My placebo

— Пачку Malbro и зажигалку, пожалуйста, — Тэхён смотрит на бейджик кассира, который быстро подает ему сигареты и запоминает буквы его имени. Он выходит из круглосуточного магазина на улицу. Уже давно за полночь. Маленький тротуар вдоль дороги освещает тусклый свет желтых фонарей. Вокруг ни души. Тэхён спокойно и не торопясь переходит дорогу напрямик, даже не думая пройти к пешеходному. Он опирается спиной на свою машину и вытягивает вперед руку, чтобы посмотреть на часы. Засекает ровно пять минут. Если этого времени не будет достаточно, то Тэхен незамедлительно уедет отсюда, не оставляя больше шансов на встречи. Пальто расстегнуто, а шарф он оставил в квартире, надеясь поскорее вернуться обратно. Ночью уже холодно в эту пору, и можно чувствовать, как тепло стремительно покидает тело. И пока что это приятно. Воздух ощущается как никогда чистым. Тэхён вытягивает из кармана купленные сигареты и, недолго подумав, снимает защитный слой, доставая одну длинную палочку. Зажечь получается не сразу, и когда Ким делает первую затяжку, давно забытая горечь заполняет его легкие. Он слегка морщится и, зажав сигарету между двумя пальцами, отводит её в сторону. Подняв взгляд, смотрит через стеклянные стены магазина на продавца, с энтузиазмом играющего в свой телефон. Тэхён уже давно не думал о Хосоке и произошедшем. С появлением Чонгука в его жизни, все это потеряло какой-то смысл. До этого он тоже старался всячески подавлять любые мысли, что на самом деле не лучшим способом влияло на него. Ему обидно за себя, свою наивность, и за то, что уже ничего от того не осталось. Только горький осадок. Тэхён делает еще одну затяжку. Эта сигарета — его прошлое, что медленно тлеет в руках, оставаясь пеплом под ногами. Он снова смотрит на часы: время вышло. Тэхён отбрасывает в сторону окурок, придавливая его ногой к асфальту, и уже собирается сесть в машину, чтобы умчаться от этого человека, прошлого навсегда. Вернуться туда, где он хочет быть, к Чонгуку, который сейчас спит в его кровати, в полной безопасности. Но Тэхён не успевает даже дверь открыть: на противоположном конце улицы замечает единственный темный силуэт. И все внутри содрогается. Теперь можно более точно рассмотреть его впервые за столько лет: темная байка и капюшон на голове, куртка ярко-красного цвета, длинные ноги, легкая походка. Хосок замечает его и останавливается прямо напротив, убирая капюшон, открывает лицо и...улыбается. На мгновение Киму действительно кажется, что он вернулся на несколько лет назад, в какой-нибудь один из многочисленных дней, когда он видел это солнечное сияние прямо рядом с собой. И не странно, что сгорел. А тот ведь совсем не изменился, и чтобы это понять, достаточно всего пару секунд: все то же обаяние, та же лучезарность в глазах. Парень оглядывается по сторонам и тоже начинает переходить дорогу, стремительно приближаясь. Тэхён понимает, что все-таки не выкурил это ощущение боли. Оно сковывает, парализует, возвращает его обратно. Он снова оказывается на том месте рядом с Хосоком. Ощущает себя тупым, слепым щенком, полностью преданным хозяину и его желаниям, прикрытыми улыбками. Ким сейчас собственнолично привел себя на казнь. Чтобы этот палач своими же руками распотрошил его гнойную душу. От непонимания, как этот человек может сейчас улыбаться ему, после всего, что было, после всех навязчивых, приторных слов с извинениями, которые просто окончательно засорили телефон Кима и его голову. И ему искренне хочется, чтобы какая-нибудь машина появилась сейчас из ниоткуда, и сбила это легкое тело, плывущее в его сторону. Так невыносимо видеть Хосока таким! Никакой вины в его глазах, никакого груза на плечах и нет наказания за причиненную боль первого предательства и лишения шанса снова довериться людям. — Привет, — говорит Хосок, остановившись напротив. Тэхён хмурит брови и буквально слышит вопрос, который так и не срывается с его губ: «За что?» Не найдя даже намека на ответ, Ким отводит взгляд, отталкиваясь от машины. — Откуда у тебя мой номер? — когда улыбка начинает медленно сползать с чужого лица, он чувствует, что этого недостаточно. Вот бы сделать так, чтобы