***
В пограничном состоянии Икома провел весь день, занимаясь текущими делами и не переставая думать о своем месте рядом с этими людьми. И пришел к выводу, что будущего с Курусу у них не может быть ни при каком раскладе. Его уделом всегда будет борьба с кабанэ, рядом с подобными себе, как милая Мумэй, скорее сестра, чем девушка в его глазах. А Курусу ждет великолепное будущее: как благородного воина, стража, и в дальнейшем мужа Аямэ и главы знатного дома. Все закономерно и правильно, но отчего-то так больно. Больнее, чем стая кабанэ, рвущих его тело на куски.***
Еще больнее ему стало на празднике, когда он увидел веселую Аямэ и краснеющего перед ней Курусу. Весь вечер эти двое весело общались и не отходили друг от друга ни на шаг. Она определенно была очень красива, а так же благородна и обладала лидерскими качествами, ведя их вперед при любых ударах судьбы, и ненавидеть ее Икома не мог. В какой-то момент Курусу поймал его взгляд, как бы говоря «она станет моей», или «ты жалок», а может, все сразу. Сжав зубы, Икома отвернулся. Это было невыносимо: смесь боли, отчаяния и злобы. И тогда что-то щелкнуло в его голове, как будто выстрел из модернизированной пушки, но не в сердце из металла, а в его нежный мозг. Он не будет опускать руки, не хочет сдаваться. Раз жизнь кабанэри может оборваться в любой момент, нужно успеть урвать частичку счастья для себя.***
Когда локомотив полностью погрузился в тишину, Икома твердым шагом пошел искать Курусу. Мечник нашелся в котельной, кажется, он умывался перед сном, потому что его распущенные волосы снова блестели от влаги. На несколько минут луна выглянула из-за туч, осветив его фигуру. Одет он был в юкату темного цвета, в темноте вагона невозможно разглядеть какого именно. — Тебе идёт, — выдохнул Икома, скользя взглядом по фируре мужчины, отмечая слабо запахнутый ворот на гладкой груди, оби, туго обмотанный вокруг тонкой талии, и изящные щиколотки, подобных которым он не видел ни у кого. Проследив за его взглядом, Курусу вспыхнул, еще никто не рассматривал его так нагло. Легкая незнакомая дрожь охватила его тело. Вдобавок этот демонический властный взгляд Икомы сковывал и подавлял. Руки сами потянулись к месту, где обычно висел меч, скользнув по пустоте. — Что тебе нужно? Только не говори, что снова превращаешься в кабанэ, — собравшись с мыслями, обратился он к парню. Курусу совершенно не нравился настрой Икомы. В обычной жизни всегда застенчивый парень, становился непробиваемым только двигаясь к своей цели. И сейчас такое поведение, казалось более чем странным. Там на празднике, его вид говорил о том, что Икома все осознал и выкинет все глупости из головы. А теперь эта ситуация. — Не превращаюсь. Не сейчас. Но ты прав, мне кое-что нужно… — медленно проговорил Икома, в несколько прыжков достигая мечника и вжимая его в стену. Его потряхивало от волнения, но он не собирался отступать, —…твое тело. Двигался он так быстро, что мечник оказался не готов к напору. Он лишь вздрогнул, оказавшись в стальных объятиях. — Ты рехнулся! — Возможно, — хохотнул Икома, вытянул шею и лизнул обалдевшего Курусу в шею. От чего тот дернулся, пытаясь уйти от прикосновения. Руки Икомы тем временем пробрались под юкату, исследуя грудь, терроризируя соски, царапая ногтями пресс. — Отпусти немедленно! — Будешь кричать, и все поймут, чем мы заняты, — спокойный низкий шепот на ухо, в то время как осмелевшие руки спустились ниже, развязывая оби, распахивая полы юкаты чтобы скользнуть по спине и сжаться на ягодицах. Не найдя нижнего белья, Икома зарычал, тиская гладкие ягодицы. Человеческие сомнения покинули его голову, там осталось только жгучее желание обладать этим дрожащим телом. Курусу не просто дрожал, его тело била сильная дрожь, он осознал, какая роль ему отведена сегодня. Избежать её вряд ли получится, поскольку обезумевший Икома стал гораздо сильнее, все свое время посвящая тренировкам. Руки упирались ему в плечи, но не могли, не то, что отодвинуть от себя, даже качнуть. И мечник обязательно бы думал о самоубийстве, если бы не реакция тела, капля за каплей предававшего хозяина.