live with tattoos

Новое начальство Катсуки Бакуго буквально изничтожало весь офис каждый квартал года. В обычные рабочие будни Мидория был весьма сносным и любимым руководителем. Для всех работников «Агентства Мира» любой, кто не страдает садистскими замашками — уже лучший начальник вселенной; да-да, этот камень всегда летел в огород Бакуго, который буквально всем управлял до появления «зеленой копны». Но в недели отчетности все возносили престол Каччана к небесам, потому что сам гендиректор, не подозревая своей участи, стал щитом для всего персонала. «Мечом» же его называл исключительно Тодороки, который вечно стебался над попытками Бакуго переплюнуть их босса, едкого и очень острого на язык босса, в непрекращающихся перепалках. В этот раз последний квартал года было закрывать особенно сложно. Мидория решил, что расширение их бизнеса нужно проводить немедленно и обязательно до конца этого года. Потому весь персонал выглядел так, словно каждый из них лично пересек все девять кругов ада. А начальники отделов еще и практически каждый день представали пред самим дьяволом во плоти. Перечить Мидории не боялся только Бакуго, ну и Тодороки, когда босс был не в бешенстве. Он каждый раз прикрывал жопы своим нерадивым подчиненным, а те были ему благодарны невъебенно, но лишь до того момента, когда двери за богом всея компании закрывалась, и они оставались наедине с взбешенным до скрипа зубов Бакуго. Он всегда песочил покруче Мидории, но его ругань уже была как родная, как дикий ор матери, когда подросток впервые приходит набуханным в зюзю. Красные глаза Бакуго пугали. Но пугали не потому, что он был готов своим взглядом расчленить Тодороки. Нет. Все было намного прозаичнее. У Бакуго были красные глаза от недосыпа, от усталости и вечных мониторов и бумажек. Он зашивался. Это было видно невооруженным глазом. Но больше всего удивило Тодороки, его начальник чесался. Чесался как вшивый пес, дико и с усталой яростью в глазах. И это невообразимо бесило. Прямо трясло. И Шото не удержался. — Бакуго, я, конечно, понимаю. Запара с этими прекрасными и многообещающими планами Мидории по захвату вселенной. Но мыться тоже надо, у нас даже душ здесь есть. Двадцать минут ничего не изменят. — Иди, блять, нахуй, половинчатый. Не до тебя, — злой возглас и ноль реакции. Взгляд Катсуки все также не отрывался от монитора, периодически падая на бумажки на столе. А рука методично расчесывала живот. — Ну, ага. Не ты ж боишься стать блохастым из-за псины, с которой приходится торчать теперь двадцать четыре на семь, ага, — проворчал Тодороки, откидываясь на кресле. — Иди. Просто. Нахуй, — прошипел Бакуго. — Псина — мой сраный соул, что б он там до смерти щас за чихался. Тодороки недоуменно выгнул бровь, но промолчал. Если он еще хоть что-то сказал бы, Шото уверен, начальник бы его загрыз и проглотил, не подавившись. Ситуация спасла открывшаяся дверь. Из проема выглянул спонсор всех страданий людей, находившихся в кабинете. Он зло посмотрел на Бакуго, видимо собираясь докопаться. Тодороки же уверенно поднялся и направился на выход. Его нервная система требовала отпуск уже полгода. А сам парень просто, блять, заебался слушать ругань своих начальников. Мидория, который уже зашел внутрь, вопросительно глянул на Тодороки: — А ты куда собрался? К тебе у меня тоже есть дело. — Не, не, господин начальник. Я выслушаю вас после Бакуго, — и стал стремительно покидать кабинет, краем уха уже слушая, начавшего ругаться Изуку, — ариведерчи, женатики. Конечно же, брошенная им фраза потонула в препирательствах парней. Ну вот. Началось. Тодороки обреченно закатил глаза, сваливая из этого цирка. Он официально сделал все возможное, ага. +++ — Да ладно, Каччан, — вздохнул Мидория. Ему было тяжело. Ранее он уже изучал предпринимательское дело в универе, да. Но, черт возьми. Это было сложно. Каторга. Уследить за всем и не облажаться. Мысленно Изуку сам себя ненавидел за то, что, толком не окрепнув в этой сфере, полез в огромные непроходимые джунгли. Он понимал негодование Бакуго. Тот был готов уже на стенку лезть. Без шуток. Мало ему