Паноптикум 1.0

      Миссис Синклер удалось успокоить только ударной дозой снотворного, которое ввели прибежавшие на зов старшей медсестры санитары, и сейчас женщина спала беспокойным сном.       Ее сын сидел рядом с ее койкой, опустив голову на согнутые в локтях руки. Его плечи слегка подрагивали, будто он пытался сдержать рыдания.       Он знал, что должен был пойти поговорить с агентами, знал, что они ждут его за дверью, но никак не мог взять себя в руки. Не мог заставить себя оставить мать одну. Точно так же, как она не отходила ни на шаг, когда в детстве болел он сам. «Все будет хорошо, Ода», - говорила она, и ее слова всегда сбывались. Как бы ему хотелось сейчас снова почувствовать ее теплую руку на своей голове и увидеть теплую, такую родную улыбку. Сейчас Ода не мог даже посмотреть в ее сторону, не мог смотреть на то, что осталось от его матери. Он не понимал, как такое могло произойти, и старался не думать о том, кто из них двоих выдернул чеку. Знал только, что она не заслуживала такой участи. Никто не заслуживал. Оде потребовалось собрать все свои силы в кулак, чтобы подняться с табурета и покинуть палату.       Двое агентов ждали его за дверью. Один из них, молодой мужчина, стоял напротив двери, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Черноволосый и поджарый, он был, как казалось Оде, его ровесником. Вот только взгляд – такого взгляда он не видел никогда. Ода заметил его еще там, в палате, когда его мать неожиданно проснулась и закричала. Увидев, как отчаянно она забилась, он испугался и поспешил прижать ее к койке, чтобы она не покалечила себя еще сильнее. Когда дверь в палату распахнулась, Ода повернулся, всего на мгновенье, хотел попросить помощи, но поймав на себе острый, почти болезненно холодный взгляд карих глаз, понял, что не сможет сказать ни слова. Всего секунда, но Ода до сих пор помнил, какой ужас наполнил все его существо в то мгновение. Он был уверен, что вбежавший в палату мужчина разорвет его на части, но вместо этого, тот, поколебавшись всего мгновенье, бросился к нему на помощь, и страх за собственную жизнь отступил.       Второй агент, девушка, сидела на низком диванчике, сложив руки на коленях ладонями вниз. Услышав звук открывающейся двери, она посмотрела прямо на него и улыбнулась мягкой, чуть виноватой улыбкой. Она была невероятно, нечеловечески красива. Ода буквально силой заставил себя оторваться от созерцания ее идеального лица и уткнуть взгляд в пол, отметив по пути пышную грудь, и длинные стройные ноги, обутые в тяжелые ботинки. «Слишком совершенна, если не для этого мира, то для такой работы, это точно», - подумал он, но следом пришла другая, отрезвляющая мысль. «Как бы красива она не была, она все равно остается одним из этих уродцев». Да, все верно. Биотики – живое оружие, опасное и смертоносное. И она не человек, всего лишь одна из них.       В детстве по соседству с Одой жил парнишка, по имени Ута Грехер, его одногодка. Они крепко сдружились и часто играли вместе. Его родители регулярно приходили в гости в дом Синклеров, и он до сих пор помнил, какие вкусные пироги пекла миссис Грехер. Все шло своим чередом, пока однажды ночью его не разбудил звук бьющегося стекла. Ода вскочил на кровати, чувствуя, как весь дом ходит ходуном. Ему было очень страшно, и, когда в его комнату вбежал встревоженный отец и схватил его на руки, щеки Оды были мокрыми от слез. Немеш Синклер выбежал на улицу, с сыном на руках и с до ужаса напуганной матерью, которую он тащил за предплечье. Через некоторое время землетрясение прекратилось, но всю ту ночь семейство Синклеров провело на улице, опасаясь повторных толчков. Следующее утро принесло две дурные новости. Первая – один из упавших шкафов, насмерть придавил любимого пса Оды, спаниеля по кличке Версус. И вторая – его лучший друг, Ута, исчез вместе со своей семьей. Когда он спросил у матери, все ли в порядке с семьей Грехер, она ответила, что Ута был не обычным ребенком. «Он был обскуром, - говорила она, держа сына за руки и доверительно глядя в его глаза, - Один из этих. Это из за него случилось землетрясение, из-за него погиб Версус. Но теперь все будет хорошо. Он больше никому не навредит…»       -Мистер Ода Синклер, - звук собственного имени, произнесенного глубоким, спокойным баритоном, вывел Оду из состояния транса, - Я агент Алекс Ибарра, это агент Игритт Мелин. Я понимаю ваше состояние, но мы должны задать вам несколько вопросов.       -Это не займет много времени, мистер Синклер, - добавила девушка.       Ода кивнул. Ему не нравились агенты, он не хотел отвечать ни на чьи вопросы. Все, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое, чтобы его мать поскорее поправилась, и чтобы его отец был жив. Но все же согласился, и на это было три причины. Первая – он знал, что должен ответить на их вопросы. Вторая – они действительно могли помочь разобраться в произошедшем и наказать виновных. И третья, самая главная причина – он боялся. Боялся не агентов, не того, что они отличались от нормальных людей. Его пугало, что есть другие, такие же как они, способные на все. И, судя по тому, что допросить его хотят сотрудники Отдела Ноль, они подозревали в случившемся одного из им подобных.       Ода прошел между двумя агентами, слегка задев плечом девушку, и сел на диван.       -Где вы были сегодня с семи до девяти утра? – спросил черноволосый мужчина, представившийся Алексом Абаррой. Или Ибаррой. Ода не запомнил, и, если честно, ему было наплевать.       -На Гроус Авеню, в здании на углу сто девяносто девятой и сорок первой. Этаж 74, Фар Зайн корпорейшн. Я там работаю.       -Хорошо, мы проверим камеры, - сказал агент и Оду передернуло. Он опустил взгляд в пол.       Вместо того, чтобы искать ублюдка, убившего его отца и искалечившего мать, они будут тратить время на проверку правдивости его слов? Чертовы бюрократические свиньи, делайте свою работу, вместо того, чтобы заниматься ерундой!       -Ваши родители были счастливы в браке?       -Так же, как и все прочие, - едва сдерживая злость ответил Ода, чувствуя, как кровь в его жилах начинает натурально вскипать.       Черноволосый агент, видимо, почувствовав напряжение в ответе Оды, подошел ближе и положил свою руку на его плечо. Она оказалась на удивление теплой. И тяжелой.       -Мистер Синклер…?       Ода посмотрел на агента.       -Почему? – тихо спросил он.       -Что?       -Почему вместо того, чтобы найти виновных и наказать их, вы сидите здесь и спрашиваете меня о всякой ерунде? – голос Оды постепенно набирал силу, - Я подозреваемы? О’кей. Тогда арестуйте меня и ИДИТЕ УЖЕ ИСКАТЬ ТОГО, КТО ВСЕ ЭТО НАТВОРИЛ! ДОКАЖИТЕ, МАТЬ ВАШУ, ЧТО ТАКИЕ, КАК ВЫ, МОГУТ БЫТЬ ПОЛЕЗНЫМИ! – он сорвался на крик, но не яростный, как ему бы хотелось, а нервный и рваный.       В уголках глаз Оды появились слезы.       -Спасибо за помощь, - сухо сказал Алекс, отпуская его плечо. ***       Айза срезала мягкие бинты, удерживающие лангету снизу, и, сняв гипс и выбросив его в стоящий неподалеку контейнер для медицинских отходов, протерла зажившую руку мокрым полотенцем.       -Ну, вот и все, агент Таакиннен, ваш больничный официально закрыт и вы снова готовы к службе! – торжественно объявила она и добавила, - Попробуй пошевелить рукой.       Сэм попробовал. Он повернул предплечье так, чтобы ладонь смотрела наверх, и медленно сжал и разжал кулак. Ему показалось, что где-то внутри, между костями, что-то поскрипывало, как в плохо смазанном механизме. Но боли не было.       -Как новенькая. Хотя нет, даже лучше, чем была, - ответил Сэм и, воспользовавшись тем, что девушка отвернулась, подскочил к ней и, перехватив ее запястья, завел ее руки за спину, - Вы арестованы за множественные отказы пойти со мной на ужин!       Айза тяжело вздохнула.       -Интересно, ты когда-нибудь повзрослеешь? – спросила она.       -Надеюсь, что нет, - улыбнулся Сэм, отпуская ее запястья, - Кстати, угадай, что? – спросил он, укладываясь на кушетку и скрещивая руки на груди, - Ева вчера ночью попросила меня помочь ей научиться ходить.       -Да, я знаю. Она сообщила об этом сегодня утром мне и Доктору Вайсхунду. Это хороший знак. Очень хороший, - Сэм не видел лица Айзы, но ее голос звучал так, будто она улыбалась, - Сначала процесс шел медленно, но теперь даже опережает наши прогнозы.       -Это же снижает вероятность того, что нам придется выложить все нашему маленькому любителю Смайдса?       -Да, думаю да. Кстати, Сэм…       -Что?       Айза молчала, и Сэм приподнялся на кушетке, чтобы посмотреть на нее.       Девушка стояла у искусственного окна, прислонившись спиной к стене, и смотрела на мужчину со странной смесью недовольства и беспокойства.       -Тебе не кажется странным, что Ева попросила о помощи именно тебя? Я имею в виду, Док спал, Ли был занят…. Но ведь она могла попросить меня, - в голосе Айзы послышались нотки обиды.       -Честно говоря, я бы тоже хотел, чтобы она выбрала тебя. Одевать ее было не просто.       -Что? – глаза Айзы расширились, в них смешались ужас и удивление, - Только не говори мне, что ты…       -Что? Нет! Господи, Айза, конечно нет! – Сэм сел на кушетке и выставил вперед только что освобожденную из лангеты конечность, - Одна рука, Айза. Очень сложно одевать неподвижного человека одной рукой. За кого ты меня принимаешь, женщина?       -Прости, Сэм, я не хотела тебя обидеть. Я просто…       Сэм поднял обе руки в примиряющем жесте.       -Теперь понятно, почему ты все время мне отказываешь. Кому захочется проводить время наедине с сексуальным маньяком.       -Я же извинилась, - теперь в голосе Айзы слышалось раздражение. Она отошла от окна и налила себе кофе, - Кстати, у тебя разве нет дел?       -До тех пор, пока Ли не узнает, что я здоров – нет, - ответил Сэм, спрыгивая с кушетки. Он потянулся, разминая мышцы спины, надел рубашку («… и перестань ходить в майке по служебным помещениям!», - вспомнились ему слова Ли), и направился к выходу из кабинета Айзы. Ее вкрадчивый голос остановил его уже в дверях.       -Не сближайся с ней, Сэм, - сказала она, и мужчина обернулся. Айза снова стояла у окна, сжимая чашку двумя руками, и смотрела на него пронзительно-серьезным взглядом, от которого Сэму стало не по себе, - Я знаю, ты хочешь помочь Еве. Мы все хотим, это единственный способ оправдать смерть Дианы. Но не относись к ней как к другу. Она не человек, Сэм, и я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за бездушной машины.       -Не то, чтобы я планировал отвезти Еву в Диснейлэнд на ее очередной день Рождения, но мне не совсем понятна твоя встревоженность. Мы с Евой всегда ладили. Не вижу причин не помочь ей, когда она просит.       -Просто я тебя знаю, - взгляд Айзы стал мягче и куда теплее, - Ты всегда сломя голову бросаешься на помощь тем, кого считаешь другом… или близким. И я прошу тебя не делать того же ради Евы.       -Переживаешь за меня? – Сэм умилительно улыбнулся.       -Я переживаю за всех вас, - нервно ответила она, и лицо Сэма приобрело серьезность, - Я хочу, чтобы все были в порядке, живы и здоровы. И я не хочу, чтобы люди, которыми я дорожу, подвергали себя ненужной опасности.       -Хорошо, я торжественно клянусь что с этого дня и до конца дней моих сделаю все от меня зависящее, чтобы отложить конец дней моих на максимально длительный срок! - сказал Сэм все с тем же серьезным лицом, кладя руку на сердце.       Айза рывком поставила чашку на стол, и, схватив со стола перчатки, подбежала к нему так быстро, что Сэму на секунду показалось, что у нее появилось еще одно «отклонение».       -Что ты… - начал было Сэм, но закончить ему на дал звонкий шлепок, с которым пара резиновых перчаток опустилась на его макушку.       -Хватит, - шлепок по рукам, которыми он прикрыл голову, - Вести, - еще один, по плечу, - Себя, - снова по рукам, - Как, - по макушке, - Ребенок! – последнее слово она буквально прошипела. Сэм слышал такой звук всего однажды в своей жизни, когда бредя по ночным улицам, наступил на хвост большому черному коту, поспешившему выразить невнимательному человеку свое «фи».       «Похоже, мне таки удалось вывести ее из себя», - подумал Сэм, и внезапно ему стало невероятно смешно. Даже под дулом пистолета он не смог бы объяснить, что такого комичного было в происходящем, но и сдерживаться тоже не получалось. Руки, которые секунду назад прикрывали его голову от хлестких, но не сильных ударов резиновыми перчатками, переползли на его лицо и мужчина разразился смехом. Одновременно с этим, он услышал звук открывающейся двери и почувствовал, как Айза толкнула его в грудь, выпроваживая из своего кабинета.       -Ты отлупила меня перчатками! – почти плача от смеха сказал Сэм.       -Ты это заслужил! – послышалось из-за двери, и он отметил, что голос Айзы звучал так, будто она улыбалась.       -Она отлупила меня перчатками! – сообщил Сэм высокому патлатому мужчине, удивленно уставившегося на него. Кажется, мужчину звали Дирк, и, кажется, он работал несколькими этажами выше, в отделе статистики, но Сэм не был уверен, - И кто из нас после этого ребенок? – спросил он у закрытой двери, но ответа не последовало.       Смех понемногу отступил, и Сэм, обойдя растерянного Дирка (или Дерека?), поплелся в свою комнату. Вернее, он собирался пойти в свою комнату, но ноги почему-то принесли его в зал ожидания перед палатами медблока. Он осознал это только когда почувствовал запахи лекарств, хлорки и чего-то пресного и холодного. «Запах стерильности», - промелькнуло в голове Сэма, и это название ему весьма понравилось. Сперва он хотел заглянуть к Еве, узнать, как ее успехи в новом для нее деле – ходьбе, и уже потянулся к ручке ее палаты, но передумал. «Прости, Ева, но Айза не разрешает мне дружить с тобой». Сэм усмехнулся. Кто бы мог подумать, что у него появится мать, которой у него никогда не было, и что эта самая мать будет почти в два раза младше его самого? Джек-пот! Сэм уселся на диван и, заметив на столе маленький желтый теннисный мячик, видимо, оставленный кем-то из посетителей стационара, взял его в руки и принялся кидать о дальнюю стену. Это оказалось удивительно приятным занятием. Если отвлечься от белых («стерильно-белых») стен и кафельного пола, и, разумеется, запахов медикаментов. Мяч отпрыгивал от пола, ударялся о плитку, снова касался пола и возвращался в руки Сэма. Затем снова, и снова, и снова. Интересно, если делать так достаточно долго, удастся ли ему достичь дзена? Он не знал, но попробовать определенно стоило.       Дверь в палату Евы открылась с тихим, чуть слышным скрипом, и в дверях показалась худая фигура, все так же одетая в его шорты и майку. Она сделала еще несколько неловких шагов, проходя вглубь зала ожидания и не сводя с играющего в мяч мужчины спокойного, отстраненного взгляда.       Желтый шершавый шар вновь оказался в руках Сэма.       -Ты быстро учишься, - сказал он.       -Да, - бесцветно отозвалась Ева, - Это оказалось просто, когда я поняла принцип. Еще я научилась взаимодействовать с крупными предметами, и сейчас работаю над мелкой моторикой и реакцией.       