на него с удивленным интересом. - Шишио, - продолжал Кацура, - насколько я понимаю, у вас уже появились кое-какие идеи на сей счет. Поскольку в настоящее время вы не заняты по вашему основному профилю, я поручаю это расследование вам. Думаю, вы справитесь. Разумеется, все следственные расходы будут оплачены... - Совсем все? - уточнил Шишио. - Абсолютно все. - Тогда, думаю, я справлюсь, - кивнул хитокири. Некоторое время они шли в молчании. Еще одна мысль не давала Кацуре покоя. Он боролся с собой, чувствуя, что уже исчерпал лимит чужого терпения, но в конце концов сдался и сказал беспечным тоном: - А кстати, Шишио, вам никогда прежде не приходилось... как бы это сказать... менять внешность трупа, чтобы скрыть истинную причину смерти? Шишио помолчал, видимо, перебирая в памяти свою обширную практику. - Да вроде нет, - сказал он наконец. - А почему вы спрашиваете? - Ну, у Янаги вы сделали это так спокойно и уверенно.. И снова Шишио посмотрел на него долгим и каким-то сочувственным взглядом. - Я так делаю все, - сказал он.