тот больше никогда не смог искривить свои губы и вообще радоваться. Собственные мысли пугают. — У меня свои связи, — Тэхён чувствует, как с каждой секунды в нем нарастает напряжение. Как в тот день, в кафе. И он ведь хочет сдержаться, скрыть всю ту бурю, что набирает в нем силу. Но голос выдает его с потрохами. — Чего ты хотел? — и продолжает повторять про себя: просто живой труп, живой труп, ничто не значит. Когда Хосок был по ту сторону экрана, отправляя бесконечные сообщения со словами извинения, он так и думал. Но даже не подозревал, что эта встреча с личным чудовищем вызовет такие эмоции. И от мыслей, что таятся в собственной голове, Ким невольно понимает, что сам такой же. Не жалость вела его сюда, не желание простить и освободиться. Ким окончательно запутался. Именно из-за этого подонка он не может получит то, что так давно хотел. Не может почувствовать чужую любовь, как безногий инвалид, что никогда не встанет с коляски при всем желании. Чонгук — его последняя надежда на излечение. Волшебный эликсир, сила, новые ноги — да что угодно. Ещё час назад он был уверен в этих мыслях, в своей непоколебимости. Надеялся, что уже ничего не почувствует. Хотел, чтобы Хосок только пустотой отзывался в его сердце, но это далеко не так. — Читал все мои сообщения? — с надеждой спрашивает Хосок, получая в ответ короткий кивок. — Тогда, ты понял, что я имел в виду? — Нет, — пусть говорит, Тэхён хочет это услышать. Он хочет видеть хоть капельку раскаяния, унижения, чтобы заставить себя простить этого человека. Хосок мнется и продолжает казаться до ужаса фальшивым. Вызывает отвращение, только разочарование. — Спасибо, что приехал, — пытается найти что-то в пугающих его глазах, но лучше не замечать того презрения, с каким Ким смотрит на него. — Я ждал, когда ты позвонишь, но решил, что лучше действовать самому. В том кафе, когда увидел тебя, вдруг понял, как сильно ошибался, — его прерывает нервный смех Тэхёна, и Хосок воспринимает это за хороший знак, снова слегка улыбаясь в ответ. — Я так виноват перед тобой, но прошу, дай мне ещё один шанс, — он делает маленький шаг вперед, но Ким не двигается и больше не смотрит на него, потупив взгляд в землю. — Понимаешь, в этом ведь даже нет моей вины. И нихрена время не вылечило его, только прикрыло раны. Боль никуда не делась. Она превратились в злобу, что все эти годы отравляла его жизнь. Сколько нового Ким сейчас открывает в своем поведении. Он никогда не мог избавиться от ощущения, что этот человек где-то рядом, в радиусе пятисот километров, и поэтому бежал за границу. Но даже оказавшись на расстоянии в тысячи, он продолжал чувствовать его присутствие. Вся та наигранная открытость, странные повадки и холодно-теплый взгляд, которым он пленил людей, — просто для вида, потому что во всех людях Тэхён видел его, чувствовал, что за ним постоянно наблюдали и хотел казаться сильнее. Носить эту маску, разбавляя мысли хоть какими-то людьми, чтобы придумать смысл жизни и не выпрыгнуть однажды из окна чертового многоэтажного пентхауса. И он даже не представлял, насколько сильно это утомило за все эти годы. И эта неимоверная усталость вдруг накатывает на него, вызывает желание упасть навзничь и ждать, пока Чонгук найдет его. И после всего этого он снова вернулся обратно. В Корею, Сеул, родительский дом. Только уже не для того, чтобы снова встретить Хосока. Тэхён вернулся сюда ради Чонгука. Наверное, ради него он все эти годы терпел самого себя и продолжал чего-то неустанно ждать. Только не догадывался об этом. Да и сейчас он здесь именно ради него. Чтобы оставить прошлое позади и начать жизнь с ним. Надо только переступить через Хосока. — Неужели ты думаешь, что все эти годы я думал о тебе? — сквозь зубы шепчет он, чтобы сдерживать крик. Одна эта улыбка, как острый нож, пронзает его снова и снова, убить хочет. Ким четко осознает: он ненавидит этого человека. — У меня есть человек, которого я люблю. Хосока слишком явно ошарашивают эти слова. Он смотрит непонимающе. — Ты много не знаешь о Сора, если думаешь, что любишь её, — в его голове слышится легкая оскорбленность. И он делает ещё шаг вперед, навстречу