На секунду лицо Сэма приобрело задумчивое выражение, но тут же сменилось улыбкой. Он легонько кинул ей мячик, но Ева не среагировала, и мяч, ударившись в ее плечо, отскочил, и запрыгал по полу. Рука Евы медленно поднялась в воздух спустя пару секунд и выполнила неуклюжее хватательное движение. Улыбка Сэма стала шире.       -Я же сказала, что все еще работаю над мелкой моторикой и реакцией, - сказала Ева, и Сэм услышал в ее голосе укор. Вернее, ему показалось, что он услышал. Разумеется, Ева не могла его ни в чем укорять – программа не может испытывать недовольство действиями пользователя. И Ева была программой. Разумной – да, обучаемой – безусловно, но, все же, программой. Совокупностью единиц и нулей, набранных руками Дока таким образом, что в итоге получилось что-то совершенное, но все равно искусственное. Ева была машиной, а машину нельзя расстроить.       -Я знаю, - ответил Сэм, наблюдая, как девушка делает несколько шагов вслед за откатившимся мячиком. Она попыталась поднять его, наклонившись корпусом вперед, практически сложившись пополам, но лишь оттолкнула его еще дальше, и снова пошла следом, - В этом весь смысл.       Еве удалось схватить мяч, и она выпрямившись, вновь повернулась к Сэму.       -Я не нахожу в этом смысла, - сказала она.       Конечно нет. Это была просто глупая шутка. И весь смысл был в том, что есть что-то невероятно простое и одновременно настолько сложное, что этого не мог понять и осмыслить такой совершенный разум, как Ева, но могло подавляющее большинство людей в возрасте от трех лет. Весь смысл был в том, что смысла не было.       -Забудь.       Ева подошла к нему и протянула мяч.       -Спасибо, - Сэм снова улыбнулся.       Он забрал желтый шар из ее рук, и заметил, как по телу девушки прошла едва заметная волна дрожи.       -Что-то не так? – спросил он       -Что заставило тебя так подумать?       -Ты вздрогнула.       -Я не отдавала этому телу такой команды. Я полагаю, это был один из рефлексов, - ответила Ева, поднимая руку на уровень глаз и медленно сжимая и разжимая пальцы.       Сэм мягко перехватил ее пальцы, и она вздрогнула снова.       -Это очень странный рефлекс, - Сэм улыбнулся, и выпустив ее руку, поднялся с дивана, - Если моя помощь тебе не нужна, то я пойду к себе. С меня сняли чертову лангету, и больше всего на свете я хочу принять душ.       -Ли хочет тебя видеть, - сообщила Ева, и Сэм, глухо простонал. Долгожданный визит в столь желанную ванную комнату откладывался на мучительно-неопределенное время. ***       Алекс наблюдал за тем, как самолет плавно отрывается от земли, оставляя далеко внизу берег моря, пальмы, Оду Синклера, и весь сектор TU-07. Он поморщился, откинулся на спинку кресла и еще раз проверил ремень безопасности.       Алекс до ужаса боялся летать, но всегда садился около иллюминатора и мучительно наблюдал за тем, как огромная железная птица взмывает в небо, сидя в самом центре ее стального брюха. Он то и дело приоткрывал штору, выглядывал наружу, и снова закрывал. Если бы кто-нибудь спросил у Алекса, зачем он это делает, он не смог бы ответить, хотя в глубине души догадывался – контроль. Вернее, иллюзия контроля. Он понимал, что никак не может повлиять на ход полета, однако постоянные проверки происходящего за бортом немного успокаивали натянутые нервы.       Два или три года назад, Ли предложил ему поискать сведения об авиации, ссылаясь на то, что большинство людей боятся того, чего не понимают. И Алекс так и поступил. Несколько месяцев он каждую свободную минуту проводил в сети, впитывая всю доступную информацию о видах летательных аппаратов, принципах их работы и, иногда, о причинах той или иной катастрофы. Сейчас познания Алекса были настолько обширны, что ему не составило бы труда собрать рабочий биплан из пенопласта, жестяных банок из под содовой и горсти гвоздей. Он знал назначение каждого винта, мог объяснить, что такое турбулентность на пальцах и понимал источник каждого звука и шороха на борту, но страх так и не отступил. Просто из обычного труса Алекс превратился в труса осведомленного.       -Никак не отпустит? – спросила Игритт, - Попробуй думать о чем-нибудь другом. Отвлекись. О! Я придумала! Мы можем поиграть во что-нибудь вместе, и тебе будет легче. В какую-нибудь дорожную игру. Например, в «Сектора». Или в «Слова». Точно! Давай поиграем в слова! Я загадала!       Алекс подумал о том, как же жалко он сейчас выглядит, если даже Игритт, которая, как ему казалось, его недолюбливает, старается поднять ему настроение.       -Я не думаю, что это хорошая идея, Игритт, - сказал он, чувствуя, как предательски дрожит его голос.       -Тогда выпей, - она кивнула на стакан-непроливайку, который стоял возле него, - Не могу смотреть, как ты дергаешься. Это нервирует. Как ты думаешь, аэрофобия может быть заразной?       Алекс так не думал, поэтому покачал головой в ответ и снова заглянул за шторку иллюминатора.       -Я не думаю, что это хорошая идея, - бестолково повторил он.       Краем глаза Алекс видел, как Игритт тяжело вздохнула, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Она была совершенно спокойна, и выглядела скорее уставшей, чем раздраженной, но Алекс все равно чувствовал себя не комфортно. Он помнил, как она точно так же пыталась отвлечь его по пути сюда: болтала без умолку, пыталась шутить, и сейчас ему казалось, что она перегорела, как старая лампочка, уставшая светить тем, кто предпочел свету тьму. Мужчина почувствовал укол совести. Не только из-за случившегося за полтора коротких перелета, но и за то, как он вел себя несколькими днями ранее, когда все остальные точно так же старались его поддержать, но он отмахнулся от них, как от надоедливых мух. Чувство вины больно сдавило грудь.       -Игритт, - осторожно позвал он, не осознавая до конца, что конкретно он хочет сказать, но чувствуя, что должен сказать хоть что-то, - Ты не боишься летать, потому что знаешь, что с тобой ничего не может случится? Из-за твоего «отклонения»?       -Что? – один глаз Игритт открылся и удивленно уставился на Алекса, - При чем тут мое «отклонение»?       Алекс поерзал на сиденье, не зная, как продолжить начатый по его инициативе диалог. «Управление потоками времени» - так описал Ли «отклонение» Игритт, когда она присоединилась к их маленькому отряду, и из этой формулировки Алекс не понял ничего. А когда увидел, на что способна девушка, решил, что ее способность сродни телепорту или быстрому, незаметному глазу перемещению.       -Ну, - он помялся, - Ты же можешь управлять временем…       Теперь оба глаза Игритт были широко раскрыты и смотрели на Алекса со странным, чуть настороженным выражением. Так смотрят на опасного безумца, который в любой момент может с диким хохотом сорваться с места и убежать в закат. Алексу стало не по себе, и он уже хотел спросить, не обидел ли он сидящую перед ним девушку, когда она, неожиданно, расхохоталась. Настала очередь Алекса смотреть на нее, как на сумасшедшую.       -О, Господи, Алекс, - сказала она, тяжело дыша, - Ты серьезно думал, что я могу управлять временем? Кто сказал тебе такую глупость? - Игритт протерла выступившие из глаз слезы, - Нет же, все совсем не так. Я просто существую в другом временном потоке, только и всего.       «А, ну теперь все встало на свои места. И как я сам, дурак, не догадался?», - подумал Алекс, недовольно оглядывая явно веселящуюся Игритт. Он не понимал, что так насмешило девушку. Он вообще редко понимал и ее и Сэма. Они были слишком, чересчур жизнерадостными для бывших киллера и воровки, которые начали свою жизнь в трущобах одного из самых неблагополучных секторов Земли. Поначалу, Алекс думал что за их шутками и весельем скрывается боль и печаль от всего пережитого, но позже, сблизившись с ними, он понял, что ошибался. Их улыбки всегда были искренними, и это совершенно не укладывалось в голове рассудительного и спокойного Алекса, который большую часть своей жизни провел в военных структурах.       