Я приду плюнуть на ваши могилы.

Чимин позвонил в три часа. Джин старательно продолжала напиваться во второй раз — почище, чем в первый, и я воспользовался этим, чтобы предоставить Никласу заниматься ею. Я почти не отходил от ее сестры и старался изо всех сил напоить ее; она, однако, не поддавалась, и мне приходилось то и дело прибегать к уловкам. Чимин предупредил нас, что Эсквиты-родители начинают выражать удивление по поводу того, что они не видят своих девочек. Я спросил его, как он обнаружил место нашего собрания, а он ограничился тем, что рассмеялся на другом конце провода. Я объяснил ему, почему мы уехали. — Все в порядке, Чонгук, — сказал он. — Я прекрасно понимаю, что у меня сегодня вечером позабавиться было нелегко. Слишком много серьезных людей. — Приезжайте к нам,Чимин , — возразил я ему. — У вас больше нечего выпить? — Нет, — сказал я. — Вовсе нет, просто это поднимет вам настроение. Этот тип, как всегда, говорил оскорбительно, и, как всегда, — совершенно невинным тоном. — Я не могу уйти, — сказал он. — А то я приехал бы. Что мне сказать родителям? — Скажите им, что их малышек привезут прямо домой. — Не знаю, понравится ли им это, Чонгук, знаете ли… — Они уже в том возрасте, когда могут обойтись без посторонней помощи. — Ладно, Чонгук, только они знают, что сейчас девочки обходятся не совсем без посторонней помощи. — Уладьте это, старина Чимин, я рассчитываю на вас. — Окей, Чонгук.Я это улажу. До свиданья. — До свиданья. Он повесил трубку. Я сделал то же самое и вернулся к своим прежним занятиям. Джики и Билл приступили к некоторым упражнениям, не предназначенным для девушек из хорошей семьи, и мне очень интересно было наблюдать за реакцией Лу. Она все же понемногу стала пить. Похоже, ее не поразило, даже когда Билл стал расстегивать на Джики платье. — Что вам налить? — Виски. — Пейте его поживее, а потом пойдем танцевать. Я схватил ее за руку и попытался утянуть в другую комнату. — А что мы там будем делать? — Они здесь подняли такой шум. Она пошла за мной, не пикнув. Она села на диван рядом со мной, но когда я стал ее тискать, то получил пару таких затрещин, которые оставляют след в жизни мужчины. Меня охватил ужасный гнев, но мне удалось удержать на лице улыбку. — Лапы прочь, — сказала Лу. — Круто заворачиваете, — сказал я ей. — Не я начала. — Это не оправдание. Вы, что же, полагали, что это будет урок в воскресной школе? Или что здесь собрались, чтобы поиграть в бинго? — У меня нет желания выступать в роли крупного куша. — Хотите вы или нет, вы все равно — крупный куш. — Думаете о деньжатах моего отца. — Нет, — сказал я. — Об этом. Я опрокинул ее на диван и рванул ее платье. Она отбивалась, как тысяча чертей. Груди ее вырвались на свободу из корсажа светлого шелка. — Отпустите меня! Животное! — Нет, — сказал я. — Я мужчина. — Вы мне противны, — сказала она, пытаясь вырваться. — Что вы делали целый час там, наверху, с Джин? — Да ничего я не делал, — сказал я. — Вам прекрасно известно, что Джуди была с нами. — Я начинаю понимать, что представляет собой ваша банда, Чон Чонгук, и с какими людьми вы общаетесь. — Лу, клянусь вам, что я прикасался к вашей сестре только, чтобы помочь ей протрезветь. — Вы лжете. Вы не видели ее лицо, когда она сошла вниз. — Право слово, — сказал я. — Можно поклясться, что вы завидуете! Она остолбенело смотрела на меня. — Да кто вы такой!.. За кого вы себя принимаете? — Вы думаете, что если бы я тронул вашу сестру, мне потом захотелось бы заниматься вами? — Она не лучше меня! Я все еще удерживал ее на диване. Она перестала вырываться.. Я наклонился над ней и поцеловал ее. — Нет, Лу, — сказал я. — Она не лучше вас. Я отпустил ее и быстро отступил, потому что был готов к бурной реакции на мои слова. А она повернулась ко мне спиной и заплакала.