Тэхёну, который даже с места не двигается. — У неё есть парень, мой знакомый. Они спят вместе. Вот, что настоящее предательство, а я... просто не осознавал, на что иду, — чуть понизив интонацию, говорит он, будто это самая страшная тайна мира. Хосок пристально следит за Тэхёном и его отсутствующей реакцией. — Я не о ней говорил, — одна только мысль о Чонгуке заставляет легкую улыбку мелькнуть на его лице. Эти его карие глаза, волосы, заколотые маленькой невидимкой на макушке, смущенная улыбка. Хосок и рядом с ним не стоит, а Сора тем более. — Не верю, это просто смешно! — что-то меняется в чужом голосе, возвращая Тэхёна в реальность. И он решает посмотреть на его лицо, пытаясь понять, что именно. От нарочитой неловкости и печально опушенных глаз не осталось и следа. Хосок выглядит более чем обычно. И этот взгляд знаком Тэхёну. С таким вызовом он каждый раз смотрел на него раньше. — Сколько тебя помню, всегда был наивным разбалованным отшельником. Лучше описания не подобрать! —Тэхёна ранит эта правда. И он уже не тот, что раньше, но хуже, чем был. У него в голове мелькают страшные мысли, о которых не мог бы думать прежний он. — Честно скажу, ты ужасно бесил меня. Никогда не мог переваривать таких людей: жертвы общества, неспособные дать отпор. И знаешь, я рад, что все так случилось. Я неимоверно счастлив, что тебя поймали в тот вечер! Кто знает, сколько еще ты бы таскался за мной, — Тэхен сжимает челюсти до хруста в зубах, кулаки — до побеления. Он не понимает, что каждое слово — жалкое прикрытие не менее жалкого человека. Не может здраво анализировать ситуацию, потому что одна часть сильнее в нем. Ярость вот-вот пожрет Кима. И если бы его голова соображала, а не кипела от обиды, переполняя все тело страшным желанием причинить не меньшую боль, он бы понял, кто на самом деле остался позади, в том самом прошлом. — Так кому ты можешь быть нужен? — Тэхён хватает его за ворот кофты и трясёт со всей силой. В одно мгновение можно увидеть настоящее лицо Хосока: отчаяние и страх, зависть. Хосок представлял их встречу иначе. Тэхён ведь должен был ждать его, как верный пес, оставленный хозяином на время. И Чон хотел быть принятым с распростертыми объятиями, потому что раз Ким все-таки позвонил, значит осмыслил, одумался, понял, что жить без него не может. Но единственным, кто снова испытал эту зависимость, стал Хосок. И это разочарование он скрывает за громкими словами, отчаянно требует внимания, потому что знает, что если разумно промолчит, — Тэхён сразу же уедет. Потому что Хосок для него никто. — Зато я знаю, кому не нужен ты, — Ким резко отталкивает его и с размаху ударяет прямо по лицу. Растерянный из-за неожиданного нападения, Хосок отшатывается назад, теряя равновесие. Он не может сопротивляться, этот единственный удар выбивает из него любое желание. И он уже снова готов упасть на колени и молить о прощении, плакать, говорить, как был неправ. Признать свое одиночество, открыть всю ложь, излить душу, но знает — ничего не спасет. А Тэхён уже не может остановиться. Он валит его на землю, придавливает собственным телом и продолжает бить с таким остервенением, будто это не он вовсе. Но Тэхён знает, что еще никогда не был больше собой, чем есть в этот момент. Только когда собственные руки начинают гореть от чужой крови, он замирает. Это ощущение и тихий непонятный хрип Хосока задерживаются надолго. И когда приходит осознание, Тэхён, как ошпаренный, в ужасе отбрасывается в сторону, неотрывно смотря на дело своих рук: лицо парня полностью окрашено во все оттенки красного и животный страх в этих глазах полностью совпадает со страхом Тэхёна перед самим собой. Хосок дрожит и отползает ненамного, вытягиваясь на холодном асфальте. Он тяжело дышит, смотря в темноту ночного неба. «Прости» — беззвучно повторяют его губы. Тэхён понимает это, но уже не знает, за что прощать. У него внутри пусто при упоминании этого человека. Просто кромешная тьма. Тыльной стороной ладони Ким стирает мокрую дорожку со своей щеки и поднимается на слабые ноги, слегка пошатываясь из стороны в сторону. — Все твоя вина, — на выдохе говорит он, освобождаясь, наконец, от этих слов