И сравнительно небольшую часть в Лепрозории.       Алекс не мог никому рассказать о почти пяти годах, проведенных им в Лимбе, но не потому, что не хотел, а потому что был связан подписанным им соглашением о неразглашении. И Алекс понимал, почему. Неизвестность была отличным стимулом для всех биотиков, зарегистрированных и нет, вести себя тихо и покорно. В том числе и для его коллег, и, как показала недавняя практика, и для него самого.       Самолет несильно тряхнуло, и Алекс сжал подлокотники, пытаясь как можно плотнее прильнуть к креслу. Он закрыл глаза и начал считать от десяти до нуля, медленно, вдыхая через рот и выдыхая через нос. Воздушные ямы были самой сложно переживаемой частью полета и требовали его полной самоотдачи, чтобы не впасть в неконтролируемую панику.       -Эй, Алекс, - он услышал голос Игритт и почувствовал, как ее горячая ладонь легла на его похолодевшие от напряжения пальцы.       -Расскажи поподробнее о своем «отклонении», - попросил он сквозь плотно сжатые зубы. На самом деле ему было совершенно не важно, о чем сейчас будет говорить Игритт, и фраза должна была звучать как «Поговори со мной о чем угодно, хоть о пищевых расстройствах и их влиянии на повседневную жизнь, только, пожалуйста, не молчи, иначе я сойду с ума». Но остатки здравого смысла, которые еще не успел смыть первобытный страх, подсказали ему, что так его просьба прозвучала бы совсем отчаянно, а терять лицо окончательно он был не готов.       -Да, да, конечно! – ее ладонь отпустила его руку, - Как бы это объяснить… О! Знаю! Представь себе кокон, внутри которого живет человек, и этот человек – я. Куда бы я ни пошла, я не могу выйти за его пределы, не могу сбежать из него, понимаешь? Он всегда со мной, и время в этом коконе течет по-другому, не так, как снаружи. Не знаю, быстрее или медленнее, никогда об этом не задумывалась. Просто иначе. Ты слушаешь, Алекс?       Самолет больше не трясло, и Алекс решил, что ничего дурного не произойдет, если он откроет глаза. Как только веки поднялись, его рука автоматически дернулась к шторке иллюминатора, но Игритт остановила его. В ее сочувствующем взгляде появились жесткие искры. «Хватит!» всем своим видом говорила она, и Алекс подчинился.       Игритт, удостоверившись, что мужчина не собирается больше мучить шторку, снова откинулась на спинку и устало выдохнула. Она не любила летать с Алексом наедине, потому что понятия не имела, что делать с его приступами паники. Они нервировали.       -Внутри этого кокона я обычный человек, - Игритт решила продолжать говорить, надеясь, что звук ее голоса сможет отвлечь Алекса, - Честно говоря, я и не ощущаю себя особенной. Просто другой, - она посмотрела на него, - Вы просто слишком медленные.       -Медленные? – удивленно спросил Алекс.       Игритт кивнула.       -Да. Вы невероятно медленно говорите, ходите, дышите, словом все делаете медленно. Во всяком случае, так это видится из моего кокона.       -Но ты же разговариваешь и двигаешься в одном с нами темпе…       -Годы тренировок, - Игритт усмехнулась, - Сначала меня учила мама, еще в детстве. Потом жизнь. Со временем привыкаешь замедляться до уровня остальных. А на самом деле… Смотри! – и она заговорила. Вернее, Алекс подумал, что она что-то рассказывала – ее губы шевелились так быстро, что, казалось, оставляют за своими движениями призрачный след, а произносимые слова слились в один высокий, чуть дребезжащий звук.       Игритт перестала делать то, что делала, и Алекс уставился на нее широко распахнутыми глазами. Только сейчас, в эту самую секунду, он понял, насколько ей тяжело жить не то, что среди обычных людей, но даже среди биотиков. Она была чужой везде, и ей стоило немалых усилий существовать даже среди своих собратьев по несчастью.       -Это невероятно, - пробормотал он и, неожиданно, понял кое-что важное, - Почему тебя не ударило током? Я имею в виду, ты же воспользовалась своим «отклонением»? Почему чип не сработал?       -Мое «отклонение» работает всегда и не зависит от моей воли, - Игритт дернула плечом, - Ева следит за тем, что я делаю. Чип просто показывает ей, где я нахожусь и что конкретно происходит.       -Вот как…, - Алекс никогда прежде не встречал таких биотиков, как Игритт, но был о них наслышан. Ли часто говорил о подобных людях, но ни разу не упоминал, что один из них работал в их отряде.       -Именно так, - Игритт покосилась на табло, и, заметив, что надпись «Пристегните ремни!» погасла, поднялась с кресла, - Я отлучусь на минуту, ты не против? Мне нужно припудрить носик, - Она очаровательно и чуть виновато улыбнулась и Алекс сделал приглашающий жест рукой. Мол, прошу вас, леди.       Игритт ушла, и через несколько секунд, Алекс услышал щелчок закрывающейся двери уборной. Он посмотрел на опустевшее кресло и внезапно почувствовал себя самым одиноким человеком на планете. Ему было гораздо спокойнее, когда она сидела напротив и говорила с ним, и теперь, когда она ушла («Всего на минуту!» - успокаивал себя Алекс), больше всего на свете ему хотелось, чтобы она вернулась как можно скорее. Он понимал, что ведет себя, как напуганный ребенок, но ничего не мог с этим поделать.       Наконец, замок на двери снова щелкнул, и через несколько секунд Игритт снова оказалась в кресле напротив.       -Игритт, - позвал Алекс и девушка вопросительно посмотрела на него, - Ты что-то уронила, - его рука оторвалась от пряжки ремня безопасности и указала на пол слева от разделявшего их столика.       На полу лежал сложенный пополам обрывок белого бумажного листа. ***       После того, как загадка Ройри Лопеза была разгадана, Ли запросил аудиенции у Совета, и, получив ответ, что завтра в полдень его будут ожидать в переговорной, выключил компьютер и вышел из-за стола. Он снял ослабленный галстук, положил его на тумбу и рухнул на кровать. Ли чувствовал себя превосходно, по его лицу блуждала победная улыбка. «Я люблю тебя, Ноэлия Наварро!» - думал он, - «Я, черт возьми, тебя люблю!» Мужчина прикрыл глаза, вызывая из памяти ее образ, и незаметно для себя заснул.       Ему снилась Ноэлия. Она убегала от него по бескрайнему полю, засаженному то ли пшеницей, то ли рожью. Иногда она оглядывалась через плечо, и Ли видел ее озорную улыбку и огромные, восторженные, ярко-зеленые глаза. «Давай же, Уилли! Быстрее! Догони меня!», - смеясь, кричала она, и Ли отчаянно пытался сделать это, но не мог. Каждый раз, когда расстояние между ними сокращалось на столько, что он мог протянуть руку и схватить девушку за талию, Ноэлия вдруг исчезала и появлялась в совершенно другой стороне.       Но Ли не терял надежды.       -Попалась! – выдохнул он, когда его руки, наконец, сомкнулись на ее животе.       -Уил! – Ноэлия повернулась к нему лицом и Ли почувствовал тепло ее губ на своей щеке.       Он готов был поклясться, что все еще чувствовал ее поцелуй на своей коже даже после того, как проснулся. Ли провел рукой по щеке и посмотрел на свои пальцы, будто надеясь или боясь увидеть на них следы кроваво-красной помады Ноэлии, но их, разумеется, не было. Ли вздохнул. Ее мягкие губы на его щеке, его руки на ее талии, ощущение чужого теплого тела под пальцами – все это было невероятно приятным и реалистичным. Как давно он в последний раз прикасался к другому человеку? Ли не помнил. С тех пор, как его «отклонение» обострилось, он научился внимательно следить за каждым своим движением, избегал больших скоплений людей и, в конечном итоге, вообще перестал покидать штаб. Просто спрятался от проблемы, поняв, что решить ее нельзя.       