Песнь Вина и Разврата

      Джон за несколько прошедших недель достаточно освоился в Красном замке, чтобы не спрашивать у стражников дорогу. Продолговатые и извилистые коридоры перестали казаться ему лабиринтами. Он ориентировался уже довольно неплохо, без проблем находя дорогу в свою комнату, покои Арьи или отца, в Большой и Малый чертоги. Жара и сухость перестали постоянно раздражать, он даже научился находить в них что-то приятное. Прохладные деньки тоже были, и их он полюбил больше всего.       Джон любил пить сладкое летнее вино у себя в Винтерфелле, но только сейчас он начал понимать, какую гадость он заливал в себя тогда. Пробуя изысканные вина, которые ему подсовывал Джоффри, он отчётливо это осознавал. Он сначала пил с неохотой, но потом понял, что это глупо и с удовольствием разделял с ним вино. Принц умудрялся постоянно иметь при себе самые разные вина. Каждый день он сообщал ему, какое вино у него сегодня. Крепкое дорнийское, густо-красное из Бора, ежевичные вина из Кварта, золотое с Летних островов, сладкий пентошийский нектар… Джон мог бы выучить географию по одним только названиям вин. Ему было приятно, что принц, как оказалось, не страдает излишним высокомерием, и общается с ним как с равным, особенно после пары осушенных бокалов.       Крепкое вино помогало Джону с каждым днём всё увереннее чувствовать себя с мечом в руке. Пёс никогда его не хвалил, лишь бранился и делал наставления своим рычащим голосом, но Джон уже успел привязаться к своему суровому учителю. Джоффри, к его удивлению, тоже не отставал. Гордость Джона бывала задета, когда принц побеждал в поединках, и он замечал, что это происходит чаще, чем ему бы хотелось. Джон был сильнее и выносливее принца, но тот обходил его в скорости и проворстве, и иногда это помогало ему одерживать верх. С Арьей он тоже старался тренироваться время от времени, хотя, к его сожалению, это случалось далеко не каждый день. Джон с укором вспомнил, что, даря ей меч, сам наказывал ей тренироваться ежедневно.       С отцом они виделись редко — он большую часть времени проводил в делах или вне Красного замка. Санса — другое дело. Они с её смазливой подружкой постоянно околачивались возле Джоффри. Его изрядно раздражало то, что они каждый раз смотрят, как они с принцем махают мечами. Похоже, что они могли бы стоять так часами и наблюдать за их ненаглядным светловолосым красавчиком. А он, между прочим, часто не мог сосредоточиться из-за этого и проигрывал схватки.       Призрака он старался навещать как можно чаще и, по возможности, воспитывать его. Не хватало ещё, чтобы он одичал и загрыз кого-нибудь из прислуги. Любопытство Джоффри порой пересиливало страх, и он подходил, чтобы погладить Призрака. Но тот почему-то всё время лаял и огрызался, когда принц был рядом. Джон всё никак не мог взять в голову, в чём тут дело.       После первого визита в бордель Катаи, когда Джоффри хитростью заманил его туда, Джон не спал всю ночь, думая как к этому относиться. Он вроде был на седьмом небе от счастья, но понимал, что всё это неправильно. Первое, что приходило в голову — это то, что из-за него могут родиться другие бастарды. Но Джофф объяснил ему, что все шлюхи в борделях пьют лунный чай, или что-то другое, и никогда не беременеют. Казалось бы, не о чем волноваться. Но ему всё равно казалось, что человек с честью не станет спать со шлюхами в борделях. Хотя, какая там честь. Он бастард — похоть и предательство у него в крови — Джон своими ушами слышал, как леди Кейтилин говорила об это его лорду-отцу. К тому же, тем же самым занимается кронпринц, да и король собственной персоной, судя по рассказам Джоффа. Он видимо относился к этому довольно беспечно, его абсолютно не волновало, что королевская особа делит постель с подзаборными девками.       Размышляя над этим, он вдруг оказался там во второй раз, потом в третий… На четвёртый Джоффри сам не выдержал и плюхнулся в объятиях чернокожей Алаяйи прямо на другую кровать рядом с ним. Ему было немного неловко находиться рядом с голым принцем в одной комнате, и он старался не смотреть на них. К счастью, ему самому было, чем заняться. Марея выделывала своим телом такое, что даже в самых извращённых фантазиях не могло прийти к нему в голову. Но потом он всё же не удержался, и с удовольствием отметил, что его достоинство будет побольше, чем у принца, хоть и ненамного. А может, ему это от вина померещилось. После, принц не высказал абсолютно никакого беспокойства — он видимо вообще не ставил для себя никаких ограничений и правил. Джону всё больше казалось, что может, это не так уж и не неправильно?

