***
Волчий вой вывел Гинтоки из ступора. В ушах звенело. Припавшая к его ладони Кагура жадно слизывала кровь, присосавшись к ране. Гинтоки вздрогнул, но руку не убрал. Происходящее было странно, неправильно. Но он видел, как на глазах зеленушный цвет лица девушки становился здоровым, хоть и классическим бледным для ято. В руке закололо и она начала неметь. Ято высосала слишком много крови. — Кагура, — Гинтоки попробовал забрать руку, но девушка вцепилась в нее с удвоенной силой. — Кагура! Перестань! Рука уже нестерпимо колола, но оторвать перевозбужденную ято от раны не получалось. Чуть приподняв кисть, чтобы крови в нее поступало меньше, Гинтоки настороженно огляделся. Ситуация становилась опасной, и не только от того, что происходило с подругой. Туман вокруг сгустился до плотного, словно вата. Тягучий и липкий он слоился над снегом, сливаясь с ним и создавая ощущение невесомости. Тени замелькали в белизне, кольцом обвивая парочку. Треск усилился. Воздух вокруг уже был наэлектризован настолько, что волосы превратились в кудрявую швабру, одуванчиком покрывая голову Широяши. Гинтоки оставил попытки освободиться от жадного захвата ято, вытаскивая свободной рукой бокен из-за пояса. Минута проходила за минутой, а тени все так же стояли хороводом, не приближаясь, не шевелясь. — Гин-сан? — Широяша вздрогнул, оборачиваясь на голос. Одна из теней оторвалась от хоровода, приближаясь. Шинпачи, осунувшийся, бледный, с опухшими красно-серыми глазами, стоял напротив, чуть подергиваясь. Он открыл рот чтобы что-то сказать, но в этот момент жажда убийства, витающая в воздухе, подскочила до максимальной отметки, став осязаемой настолько, что давила на плечи, грудь, спирая дыхание, заставляя кости чуть поскрипывать. Громко, болезненно. Тени бросились вперёд. Отбиваться одной рукой от обезумевшей толпы оказалось занятием не столь простым, так что Широяша лишь истерично рубил направо и налево, пытаясь не подпускать врагов к себе и девушке. Ситуация стала реально опасной. Самурай пытался пробить кольцо врагов, чтобы прорваться к свободе, потому что завалить такое количество не представлялось возможным. Но прибывали всё новые и новые враги, а выход по прежнему был невидим. Должно было произойти какое-то чудо, иначе выхода Гинтоки просто не видел. И чудо произошло. Волчий вой раздался совсем близко и какофонию звуков вокруг дополнили крики теней. Другие, крупные тени, бросились на них, сминая и растаптывая под собой. Белый монстр, почти неразличимый в темноте, мелькнул совсем рядом, снося Кагуру и освобождая Гинтоки. — Кагура! — Сердце Гинтоки сковало ужасом, когда он бросился следом, ища подругу в белизне. — Гав-гав! — знакомый лай мигом расслабил, заставив самурая расплыться в тёплой улыбке. — Садахару! — Огромная псина дружески ткнулась в плечо Гинтоки, привычно прикусывая кисть его руки. Кагура полулежала на земле, хлопая глазами. Раскрасневшаяся, она хрипло дышала, глаза до сих пор были налиты кровью; кровь же стекала и из уголков ее рта. Протянув руку, Гинтоки вытер стекающую каплю, и девушка тотчас облизала его палец своим языком. Глаза снова подернулись пленкой, но, вздрогнув, ято вырвала себя из этого странного наваждения. — Гин-чан, прости, я… — трясущимся голосом, девушка пыталась объяснить своё поведение, но, увидев Садахару, восторженно вскрикнула, мигом приходя в себя. — Садахару! Бросаясь к верному другу, она зарылась руками и лицом в его свалявшуюся, грязную, ледяную шерсть, отогревая ее своими счастливыми слезами. — Кагура, будь осторожна. — Широяша поднял бокен, снова направляя его на врагов. Их стало существенно меньше, а наших — в три раза больше. Выбирать не приходилось. Они будут сражаться.***
Тени опадали одна за другой, но это не спешило прекращаться. Гинтоки и Кагура рубили направо и налево, сбивая врагов с ног, но этого было мало. Мелькающие в тумане острые клыки заканчивали начатое Йородзуей. Только будучи разодраными в клочья, тени переставали двигаться. Садахару уже окрасился в бордово-красный, раз за разом впиваясь врагам в глотки. Шинпачи видно не было. Хоровод теней; мелькающая в белоснежном тумане кровь. И это чертово спокойствие, убаюкивающее, расслабляющее внутри сжатое пружиной тело. Он не один.***