раз и навсегда. — Не пытайся больше связаться со мной. — Хосок закрывает глаза. — Мы не знакомы, — Ким смотрит на несколько темных капель на асфальте, что золотом отливают в свете фонарей. Он достает из кармана пачку сигарет и бросает тому на грудь. Чон содрогается. — Можешь покурить. Случилось то, чего Хосок боялся больше всего — Тэхён уехал. Уже давно, много лет назад. А он остался в этой пространственно-временной дыре под названием «собственная жизнь». Один, никому не нужный, с гнилью внутри. Люди не понимают, что имеют, пока не теряют это. Он мнет в руках сигаретную пачку. Сначала встает на четвереньки и медленно поднимается на ноги. Смотрит на пустую дорогу, освещенную фонарями, и медленно начинает идти вперед, оставаясь на том же месте. *** Чонгук не может уснуть. Он слушает неровное дыхание Тэхёна и понимает, что тот тоже не спит. Когда Ким поднялся, на часах было начало третьего. Еще недолго он ходил вокруг да около, видимо, думая о чем-то. Подошел укрыть Чонгука, а потом, тихо прикрыв дверь, ушел. Чон сразу же садится на кровати. Куда это он? Несколько секунд парень смотрит на дверь, а потом тоже встает и отводит тяжелую ткань штор на окне. Наблюдает, как Тэхён выходит из подъезда, садится в машину и выезжает со двора. Его иномарка быстро скрывается за поворотом, и Чонгук тяжело вздыхает. Он не хотел оставаться один. Он всем телом прижимается к окну и смотрит на город, что тысячами огоньками стелется под ногами. Стоит так несколько минут, пока не надоедает. Спать он не хочет и не может. На самом деле, ему страшно быть в этой огромной квартире одному, как бы глупо это не звучало. У Чонгука вроде как начались отношения, но он понятия не имеет, что это должно значить. Он уже неделю живет с Кимом, чувствуя себя немного странно. Парень несколько минут ходит по комнате, пытаясь найти выключатель, потому что он перестал быть способным переносить темноту. Совсем ещё непривычно находится здесь. Все кажется слишком чужим особенно, когда нет Тэхёна. Чонгуку нечем себя занять, а думать о матери или клубе ему совсем не хочется, и он начинает ходить по комнатам, пытаясь найти что-нибудь интересное. Осматривает все ящики на кухне и не находит ничего, кроме нескольких бутылок с выпивкой и лапши быстрого приготовления. Он пытается представлять Тэхёна в этих стенах. Как, просыпаясь в одиночестве и тишине, он заходит на эту кухню, шкафчики которой покрыты довольно внушительным слоем пыли, также как и стол. Будто здесь не жили лет пять. Хотя, может это не далеко от правды, Ким ведь редко сюда приходил. И родители его не знают об этой квартире. Если только догадываются. Особенно после того, как Тэхён помогал забирать вещи Чонгуку. Потом он, возможно шел в ванную. Парень замечает гель для душа с каким-то слащавым запахом малины. Вся раковина заляпана красками. Видимо, Тэхён не сильно следил за порядком, пока бывал здесь. Эта квартира кажется Чонгуку слишком опустошенной: мало мебели, только мусор и беспорядок. Чон снова проходит через спальню, которая соединяла остальные комнаты, и каждый раз останавливается около окна, смотря, нет ли машины Тэхёна. И, в очередной раз не заметив на обычном месте знакомую иномарку, он, чувствуя себя мелким преступником, выходит в узкий коридор, что ведет прямо к неприметной двери слева от входа. Стоит оказаться внутри, как запах масляных красок и разных растворителей ударяет в нос. Это вызывает невольную улыбку, потому что именно так пахнет Тэхён. И он уже испытывает необъяснимую нежность к этому месту. Парень в темноте нащупывает выключатель и, наконец, может осмотреться. Тэхён и его картины захватывают сознание, снова заставляя восхищаться. Так много, что в глазах рябит. Чувствуется какая-то аккуратность и бережность в их расстановке. Сколько это значит для него, если Ким даже квартиру эту купил, превращая во временное убежище себе и своим творениям. Чонгук думает обо все этом, даже не догадывался, насколько близок к реальности. И он искренне понимает Тэхёна. Сам бы тоже хотел иметь что-то подобное. Но всю жизнь приходилось довольствоваться лишь маленькой скрипучей кроватью в углу их однушки, а после переезда