Ли перевел взгляд на циферблат старинных часов, которые, по его скромному мнению, являлись главным украшением его кабинета. Стрелки показывали без четверти одиннадцать и мужчина сел на кровати, обнаружив, что уснул прямо в одежде. Он оглядел помятые брюки и рубашку, и, недовольно цыкнув, поплелся в ванную, по пути достав из шкафа новый костюм. Он включил душ, снял с себя мятую одежду, которая тут же полетела в корзинку для белья, и встал под освежающие капли воды. Мужчина зажмурился и поднял лицо навстречу холодным, невероятно бодрящим струям. Ли подумал, что с радостью провел бы здесь весь день, но не сегодня. Сегодня он должен был поговорить с Советом. Он чувствовал, что нащупал что-то очень важное, возможно, самое важное за все время, что он проработал в Отделе Ноль, но ему не хватало информации, чтобы понять происходящее до конца. И именно эту информацию он хотел получить от Совета.       Вернее, надеялся.       Переодевшись в свежий костюм и приведя в порядок растрепавшиеся со сна волосы, Ли отправился в переговорную.       -Агент Уильям Ли! Совет готов вас выслушать, - спикер учтиво поклонился.       Ли поклонился в ответ, как того требовал этикет. Спикер ему не нравился.       -Вчера я доложил совету о двух записках, найденных шерифом столичного сектора Томом О’Нилом и оперативником одного из наших отрядов, Игритт Мелин, - Ли вывел содержимое обоих листков на проектор за своей спиной, - Обе записки сообщали о случившихся происшествиях и имели одинаковую подпись. Ройри Лопез 13, - изображение за спиной мужчины увеличилось, - Изначально я думал, что это имя. Но я ошибался. Это – анаграмма.       На проекторе отобразились буквы, из которых состояло имя «Ройри Лопез». Буквы неторопливо поменялись местами, образовывая слово «Лепрозорий».       -Число тринадцать после имени – это число одиннадцать в восьмеричной системе исчисления. Лепрозорий Одиннадцать. То же место, где по словам мистера Эббо Леманна, он провел детство, и…       -Вы верите словам смайдового наркомана? – в голосе спикера звучала насмешка.       Ли почувствовал, как его губы изогнулись, выражая презрение, и поспешил придать своему лицу спокойный вид. Нет, он не верил словам Эббо ровно до тех пор, пока не расшифровал анаграмму. Это не могло быть просто совпадением, во всяком случае, Ли в это не верил. Сейчас он впервые с момента смерти Эббо искренне жалел, что не расспросил его поподробнее. Если бы он отнесся к словам парня чуть более серьезно, возможно, все ответы уже были бы у него в руках. Если бы он прислушался к своей интуиции в тот момент, то ему не пришлось бы терпеть этого высокомерного ублюдка. Но Ли ошибся, и сейчас расплачивался за это.       Он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь привести в порядок порядком истрепанные нервы.       -Нет, господин спикер, я не верю словам Эббо Леманна. Но и в совпадения я не верю тоже. Особенно в такие.       -Как скажете, - спикер улыбнулся, - Но чего вы желаете от Совета?       -Информацию, - ответил Ли.       -Информацию? Какого рода?       Проблема была в том, что Ли не знал. Он безусловно был бы признателен, если бы ему дали допуск ко всем файлам максимальной секретности, но сомневался, что это произойдет.       -Всю, что Совет сочтет необходимой для того, чтобы, найти хотя бы какие-нибудь зацепки об Одиннадцатом Лепрозории.       Спикер кивнул, неприятная улыбка не сходила с его худого лица. Ли всегда казалось, что этот человек похож на гиену. Отчасти из-за своих маленьких, хитры глаз, практически черных, а потому еще более неприятных. И отчасти потому, что он, как и гиена, был одним из тех живых существ, которых вы никогда не хотели бы повстречать.       -Минуту, пожалуйста, - сказал спикер, и его улыбка стала шире.       Ли готов был подождать. Почему-то мужчина был уверен, что время на его стороне. Во всяком случае, пока что. Спикер, все это время не сводивший глаз с Ли, вздрогнул и приложил палец к правому уху.       -Совет готов повысить уровень вашего доступа до S ранга.       Ли кивнул.       -Передайте Совету мою искреннюю благодарность, - Ли снова поклонился и развернулся, чтобы уйти, когда спикер окликнул его.       Ли вопросительно поднял бровь.       -Есть еще кое-что, о чем Совет хотел бы вам поведать, - спикер говорил медленно, специально растягивая слова.       -Я слушаю.       -То, что вы сейчас услышите, совершенно секретно. Кроме вас и Совета этой информацией располагает только Ева, и Совет желает, чтобы так оно и оставалось. Надеюсь, это понятно? – спикер вопросительно посмотрел на Ли. Мужчина коротко кивнул, - Наш источник сообщает, что агент Оуэн жив. Его видели в одном из вербовочных пунктов Миллениума. У нас есть доказательства, снимок будет отправлен на ваш мультитул.       -Это значит…       Спикер снова не дал Ли договорить:       -…Что он предатель.       -Но это невозможно! – Ли не мог поверить в то, что только что услышал. Он знал Оуэна очень долго, и он всегда производил на Ли впечатление верного и честного человека. С дурным характером – возможно, но представить его предателем мужчина не мог.       -Наш информатор и сделанные им снимки говорят об обратном, - в голосе спикера звучало превосходство.       -При всем уважении к Совету, я сомневаюсь в достоверности полученных данных, - Ли старался, чтобы его голос звучал спокойно. Выходило плохо.       -Совет считает свой источник достойным доверия. Кроме того, снимки были тщательно проверены, так что их подлинность не вызывает сомнений. Я понимаю ваши чувства, агент Ли, однако нельзя отрицать тот факт, что все имеющиеся у нас сведения указывают на то, что агент Оуэн перешел на сторону врага. Теперь наша главная задача – действовать в обход любой информации, которую Миллениум мог получить от перебежчика и схватить Оуэна в кратчайшие сроки. Совет решил поручить это вам.       -Я должен поймать Оуэна, не ставя в известность о реальной цели задания оперативную группу? Совет хочет, чтобы я лгал своим людям?       Брови спикера взлетели вверх в деланном удивлении.       -Что вы, господин Ли! Совет всего лишь хочет, чтобы агенты не были деморализованы произошедшим с агентом Оуэном. Вас не просят лгать. Просто не показывать картину целиком.       Ли нахмурился. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. «Чем же это отличается от лжи?» - хотелось спросить ему, но он знал, что не должен, и поэтому промолчал.       -Совет выделит вам все необходимые ресурсы и окажет всю возможную поддержку в этом деле. Вы так же буду получать всю информацию об агенте Оуэне, которая попадет в распоряжение совета. Вы не ограничены во времени, но учтите, что задача приоритетная. Любое промедление может дорого обойтись Отделу Ноль.       -Будет сделано, - процедил Ли.       -… Кроме того, Совет утраивает финансирование проекта по внедрению Евы в тело Дианы. Доктор Вайсхунд и Совет провели беседу и пришли к выводу, что возможности Евы в этом теле со временем станут незаменимы для Отдела Ноль в целом и для вашей оперативной группы в частности.       -Вы хотите чтобы Ева стала нашим четвертым оперативником? – глаза Ли полезли из орбит. Он готов был поклясться, что ему послышалось.       Спикер не спешил с ответом. Казалось, он специально взял театральную паузу, чтобы усилить драматический эффект собственных слов.       -Не прямо сейчас, но в ближайшем будущем – да. Ева умна, быстро обучаема, способна принимать взвешенные решения, основанные на логике, а не на эмоциях. Кроме того, Доктор Вайсхунд уверен, что в будущем Ева сможет использовать отклонение Дианы. Весьма полезный набор качеств для оперативника, не находите?        Рот Ли несколько раз открылся, как у выброшенной на берег рыбы, но он не мог произнести ни звука. В голове крутились тысячи разных слов, но они никак не собирались в осмысленное предложение.       -А что насчет агента Ибарры? – наконец, произнес Ли, - Совет не думает, что присутствие в отряде Евы в таком… виде… повлияет на его работоспособность и снизит мораль?       -Это, разумеется, проблема. Но это – ВАША проблема, - спикер слегка склонил голову, - Ведь именно вы допустили, что двое ваших агентов крутили роман прямо у вас под носом. Или я ошибаюсь, агент Ли?       -Вы совершенно правы, - процедил Ли, поклонился, собрав для этого в кулак остатки самообладания и покинул переговорную. ***       Подойдя к кабинету Ли и обнаружив, что дверь заперта, Сэм прислонился к стене и стал ждать. Ли появился минут через пятнадцать, злой и расстроенный, он провел ладонью над биометрическим замком и кивком пригласил Сэма войти.       Сэм прошел в кабинет и сел на стул перед рабочим местом начальника, наблюдая, как Ли неровными движениями ослабил галстук и буквально сорвал его со своей шеи.       -Чертовы бюрократы! - рявкнул Ли, буквально обрушиваясь в свое рабочее кресло.       Сэм опасливо покосился на Ли, но ничего не сказал. Он решил, что лучше будет подождать, когда первая волна ярости спадет и не лезть под горячую руку.       -Черт! – Ли с чувством ударил кулаком по столу.       -Ли…, - осторожно позвал его Сэм, и мужчина впервые обратил на него внимание.       -Совет хочет, чтобы Ева стала частью нашей…. твоей оперативной группы, - он достал сигарету и попытался закурить, - Она будет участвовать во всех операциях наравне с другими агентами. Как только освоится окончательно.       -Но ведь Алекс…       -Будет в восторге, да, я в курсе, - Ли отшвырнул неработающую зажигалку в сторону, и она упала с края стола, - Они говорят, что это моя вина. И знаешь что? Они правы.       Сэм знал, что имел в виду Совет, когда переложил часть ответственности на Ли, но сам его виноватым не считал. Отношения между Алексом и Дианой начались через год или два после того, как Сэм начал работать на Отдел Ноль. Поначалу агенты старались скрывать свои отношения, но скрывать что-либо находясь под постоянным наблюдением невозможно, поэтому очень скоро об этом узнала Ева, и доложила о происходящем Ли. Несмотря на то, что подобные отношения между сотрудниками были строго запрещены, Ли закрыл на это глаза. Более того, он каким-то образом умудрился договориться с Евой, и та, в свою очередь, тоже держала язык за зубами и смотрела в другую сторону. Сэм не знал, по какой причине Ли поступил наперекор правилам, которые обычно ревностно охранял, но точно знал, что никогда его об этом не спросит.       -В случившемся нет твоей вины, Ли. Они бы все равно…       Ли поднял руку, прося Сэма не продолжать. Несколько секунд он молчал, сведя губы и нахмурив брови, будто обдумывая что-то очень важное. Наконец, он достал из ящика стола два сложенных пополам бумажных листка.       Он положил их на стол и подтолкнул к Сэму.       -Я расшифровал эти чертовы подписи, - сказал он отстраненно, - Ройри Лопез 13. Это не имя, это анаграмма.       -Анаграмма? – спросил Сэм, рассматривая уже знакомые ему записки.       -Детская забава. Те же буквы, другой порядок.       Сэм включил свой мультитул и вывел на экран буквы, из которых состояло имя «Ройри Лопез». Несколько минут он переставлял их местами, и, наконец, нашел верный порядок.       -«Лепрозорий», - сказал он, поднимая глаза на Ли. Тот кивнул, - Лепрозорий 13. Что за черт, ты же говорил их всего десять. Откуда взялся тринадцатый?       Ли покачал головой.       -Тринадцать – это одиннадцать в восьмеричной системе исчисления.       -Лепрозорий одиннадцать, - Сэм задумался, - То самое место, о котором бормотал тот несчастный мальчишка?       Он не помнил имя того несчастного парня, но хорошо помнил, как тот лежал на полу в КПЗ, нанизанный на спицы решетки. Эта картина часто вставала у Сэма перед глазами, настолько часто, что мужчина начал думать, что дух погибшего мальчишки преследует его, обвиняя в собственной смерти. Тогда, во время допроса, он говорил о месте, где было много грустных детей, но ни Сэм, ни Ли не восприняли его слова достаточно серьезно. И вот теперь, когда Одиннадцатый Лепрозорий всплыл снова, и сказанное мальчишкой обрело смысл, Сэм осознал, что единственная нить, которая могла пролить свет на это загадочное место, оборвалась вместе с жизнью этого напуганного и сломленного человека.       Сэм снова посмотрел на записки. Обе написаны одним и тем же почерком, обе содержали в себе информацию о том, что произошло или должно произойти и обе отсылали к Одиннадцатому Лепрозорию. Тот, кто их написал, явно пытался вывести сотрудников Отдела Ноль на что-то важное, что, возможно, прольет свет на происходящее, но при этом этот человек хотел остаться инкогнито.       -Совет повысил мой уровень доступа, и я надеюсь, что смогу найти хотя бы что-нибудь на Место-которого-нет. Проблема в том, что я понятия не имею, что именно искать. И еще, - Ли помедлил, стараясь правильно подобрать слова, - Я опасаюсь, что это может быть ловушкой. Не Одиннадцатый, а сами записки.       Ли уже давно мучила эта мысль. Ему казалось странным, что какой-то человек, при этом, вероятнее всего, незарегистрированный биотик, так старается помочь Отделу Ноль. До сих пор его информация оказывалась верной, правда не совсем своевременной, но это могло быть всего лишь хитроумной наживкой и не больше.       -Думаешь, этот кто-то просто пытается заслужить наше доверие? – спросил Сэм.       -Думаю, что такой вариант весьма вероятен, - Ли вспомнилась сказка, которую мама читала ему в детстве. Он плохо помнил весь сюжет, но там точно было что-то о мальчике, который кричал «Волки!», и люди верили ему, но никаких волков не было, и что-то о том, что когда волки все таки появились, мальчику никто не помог. Человек, передавший им записки, тоже кричал о волках, разница была лишь в том, что стадо было уже не спасти. Именно это и настораживало Ли больше всего – он знал о происходящем, но предупреждал об этом только тогда, когда предпринимать что-либо было уже поздно.       Сэм вернул записки Ли, и тот снова убрал их в ящик стола.       -Я согласен, - сказал он, закуривая, - Все это слишком подозрительно, и мы ничего не поймем, пока не накопаем что-нибудь про этот Одиннадцатый Лепрозорий, - Сэм помедлил и следующую фразу сказал тихо и медленно, будто опасаясь того, что мужчина напротив может с легкостью наброситься на него, если он не будет осторожен, - Если ты не против, я бы хотел вернуться к обсуждению присоединения Евы к нашему отряду.       -Это приказ Совета, - на щеках Ли снова заходили желваки, - Они уже все решили. Нашего согласия не требуется – ни моего, ни твоего.       -Я же не предлагаю составить план по саботажу решения Совета. Я понимаю, что мы ничего не можем изменить. Но мы можем подумать, как преподнести этот приказ наименее болезненно для Алекса, - мягко сказал Сэм.       -Если у тебя есть идеи – озвучивай. Я открыт для новых предложений. Потому что у меня вот их нет.       -Ну, мы можем попросить Айзу вколоть ему ударную дозу транквилизатора. Так он, во всяком случае, не попытается никого убить, пока мы будем рассказывать ему, что в теле его любимой женщины поселился искусственный интеллект, обслуживающий наш штаб.       