***

      Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошли двое гвардейцев в красной с золотым броне. — Её милость королева требует вас к себе, — ровным голосом проговорил один.       Джон был несказанно удивлён и взволнован. Что королеве понадобилось от простого бастарда? — Её м-милость? — Джон нервно сглотнул. — Что ей нужно? — Узнаешь от неё самой, дурачьё, — раздражённо бросил другой. — Шагай.       Джон молча плёлся за гвардейцами. Он раньше никогда не ходил этим путём. Он думал, что хорошо изучил все пути и коридоры, но быстро понял, что до этого ему, как до Стены. Красный замок был огромен, и, похоже, что его ведут к месту, где он ещё не бывал — к Твердыне Мейегора. Преодолев ров, они поднялись на самый верхний ярус башни и прошли в конец небольшого коридора, в котором не было ни одной двери. Лишь в конце, под охраной ещё двух гвардейцев, находилась тяжёлая, двустворчатая дверь. Один страж кивнул другому, и он постучал в дверь три раза. Одна из дверей растворилась, и Джону открылся вид на роскошные покои королевы. Огромная ало-золотая двуспальная кровать с красным пологом и опорами, казалось бы, из чистого золота. Куча резной мебели из чёрного и красного дерева наполняли огромную комнату — шкафы, тумбочки, столики. Полы устилали тяжёлые шёлковые ковры — Джон слышал, что такие изготавливаются только в Мире. В стене виднелась ещё одна дверь — покои её милости состояли явно не из одной комнаты. Королева была в красном шёлковом платье с туго затянутым золотым поясом, её волосы были немного растрёпаны, в зелёных глазах виднелась усталость. В руке с золотыми перстнями был кубок с вином. — А, вот и мальчишка, — сверкнув глазами, сказала Серсея Ланнистер. — Оставьте нас — мне необходимо кое-что втолковать этому похотливому бастарду.       Четвёрка гвардейцев, откланявшись, с достоинством скрылась в конце коридора. Похоже, что кроме королевы и его самого здесь больше не осталось ни души — от этого Джону стало сразу не по себе. Королева поманила его пальцем, и он неуклюже вошёл. Она затворила тяжёлые двери и заперла на засов. Джон поймал себя на том, что не в состоянии оторвать глаз от её глубокого выреза. Королева несомненно заметила, ибо она едва заметно ухмыльнулась, пошатываясь, прошла внутрь комнаты и уселась на кровать, запрокинув ногу на ногу. Не в силах совладать с собой, Джон водил глазами по её бёдрам, чувствуя капли пота на своём лице и отчётливо осознавая, что ему в данный момент следует беспокоиться о собственных проблемах. Судя по пустому графину на столике, она уже влила в себя изрядное количество вина, и её язык немного заплетался. — Ну и что прикажешь делать с тобой, развратное животное? — вкрадчивым голосом начала она. — Я… я не совсем понимаю, о чём вы говорите, ваша милость, — с усилием взглянув в её огромные изумрудные глаза, вполне честно ответил Джон. — НЕ ЛГИ МНЕ, БАСТАРДСКОЕ ОТРОДЬЕ, — взвизгнула королева. — Я знаю, что ты водишь моего сына, твоего принца, по борделям!       Холодный пот проступил на лбу Джона. — Это не так! — попытался возмутиться он. — Я не… — Молчи! Тебе слова не давали, — отрывисто проговорила она. Ясно, почему отец так нелестно о ней отзывался. — Будешь говорить, когда я скажу. — Она поднялась, достала ещё один графин вина из стеклянного шкафчика, налила до краёв, и залпом опустошила полбокала. Потом королева начала быстро расхаживать взад-вперёд по комнате, как будто забыла о его существовании. Джон мог видеть её длинные ноги из-под развевающихся юбок. — Ты… ты думаешь, что ты можешь вытворять всё что угодно, и об этом никто не узнает! Ты ошибся, бастард. Я знаю всё обо всех обитателях этого замка и ты не исключение. Я знаю, что ты спаиваешь Джоффри, постоянно унижаешь его с мечом в руке, водишь в бордели, пытаешься натравить на него своего проклятого лютоволка… и это ещё далеко не все твои проделки. Я ВИДЕЛА, КАК ТЫ СМОТРИШЬ НА МОЮ ДОЧЬ!       