уже стало не до этого. Частично из-за самого Кима, частично из-за матери. Чон ещё раз оглядываться вокруг и решает начать с крайних рядов. Он берет в руки одну картину за другой, всматривается в оттенки и даты. Кажется, все здесь в каком-то хаотично порядке, потому что на глаза попадаются то работы из 2014, то из 2016, а есть и постарше, из юности Тэхёна. Рождается желание составить все эти сотни картинок в правильном порядке в одну большую мозаику тэхеновой души и, может, тогда он сможет хоть немного понять его мысли и, может быть, даже узнать о прошлом. Что скрывает в себе он? Чонгук проваливается во времени, слишком увлеченно рассматривая то, что сделал этот человек. Насколько сильны в нем чувства… Он наталкивается на чьи-то портреты почти десятилетней давности. Красивый подросток с ухмылкой на лице и сигаретой, зажатой между двух пальцев. Его рука свободно лежит на колене, и сам он кажется легким, почти воздушным, и смотрит прямо в глаза. Чонгуку кажется, что этот портрет чем-то отличается от остальных. Но он не понимает, чем именно. И почему-то мысли о том, что когда-то точно также этот человек сидел перед Тэхёном, пока тот рисовал его, вызывают какие-то странные, неприятные ощущения, что сдавливают его грудь. Ревность. — Что ты здесь делаешь? — неожиданно раздается голос прямо позади него. Чон морщится, понимая, что никак не хотел быть застигнутым за этим занятием. Это все равно, что копаться в личном. Он медленно поднимает голову вверх, к Тэхёну, и обескураженно замирает. Ким смотрит несколько секунд на картину, что парень не выпускает из рук, и деликатно вытягивает её, небрежно бросая на пол. Звук удара эхом разносится по квартире, а Тэхён пробирается вглубь картинных завалов, начиная что-то искать. Чонгук же внимательно наблюдает за его руками с засохшими кровавыми подтеками и все ещё не может сказать ни слова. Когда тот находит ещё одну картину с тем же лицом, бросая её туда же, Чон опоминается. — Что с тобой случилось? — скрыть обеспокоенность в голосе не удается. Ким избегает взгляда. — Просто решил съездить в магазин и наткнулся на каких-то парней. Конечно, я не мог позволить отобрать мой кошелек из Милана, который я купил на скидке, но от этого не отвалил за него меньшую кучу денег, — он улыбается себе под нос, продолжая перебирать дальше. Было бы отлично, будь это правдой. Но у него даже нет кошелька. Тэхён говорит так обыденно, будто чуть ли не каждую пятницу ходит по ночам в магазины, участвуя в потасовках. Чонгук, конечно, не верит. Он все еще не может ничего точно говорить о Киме, потому что толком не понимает его. И забота его странная, тщательно скрытая, но слишком очевидная для Чонгука, который никогда такого не ощущал от кого-либо. Рисуя по ночам, он слышит, как тот ходит на цыпочках, чтобы не разбудить, как постоянно укрывает его по несколько раз на ночь, каждый день забирает с работы и возит в больницу. Тэхён часто носит перчатки, пряча вымазанные в краску руки, которые ему просто лень мыть. Чонгуку иногда неловко, что Ким специально отвлекается на него, уделяя время. И ведь тот должен понимать, что Чон ничего не способен дать взамен. Нет денег, чтобы заплатить, слов благодарности подобрать не может. Единственное, что он делает, это ночами бредет в комнату к Тэхёну, который сидит за мольбертом, молча смотрит на него и тихо проходит вперед, садясь напротив на небольшой табурет или подпирая спиной стенку. Ким просит его так или иначе расположиться, а потом молча рисует. Почти никогда не говорят в эти моменты или, наоборот, тихо перешептываются обрывками слов. И, наверное, кто-то посторонний даже не уловил бы смысла, понятного только этим двоим. Чонгук хочет быть искренним в своей благодарности. И он невольно начинает заботиться. Наверное, это в нем от природы. — Надо обработать раны, — наконец, проговаривает он. — Пустяки, ничего страшного, — отмахивается Ким. Конечно, в сравнении с тем, что внутри... — И что ты купил? — Чонгуку впервые хочется докопаться. Обычно Тэхён спокоен и сдержан, а не бодр и падок на шутки. Парень медленно пробирается к нему, вглубь картинных завалов, стараясь ни на что не