Лицо Ли пошло красными пятнами.       -Ли, ты же сам всегда говорил, что мой юмор…, - начал Сэм, но его прервал звук, больше всего походивший на рев огромного дикого зверя, и последовавший за ним женский вскрик, в котором Сэм без труда узнал голос Игритт.       Сэм и Ли, не сговариваясь, бросились к двери, и, оказавшись в коридоре, побежали дальше, на звук. Пробежав несколько поворотов, они замерли, как по команде. Представшая перед ними картина была отражением их самых страшных ночных кошмаров, и Сэм почувствовал, как у него начал дергаться глаз. Ева, все еще одетая в одежду Сэма, стояла у стены, а если говорить точнее, была прижата к ней за горло крепкой рукой Алекса, лицо которого превратилось в пылающую гневом маску. На его спине повисла Игритт, всеми силами пытающаяся оттащить мужчину от схваченной им девушки, но он не обращал на нее ровным счетом никакого внимания. Только скалился все сильнее и сильнее глядя на спокойное лицо Евы, которая даже не предпринимала попыток выбраться из его хватки.       -Ли, - ошарашенно прошептал Сэм, - Мне кажется, нам больше не нужно придумывать, как рассказать все Алексу.       Ли издал странный звук, похожий на смесь кашля и попытки вдохнуть во время приступа удушья, и бросился к Алексу.       -Какого черта ты творишь! – крикнул он, схватив Алекса за грудки и отпихнув подальше от прижатой к стене Евы. Сэм заметил, как по спине начальника прошла крупная волна дрожи.       -Какого черта я творю? Какого черта здесь происходит?! –взвыл Алекс, уставившись на Ли невидящим взглядом.       -Ты что, забыл, о чем я предупреждал тебя в КПЗ? – взревел Ли.       Алекс ощерился.       -Хочешь засадить меня в лепрозорий? – зло спросил он.       -Нет, Алекс, я этого не хочу! Судя по всему, к этому отчаянно стремишься ты! Ты же солдат, в конце концов! Возьми себя в руки!       -Поставь себя на мое место! Ты бы смог держать себя в руках?       -Смог бы! А знаешь, почему? Потому что я сейчас на твоем месте! - Ли зло кивнул на свои руки, которые, сжимаясь на воротнике Алекса, касались его шеи, - И даже сейчас перед тем, как лезть на рожон, я бы задумался, хотя бы на секунду, о том, хочу ли я, чтобы смерть дорого мне человека была напрасной!       Алекс медленно моргнул.       -Что ты сказал? - тихо спросил он.       -Я сказал, что пошел бы на все, чтобы смерть близкого мне человека не была напрасной.       -И каким образом ЭТО может искупить гибель Дианы?       Он с нескрываемым отвращением кивнул в сторону все так же спокойно стоявшей у стены Евы.       -Ева сможет получить доступ к воспоминаниям Дианы. Подумай, как долго она работала под прикрытием? Она наверняка обладала полезной информацией, которая могла бы помочь нам разрушить планы Миллениума. Спасти множество человеческих жизней, - Ли говорил очень медленно, стараясь донести свою мысль как можно доходчивее, - Мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО можем уничтожить Миллениум. Я уверен, Диана бы этого хотела.       Глаза Алекса расширились и теперь он смотрел на Ли с выражением лица человека, который вот-вот зальется слезами. Ли тоже заметно погрустнел.       -Но… но ведь, - начал он дрожащим, слабым голосом. Его взгляд блуждал по коридору, иногда останавливаясь то на Сэме, то на Игритт, но никогда – на Еве, - Почему все так? Почему вы не сказали мне сразу? Я бы… Я бы смог понять, если бы вы просто поговорили со мной! Я думаю, я бы смог…       -Мы не знали, чем все обернется, Алекс, - подал голос Сэм, когда глаза мужчины остановились на нем, - Все это…       -…моя вина, - закончил за него Ли, и, судя по выражению лица Сэма, закончил совсем не так, как планировал он сам. Пальцы Ли, все еще сжимавшие воротник Алекса, отпустили и мужчина отошел на шаг назад.       -Твоя вина? – на секунду в глазах Алекса снова промелькнула искра гнева, но тут же растворилась в какой-то потусторонней апатии.       -Да. Я должен был сразу рассказать тебе все, ты прав. Но я струсил. Решил, что всем будет проще, если ты ничего не узнаешь. Изначально не планировалось оставлять Еву надолго, и мне показалось, что будет лучше просто держать это в секрете. Особенно после того, что произошло в пятьдесят втором районе, - Ли прокашлялся, и, казалось, пришел в себя, - Ты имеешь право злиться, я это знаю, и я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понимаю твои чувства. Но единственный человек здесь, на которого ты должен злиться – это я. И я готов к этому. Черт, если тебе станет легче, можешь врезать мне, я не буду сопротивляться и не напишу об этом рапорт. Только прошу тебя, не нужно устраивать сцен в коридорах. Я не смогу вечно прикрывать тебя перед Советом. Это чудо, что никто не вышел из кабинетов на шум.       -Это не чудо, - послышался сзади равнодушный голос Евы, и Ли тяжело вздохнул, заметив, как Алекс дернулся, - Двери заблокированы. Я решила, что происходящее может повредить репутации агента Ибарры и пресекла появление возможных нежелательных свидетелей.       Ли подумал, что это отличная идея, но прямо сейчас он был бы рад, если бы Ева не открывала свой рот.       -Тебе нужно отдохнуть, - продолжил он, не обратив никакого внимания на слова девушки, - Сходи к Айзе, она даст тебе успокоительного. Или снотворного, как тебе будет угодно. На сегодня можешь быть свободен. Для тебя это был очень сложный день, и тебе действительно нужно отдохнуть и все обдумать. Игритт сама доложит мне о произошедшем в Хилл Поинт Сайд.       Алекс автоматически кивнул, медленно развернулся и поплелся по корридору под пристальным взором двух мужчин и двух женщин.       -Какого черта, Ева? – тихо спросил Ли, убедившись, что Алекс зашел в кабинет Айзы, - Он очипован, ты должна была знать, где он находится. Как так вышло, что ты столкнулась с ним в коридоре? Какого черта ты вообще здесь делала? - его голос казался спокойным, но Сэм знал, что это не так. Ли был дьявольски зол.       -Я трогала, - просто ответила Ева.       Ли обернулся, его лицо выражало крайнюю степень недоумения, замешанного на ярости.       -Ты делала ЧТО? – спросил он, и Сэм инстинктивно сделал полшага вперед, разделяя Ли и Еву своим телом. Что-то было в голосе Ли, что-то опасное и жесткое, и это «что-то» грозило вот-вот вырваться наружу.       -Я трогала, - спокойно повторила Ева, - Касалась различных поверхностей. Я улучшила понимание таких слов, как «холодный», «шершавый», «гладкий»…       -Даже не хочу знать, зачем тебе это нужно, - прошипел Ли, - Я запрещаю тебе покидать медблок без моего разрешения!       -Прошу прощения, агент Ли, но я не подчиняюсь вашим приказам. Я не часть вашего отряда и не один из оперативников Отдела Ноль. Единственный человек, чьим указаниям я беспрекословно следую – это Создатель. И до тех пор…       -Это временно, Ева, - на лице Ли появился звериный оскал, - Советую тебе свыкнуться с мыслью о том, что в скором времени ты будешь слушаться приказов. Сэма и моих. Почему бы не начать привыкать к этому уже сейчас?       Он развернулся на каблуках, и, жестом пригласив Игритт и Сэма следовать за ним, быстрым шагом направился в сторону своего кабинета. Он был невероятно зол, но еще больше подавлен. Вся эта ситуация совершенно ему не нравилась, и, самое страшное было в том, что он никаким образом не мог на нее повлиять. Он мог смягчить некоторые углы, но безвозвратно потерял драгоценное время, не прочувствовал момент и только усугубил неприятное положение вещей. Он надеялся всем сердцем, что все наладится, думал, что Алексу хватит сил не только пережить случившееся, но и научиться жить с этим. Ведь в противном случае, он не только лишится одного из лучших оперативников, он потеряет того, кого в других условиях мог бы с легкостью назвать другом. А Ли устал терять друзей.       