Шинсенгуми сновали среди мертвых тел, раскладывали их ровными рядами, переворачивая лицами вверх. Что-то записывали. — Шимуры среди них нет. Вы уверены, что видели его? — Хиджиката поджёг сигарету, выдыхая в воздух горький дым. — Уверены, уверены. — Гинтоки устало выдохнул, обернувшись к Кагуре. Девушка сидела на поваленном дереве в то время, как ее осматривал медик шинсенгуми. — А с ней что? — Тоширо чуть кивнул в сторону ято. — Крышей пока не поехала? Гинтоки расплылся в своей самой глупой и честной улыбке. — Если что-то случится, я прям незамедлительно сообщу тебе об этом, дражайший Оогуши-кун. Нельзя недооценивать уровень пользы, который ты привнесешь своим участием. Даже одно осознание того, что ты готов помогать — ужасно меня радует, на сердце становится легче, чувствую, что скоро мир повернется ко мне лицом, жена вернется, кот воскреснет! — Придурок, — Хиджиката толкнул белобрысого плечом, направляясь к Ямадзаки, сосредоточенно размахивающему ракеткой в целях привлечь внимание замкома шинсенгуми. — Что у тебя? Еще раз махнешь ракеткой, а засуну тебе ее в задницу и заставлю совершить сеппуку. — Я нашел их. — Маунтин Заки обеспокоенно спрятал ракетку за спину, присаживаясь на одно колено и указывая на еле заметные, уже почти запорошенные снегом следы. — А вот там волчьи. — Он махнул рукой в другую сторону. — Значит разбежались кто куда. Выследить сможешь? — Да. За кем идём? — За зятьком. — Хиджиката развел руками. — Приказ сверху. Ято спрыгнула со своего места, направляясь в сторону замкома, но на пол пути Гинтоки перехватил ее за локоть, сосредоточенно хмурясь, отводя в сторону от копошащихся шинсенгуми. Снег мягко покрывал землю, уже не пугая, не морозя. Широяша вздохнул, придумывая речь. Говорить о том, что было, не хотелось. Подождет. Сейчас есть дела поважнее. В голове была каша и слова ни в какую не хотели подбираться. После пятиминутного молчания ято открыла рот первой. — Я хочу найти Шинпачи, я обещала анего. Я уже в порядке. Правда. — Вернемся. Тебе нужно отдохнуть. Шинсенгуми разберутся сами, а утром мы присоединимся к ним. Кагура вывернула руку из цепкой хватки, вглядываясь в дохлые, как обычно, но еще более уставшие глаза самурая. — Гин-чан, мы должны идти прямо сейчас и ты это знаешь. Широяша опустил взгляд в землю, уставший, напуганный, опустошенный. Он был готов рвануть за Шинпачи прямо сейчас, но не мог, не хотел оставлять Кагуру одну. И уж тем более не хотел брать ее с собой туда. В темноту ночного леса, полного неизвестностей, опасностей… Необычно чуть дрожащий звонкий голос снова разрезал тишину. — Гин-чан, не бойся. Я уже взрослая и сама могу позаботиться о себе. — Девушка привстала на цыпочки, схватив парня за шарф, и, притянув к себе, чмокнула куда-то в уголок губы. Мягко и сухо, но явно не по-дружески. Кровь отчаянно зациркулировала в организме, разгоняя его. Широяша сдавленно выдохнул, пока мозг растерянно пытался понять, что только что произошло. Внезапно все его предыдущие думы показались такими простыми, глупыми и несущественными. Что там было? Тёмный лес? Сумасшедшие зомби-фанатики, которые трещат и убивают людей? Да что все они по сравнению с юной ято, которая бесстрашно целует самурая, который уже несколько серий мучает себя неопределенностью, пытаясь разобраться в собственных чувствах? Гинтоки почесал затылок, чуть зардевшись, словно двенадцатилетний пацан, урвавший на дискотеке поцелуй от самой красивой девчонки в школе. — Кагура, это.. — Перестань относиться ко мне как к ребёнку, — девушка хмыкнула, разворачиваясь и направляясь в сторону собирающихся Шинсенгуми. Гордая и смелая, лишь кончиками покрасневших ушей выдающая своё смущение. Для неё-то этот недопоцелуй был действительно первым. Но она тоже давно сделала свой выбор.