Джон медленно опустился на кровать, не в силах вымолвить ни слова. В его мыслях сейчас царил полнейший хаос. Он открывал рот и сразу же закрывал его. Вот она стоит перед ним, на расстоянии вытянутой руки, но одновременно с этим она так же далека, как Винтерфелл и Стена, как тёплые воды Яшмового моря…       Она наклонилась к нему и пощёлкала пальцами перед глазами. — Ты вообще меня слушаешь, грязный бастард? — язвительно сказала королева. — Я говорю серьёзно и ты…       «От любви до ненависти — один шаг. Возможно, верно и обратное?» — была последняя отчётливая мысль Джона.       Он схватил Серсею Ланнистер за кружева на плечах и сильно потянул на себя. Не удержав равновесия, они оба повалились на кровать. Бокал выпал из её руки, но благодаря золотой оправе, не разбился. Джон впился в пухлые ярко-алые губы, сдерживая её крик. Но крика не последовало. Она попыталась оттолкнуть его, но Джон понимал, что после такого, в живых его вряд ли оставят, и ему хотелось напоследок насладиться ею и воплотить в реальность свои потаённые желания, в которых он долго и упорно не хотел себе признаваться. Он засунул правую руку ей под юбки и почувствовал влажность. Засунув туда два пальца, он начал интенсивно массировать промежность. Он почувствовал её протяжный вздох и оставил её губы, переходя на шею и неуклюже пытаясь левой рукой стащить с неё платье. Безуспешно.       Джон с удивлением заметил, что она сама развязывает золотой пояс. В следующее мгновение, она уже лежала на нём абсолютно нагая, и он погружался головой в её большую, упругую и мягкую грудь. Он вынул руку и обеими схватил её за талию, поднимая над собой. Джон, с удовлетворением, отметил, что она вся дрожит, и уж точно не от холода. — Пусти! Мерзкий мальчишка, — яростно визжала она. — Да как ты смеешь?! Немедленно отпусти меня, слышишь?! — Как прикажете, ваша милость, — ухмыльнулся Джон.       Он резко перевернул её на спину и обрушился на неё со всей своей мощью. Он почувствовал, что заполнил её полностью, стиснул её груди и стал мять их, словно неподатливое тесто. Её соски от этого отвердели, как стальные шарики. Королева пыталась что-то сказать, но у неё вырывались лишь протяжные стоны. До Джона долетели слова «Роберт», «отец», «королевство», но они не имели для него абсолютно никакого значения. Скоро слова исчезли совсем, и её высочайшее величество полностью отдалась ему, позволив делать со своим телом всё, что он пожелает. Её руки обвили его, длинные ногти впивались в спину, оставляя кровавые царапины за собой, но Джону было абсолютно наплевать. Под ним извивалась как змея, сама королева, и он не отпустит её, пока не выжмет из себя всё, что может. Она неистово кричала, и он заткнул её рот своими губами. Она больше не могла кричать и стиснула его ещё сильнее. Он чувствовал, как она всё больше раздвигает ноги под ним, чтобы поглотить его полностью. Он опустил вниз правую руку, оставив грудь колыхаться и тереться об его тело, и не без труда засунул три пальца в её промежность. Её глаза распахнулись ещё больше, она была готова заорать во всю глотку, но он вовремя остановил её своим ртом, плотно сжав её губы. Джон двигал рукой в такт бёдрам, левой рукой прижимая её тело к себе, чувствуя тепло её нежной груди. Продвинув руку поглубже, он почувствовал, что она находиться на пределе. Она задрожала всем телом так, что могло показаться, что он трясёт её изо всех сил, и сжалась вокруг него с такой силой, что ему стало больно. Он больше не мог сдерживать её, и она пронзительно закричала и упала с кровати, одной рукой успокаивая себя между ног, а другой держась за грудь. Глаза были закрыты, рот широко распахнут, грудная клетка тяжело вздымалась. Дрожь по всему тело ещё долго не могла оставить её.       Джон ещё несколько минут просидел на кровати, пытаясь осмыслить произошедшее, и пока она билась на полу, встал, поднял с пола бокал и налил себе вина прямо из её кувшина. Почувствовав сильную жажду, он живо осушил пару бокалов, потом вернулся и снова сел на кровать, ожидая проклятий и смертного приговора. Она всё ещё лежала на полу, видимо не в силах подняться, и широко раскинув руки. Между её ног виднелось его белое семя.       