Что-то аккуратно коснулось его плеча, и мужчина повернулся.       Игритт опасливо протянула ему маленькую, сложенную пополам бумажку, и Ли скривился, вспомнив, как хорошо начинался этот день.       -Это выпало у меня из кармана в самолете, - осторожно сказала Игритт. Ли развернул бумажку.       «00 45.16 45.18       Ройри Лопез 13» ***       Бланка не помнила дня, месяца и даже года, когда впервые услышала Голос. Помнила только, что тогда она была еще маленькой девочкой, совсем ребенком, потерянным, напуганным и одиноким. Она скиталась по улицам города, иногда прося милостыню, иногда просто воруя еду, пытаясь выжить в мире, который ее не замечал. И это было хорошо, потому, что в те редкие моменты, когда на нее все же обращали внимание, это всегда было болезненно и унизительно. Как бы то ни было, Бланка привыкла к своему существованию. Со временем, она даже научилась не кричать, когда ее бьют и не плакать, когда ей было страшно или одиноко. И, как раз в одну из таких ночей, холодных и отчаянных, Голос впервые заговорил с ней. Она легла спать в водосточной трубе, узкой и грязной, прекрасно понимая, что мало кто из взрослых (а именно они представляли наибольшую опасность в трущобах, в которых она обитала), сможет сюда попасть. Там она и услышала Его впервые. И, хотя Голос был низким, и приятным, и невероятно мягким, Бланка все равно испугалась до ужаса. Она забилась в угол, заткнув уши ладонями, пытаясь заглушить тихие звуки, но это не помогло. Голос звучал не снаружи, он будто жил в ее собственной голове, и это пугало еще сильнее. Приятный баритон не замолкал, в этих звуках звучали успокаивающие, теплые нотки, и, постепенно, девочка начала прислушиваться к Нему. Голос говорил, что он хочет помочь, что он может стать ее другом. Он спросил, как ее зовут, но она не ответила, потому что не знала, или не помнила. И тогда Он придумал ей имя. Он спросил: «Тебе нравится имя Бланка? Оно означает «Белая», а белый цвет прекрасен и невинен. Совсем как ты». Она согласилась.       Так у девочки с черными, как смоль волосами и антрацитовыми глазами появилось имя «Бланка». Это было очень забавно. Так она думала.       -Тебе не нужно спать здесь, - сказал Голос, - Здесь грязно, и сыро, и водятся крысы. Здесь небезопасно.       -Но где мне тогда спать? – удивленно спросила Бланка, - На улице тоже грязно. Там не так сыро, но там меня могут найти другие люди. Плохие люди. Уж лучше здесь, - сказала она, но Голос был не согласен.       -Ты можешь спать где захочешь, жить там, где захочешь, и делать то, что захочешь, - сказал он, - Я помогу тебе.       И он помог. Он рассказал ей, что она особенная, что у нее есть сила. И он научил ее использовать. С тех пор жизнь Бланки сильно изменилась. Она больше не ночевала ни в водосточных трубах, ни на улице, вместо этого она смогла выбирать, где ей жить, где спать и как долго оставаться в том или ином месте. Однажды она провела несколько дней в кондитерской, называя владельца отцом, и он приготовил торт, большой и красивый, специально для нее. Бланка впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой. Но девочка росла, и ее желания росли вместе с ней. Голос помогал ей перемещаться по городу так, чтобы не попадать в поле зрение уличных камер, помогал находить людей, которые могли бы быть ей полезны или удобны. Бланка была ему благодарна, и, со временем, эта благодарность переросла в другое, более сильное чувство. Бланка любила этот Голос, она практически боготворила его. Он никогда не просил ничего взамен, но она знала, что если попросит, то она выполнит все, что Он ей скажет. И чувствовала, что однажды такой день настанет.       -Мне нужна твоя помощь, Бланка, - сказал Он однажды, - Мне нужно чтобы ты кое-что изменила.       Она была к этому готова.       -Что угодно.       В ее голосе слышалась благодарность.       -Я хочу, чтобы ты изменила кое-что у двоих людей. Они когда-то были женаты, но уже давно не вместе. Вернее, они хотят, чтобы окружающие так думали. Мне нужна информация, которой владеет мужчина.       -Что за информация? – спросила Бланка.       -Места с Библейскими названиями. Все, что найдешь. Даже отрывки, которые могут показаться тебе незначительными или случайными. Это очень важно, Бланка, - Голос на секунду замолчал, будто обдумывая свои последующие слова, - Но никто не должен узнать, о том, что ты что-то изменила. Никто не должен после допросить этих людей.       -Ты хочешь, чтобы я…, - Бланка не могла закончить фразу. Она почувствовала, как ее будто обдали холодной водой.       -Нет. Я хочу, чтобы это сделали они.       -Они…, - ее голос дрожал. Впервые с того дня, когда она в первый раз услышала Голос, ей стало страшно. Она чувствовала страх, будто снова превратившись в маленькую девочку, напуганную и одинокую, сжавшуюся в комок на холодном, мокром полу. Бланка никогда даже подумать не могла о том, чтобы использовать свою особенность во вред другим людям. Она не хотела становиться похожей на тех, других, злых взрослых, изуродовавших ее детство.       Она не хотела так поступать и не могла.       -Я не смогу, - ей, наконец, удалось взять себя в руки, и теперь ее голос звучал твердо и уверенно, - Это не правильно. Я не смогу.       -Сможешь, - мягко ответил Голос, и Бланка почувствовала, как тревога и ужас, секунду назад сковавшие ее тело, начали отступать. Его бархатистый тембр и согревающие ноты, слышащиеся иногда в знакомом до дрожи баритоне всегда действовали на нее успокаивающе, - Ты сможешь, потому что ты стала сильной. Этот мужчина – плохой человек. Он враг тебе и таким, как ты. Он делал ужасные вещи, и ты сможешь лично в этом убедиться. Если я не смогу получить информацию, он изуродует ни одну жизнь. Но, с твоей помощью, я могу все изменить. Мы можем. Мы сделаем этот мир лучше, шаг за шагом, но нужно решиться сейчас. Я понимаю, как это тяжело для тебя, но делать что-то правильное всегда гораздо труднее, чем что-то плохое. Ты сможешь. Я верю в тебя.       Бланка закусила губу. Она всегда верила тому, что говорит Голос, и он никогда ей не лгал, однако сейчас в ее душе копошились зачатки сомнения.       -Я не уверена, что нужно действовать так… радикально. Не обязательно что-то менять, я могу просто забрать нужную информацию, и никто ничего не узнает.       -Мне очень жаль, Бланка, но это невозможно, - Голос действительно сожалел, - Нам нужно оставить послание для того, кто дергал за ниточки. И, боюсь, этот человек понимает только язык силы. Я бы никогда не попросил тебя о подобном, если бы был другой выход, но его нет. Прости меня за это, я надеюсь, что ты сможешь меня простить. Но сейчас, когда на кону так много жизней ни в чем не повинных людей, таких же, как ты, я просто вынужден пойти на это. И я надеюсь, что ты и в этот час останешься со мной, так же, как я оставался с тобой всегда, что бы не происходило. Я прошу тебя, Бланка. Ты сделаешь это ради меня? Ради НАС?       -Да, - тихо сказала Бланка, - Я согласна. Я сделаю то, о чем ты просишь меня, - она чувствовала себя отвратительно, но была просто не в состоянии отказать Ему.       Голос снова повел ее по улицам, аккуратно, следя за тем, чтобы она осталась незамеченной в бурлящем потоке людей. И пока она слышала его, пока он не замолкал у нее в голове, она была настолько счастлива, что даже забывала о том, что она собирается сделать. «Наверное это очень глупо», - думала она, - «Полюбить Голос».