было своих обязанностей, так еще приходилось следить за неугомонным начальником и подчищать все хвосты. Подчищать. Подчищать. И выравнивать углы немного неловкой работы руководителя. А он говорил, что они зашьются с этим проектом. Что он будет у них сосать под ложечкой. Говорил. Но гребанный Деку разве стал бы слушать его, Бакуго, всего лишь-то человека, который проработал несколько лет замом Всемогущего, ага. — Что еще за «даладнокаччан»? Пойди-ка ты в пизду, Деку, — Бакуго рвал и метал. Боль и зуд в районе живота усиливались. Дебил Мидория капал на нервы. Пистолет. Висок. Ба-бах. И… блаженный и долгожданный покой. — Ты сделал эти бумаги не по новому стандарту. Будь добр переделать, моя сладенькая колючечка, — елейно проворковал Изуку. — Тебя, дегенерата, же предупреждали. Нахуй. Не. Суйся. В. Этот. Проект. И. Гребанную. Новую. Систему, — Бакуго подошел к нему вплотную, сверля взглядом. — Теперь, блять, сам переделывай. — Ну, Каччан, — проскулил Мидория, — ты же знаешь, что мне еще нужна помощь, да и я не управлюсь со всей этой горой даже за неделю. Ты опытнее. — А еще я злее. У меня и без всей этой запары говна в жизни хватает сейчас, — зуд словно услышал, как его зовут, и тут же возобновился с новой силой. Рука Бакуго затряслась от бешенства, а выглядело это со стороны как вибрация. — Воу, что это с тобой? — деланно удивился Изуку. Катсуки словно оголенный нерв. Дотронешься и… Бадумс! Взрыв. И все в ближайшем радиусе действия мертвы. Мидория тоже. Эдакое минное поле. — Сраный соул, — на удивление, спокойно проговорил Бакуго. — Я сверхурочные уже на год вперед отработал, поимей совесть, Деку. — Кхм, а что с твоим соулом не так? — Изуку проигнорировал последнюю фразу. — Эта ебанная бестия видимо тащится от татуированных мальчиков. А еще и любит бесить меня. Каждый, сука, раз. Каждый раз, когда у меня санные важные дела, всегда появляется новая хуйня на теле, а с ней и боль, зуд и желание убивать, — Бакуго рычал, как рычат волки перед тем, как загрызть маленьких милых кроликов. Мидория хмыкнул и расплылся в улыбке. Да-а… Он тащился от татуированных мальчиков. Без всяких сомнений. А еще и вот от таких диких и готовых убивать. Наслаждение затопило разум. Еще с того злополучного дня, как увидел свои татушки на Катсуки, он все хотел как-то начать двигаться. Ну, чтобы хоть немного сдвинуть их отношения в нужное ему русло. Но каждый блядский раз у него нихуя не получалось. Каждый раз все его попытки превращались в нескончаемую хрень, которая не поддавалась объяснениям. — Так покажи ему, что «стоп», «баста, кролик», — Изуку придумал идеальную стратегию. Да. В этот раз все получится. Но выживет ли он. Это другой вопрос. — И как, умник? Мидория достал маркер из заднего кармана. Красный. И протянул Бакуго. — Не обязательно же набивать татуху. Напиши, что хватит, маркером. Конечно, эта надпись не продержится на теле и трех минут, но вдруг он увидит и поймет. Надо учиться разговаривать, Каччан, — весело проговорил парень. Бакуго взял маркер и даже не обратил внимание на подъеб. Он осмотрел его со всех сторон. Эта идея не была самой паршивой. Он, конечно, уже пытался так сделать. Не дурак же, ну. Но видимо момент был не тот. Возможно, в этот раз повезет. Катсуки закатал рукав на правой руке. Осмотрел нетронутую татуировками кожу. Его нахмуренный и сосредоточенный вид словно кричал, что он обдумывает, как убить соулмейта через эту надпись. Мидория же смотрел на него завороженно и с ожиданием неизвестного. Пошел ты, обмудок, НАХУЙ со своими татуировками Бакуго довольно осмотрел свое творение. На душе стало немного легче. Немножечко. Ага. — На, — Катсуки протянул обратно маркер. — Спасибо. Мидория дико ржал про себя от всего этого, но виду не подал. Он специально выждал еще пять минут. Они все также стояли почти вплотную. Руки у Изуку немного подрагивали от предвкушения. Он закатал один из рукавов. Только если на твой, Каччан +++ Дикий ор и грохот в кабинете не на шутку напугали Тодороки. Но он решил, что его перерыв еще не закончился и свалил в обратную сторону. Не-а. Он сделал все возможное.