Джон думал, что выложился на полную, но, только взглянув на неё, почувствовал, что его член снова твёрд, как будто ничего и не произошло. Серсея приоткрыла один глаз и взглянула на него. Потом приподнялась на дрожащем локте, левой рукой пытаясь прикрыть грудь, но потом бессильно рухнула на пол. Её блестящие золотые волосы копной падали на плечи. — Возьми меня ещё, — пробормотала она. Её голос больше не был злым и требовательным, в нём слышалась только усталость, глубокое спокойствие и удовлетворение.       Её прелестная головка откинулась назад, и волосы рассыпались по полу, образовав золотой ореол вокруг её головы. Джона это возбудило ещё больше, он подошёл к ней, схватил под руки и резким движением поднял над собой. В иной момент, он засомневался бы, хватит ли у него сил на это, но сейчас она была для него не тяжелее пёрышка. — Ооох, — только и успела вымолвить королева.       Джон усадил её к себе на колени и взял прямо на весу. Снова послышались стоны, её руки обвили его шею. Он постепенно наращивал темп, резкими толчками тряся её прямо в воздухе. Теряя равновесие, он прижал её спиной к стене и продолжил напирать на неё прямо там. Он услышал её нервный хохот, хотя сам пыхтел как латник в Дорне. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось схватиться рукой за дубовый столик. Перстни соскользнули с её пальцев и упали на пол, как и столик, вместе с бумагами на нём. Одной рукой держась за её округлый зад, а другой придерживая талию, он крепко прижимал её к себе, и она тоже не отпускала его прижавшись грудью к его лицу. От этого он уже не мог ничего соображать, потерял в равновесие, и они оба рухнули на кровать. Королева истерически хохотала и прыгала на нём, от чего вчерашние синяки пронзила резкая боль. Но она была ничем, по сравнению с блаженством, которое он испытывал, поэтому он положил руки на заветную грудь и отдался этой золотоволосой искусительнице.       Джон не мог точно понять, сколько это продолжалось, не мог понять, откуда у неё взялись силы, если она только что бессильно валялась на полу. Знал только, что она прыгала на его члене, пока не повалилась на него. Затем она перевернулась на спину, тяжело дыша и блаженно улыбаясь. — Ты… ты не брал меня так с… с той самой ночи в Нефрите, — выдыхая после каждого слова, проговорила королева. — Мы с вами и разговариваем-то в первый раз, моя прекрасная королева, — не менее тяжело сказал Джон.       Она повернула к нему голову и скривилась, как будто в жизни не видела ничего противнее. Потом тяжело вздохнула и откинула волосы со лба. — Налей мне вина, — из последних сил выдохнула она.       Джон было подумал, что не в состоянии и пальцем пошевелить, и уже хотел сказать её об этом. Но понял, что ради неё он был готов на всё, и просто не может её подвести. Он встал на ноги и потянулся за кувшином, не забыв налить и себе. Серсея Ланнистер бессильно лежала на кровати. Он ещё раз оглядел её красивые, длинные ноги, узкую талию и много раз помятую, но всё ещё прекрасную грудь. Он сел рядом с неё и протянул наполненный до краёв бокал. — Я не разрешала тебе наливать себе, — она попыталась добавить суровости в голос, но у неё ничего не вышло. Потом она махнула рукой. — А, плевать.       Королева подвинулась к подушке и переместилась в полусидящее положение. Она выхватила у него бокал и расплескав половину себе на живот. Потом залпом выпила вино и откинула его в дальний угол. Джон подумал, что он совсем свихнулся, но он опустил голову и стал слизывать вино прямо с её живота, опускаясь затем всё ниже. Королева снова истерически захохотала, схватила его за волосы и попыталась оттащить. У неё это почти получилось, но он перехватил её губы на полпути к подушке. Они вновь сошлись в жарком поцелуе на мгновение. Но только на мгновение. Она разорвала поцелуй, сплюнула в его сторону и оттолкнула. Он опустился на место рядом с ней, улыбаясь, как идиот. — Я не… не давала тебе поз… позволения спать… рядом со мной, — она уже еле выговаривала слова.       Последний раз вытянув руку, чтобы оттолкнуть его, она бессильно рухнула на подушку и заснула. Джона силы тоже уже почти оставили. Он приподнял королеву и вытянул из-под неё одеяло и заботливо укрыл. От неё разило вином, но ему даже этот запах казался лучше всех на свете. Окончательно чувствуя, что силы покидают его, он погрузился в пучину сна, будучи не в полной уверенности, что проснётся вновь.