Покормить кабанэри

— Как же я хочу тебя... Курусу поднял лицо вверх, в бессилии уставившись в потолок. Он пытался выровнять дыхание и придумать хоть какой-то выход из его личного кошмара. Кошмара, с каждой лаской, уносящего крупицу его гордости в далекие миры. Кошмара, который безнаказанно запустил свои пальцы в длинные волосы, перебирая пряди, путаясь в них. В то время, как наглый влажный язык ласкал кожу шеи, заставляя послушно ее изгибать. Губы скользили по мочке, срывая у Курусу почти взятое под контроль дыхание. Низкий шепот будил что-то неправильное, искушающее. — Я никогда не прощу тебя, проклятый кабанэри, - услышав свой голос со стороны, Курусу скривился от того, насколько жалко он звучал. — А себя ты простил за тот раз? — Это разные вещи! Икома оторвался от сладкой шеи и заглянул Курусу в глаза. — Как будто ты простишь меня, если остановлюсь сейчас. — Ненавижу тебя, — обреченно проговорил мечник и его руки расслабились, повисая вдоль тела. На пол полетела одежда. На нее бережно был уложен Курусу в распахнутой юкате. Икома завис над ним, жадно рассматривая такого желанного мужчину. Задержал взгляд на злобно блестящих глазах, на сжатых в тонкую линию бледных губах. Скользнул по торсу, по затянувшейся ране. — Как же ты прекрасен, — прошептал Икома, из глаз которого медленно уходила одержимость, уступая место нежности. — Лучше молчи… — так же тихо сказал Курусу, сжимая кулаки. — Я люблю тебя, даже зная, что ты никогда не ответишь мне взаимностью. Ведь ты такой правильный, во всем. Но не смей делать вид, что тебе противно! Конец фразы тонет в стоне боли, потому что Курусу со всей силы бъет его в живот, молотит в бока. Удар за ударом, пытаясь отрицать внезапно осознанную правду. Парню хочется согнуться пополам и завалиться на пол, но он терпит, задействуя все свои мутантские силы и силу воли. И он ждет, покорно ждет, пока Курусу не успокоится. И тот останавливается, откидывается на импровизированное ложе, закрывая сгибом локтя свое пылающее лицо, его грудная клетка ходит ходуном. — Побудь моим хотя бы сейчас! — просит Икома, сжимая чужое запястье, отводит его в сторону. И медленно наклоняется за поцелуем, каждое мгновение ожидая нового удара. Его глаза неверяще распахиваются, когда бока оказываются сжаты сильными ногами, а рука больно сжавшая волосы, потащит к горячим губам, а не прочь… Кто-то из них обязательно пожалеет обо всем утром, но до него еще так далеко.

***

Он набрасывается на Икому, как бешеный зверь. В глазах укор за всё: за то, что позволил похитить его госпожу, за то, что вообще жив. Прикладывает затылком о корму перевернутого корабля, держа за грудки. Рвет сердце жестокими словами. Готов убить на месте. Икома знает, что бесполезен и жалок, но слова из ЕГО уст, ранят то, что уже должно было умереть. И одновременно он рад увидеть его еще раз, стать полезным пожертвовав собой. И это собирает в нем оставшиеся силы. Икома кивает сам себе в маленькое зеркало, с помощью которого остриг волосы и осматривает пушку, прилаженную вместо отрезанной руки, перед тем как выйти к костру. "Твоя госпожа скоро снова будет улыбаться тебе, Курусу..."

***

Все вместе они стоят на крыше «Стальной крепости», их взгляды устремлены в одном направлении. Они все еще живы, и кое-кто даже счастлив. Один улыбается своей госпоже, другого держит за руку девушка-побратим. Они связали себя обязательствами, которые обязательно выполнят. А между собой связаны воспоминаниями. Их взгляды на миг встречаются. И закатное солнце танцует в их радужках.