наступить. — Сигареты, но их я спасти не смог, — за это время Тэхён успел найти ещё четыре картины, бросая их в уже приличную кучу. Чонгук подбирает момент, чтобы схватить его за руку и заставить обратить на себя внимание. — Пойдем, — твердо говорит он. Посмотрев несколько секунд в его глаза, Тэхён соглашается. Чонгук сам бережно промывает его руки, стараясь игнорировать пристальный взгляд, что прожигает его затылок. Он привык заботиться о людях. Что ни говори, есть в нем это высшее умение придавать разным мелочам большое значение. Чонгук не будет выпытывать что-то у Тэхёна. Когда-нибудь он все сам должен рассказать. Должен ведь? — Я немного подумал, — говорит он прямо над самым ухом, стоя позади, — может, найти тебе отдельную квартиру? — Чонгук хмурится. Красная вода сменяется на прозрачную. Он перекрывает кран и начинает промакивать руки чистой салфеткой. — Зачем? Я уже надоел тебе? — краем глаза он видит, как Тэхён резко мотает головой. Ответ парня вызывает раздражение. Неужели он не понимает всей серьезности. Хотя, как Чонгук может понять, если Ким даже рот боится открыть. Для него все труднее, чем может показаться кому-то другому. Одна сторона Тэхёна боится быть непонятой, а другая не хочет причинять этому самому дорогому человеку боль. Просто Ким сам не знает, какой он обычно рядом с Чонгуком, что лежит каждую ночь в его кровати. Что этот Ким хочет сделать с ним? Откуда появляется это желание владеть всем Чонгуком полностью, стоит только о нем подумать? Может, Чонгука надо от него спасать, а не искать укрытия рядом? Если этот парень ещё один промежуток его жизни, который потом просто по собственному желанию удалится оттуда. Ещё раз вынести той боли Тэхён не сможет. Уверен. — Если хочешь, мне не трудно это сделать. Только скажи правду, и я все приму как есть. — Нет, я не хочу, — более настойчиво повторяет Чонгук, не понимая, что это за проверки. — А если я не верю тебе! Меня не надо жалеть, оставаться рядом. Не строй из себя жертву и подумай сейчас, пока есть возможность, — Чонгук не поднимает на него глаз. Он только может представлять, каким сейчас выглядит Ким: пустой, неискренний, болезненный, испуганный взгляд? Каждое его слово вызывает еще большее желание доказать обратное. — По-моему, единственный сейчас здесь, кто приносит себя в жертву — это ты. Я же сказал, что не хочу никуда идти. Хочешь услышать, что я люблю тебя? Тогда это будет ложью, а я не собираюсь тебе лгать! — Чонгук делает паузу, чтобы набрать новую порцию воздуха. — Но ты очень дорог мне, — более тихо добавляет он, продолжая на автомате промывать одну и ту же рану, совсем потупив взгляд. Тэхён молчит. Чонгук испытывает лишь чувство дежавю. И вся эта ситуация, покрытая тайной и неведением, уже изрядно начинает бесить. Наверное, каждый человек уже успел сказать ему, что с Тэхёном что-то не так. Он медленно повторяет про себя собственные слова, пытаясь понять, что ещё такое важное может сказать Киму, навсегда заставляя того перестать сомневаться. — Мне плевать, кто ты, или кем считают тебя другие, — раздраженно начинает он, слишком сильно придавливая проспиртованную вату к разбитым косточкам рук. — Устал уже слушать о секретах. И даже если ты в прошлом ел людей, встречался ещё с кем-то или продолжаешь считать себя плохим из-за того, что другие так думают — мне пофиг. Просто скажи мне, наконец, и я приму этот факт! — Чонгук чувствует всю правильность своих слов. Ему так сильно хочется помочь Тэхёну, в котором сейчас он нуждается не меньше. И это не потому, что добром на добро. Кажется, даже если к нему относились бы с большим пренебрежением, ненавистью, унижением или еще хуже, Чонгук бы все равно сказал что-то подобное и сделал бы все, чтобы увидеть надежду в этих темных глазах, полных неизвестности. — Ладно, — Тэхён шипит, когда Чонгук слишком сильно прижимает вату к одной из ран, и одергивает руку. - Тогда кто я для тебя? — Чон поджимает губы и смотрит на него, сомнительно приподнимая брови. Ким невольно улыбается. — Что за идиотские вопросы, — бормочет он себе под нос, снова сжимая чужую руку, — наверное, после всего что было, ты мой парень, — уверенно говорит он, и сразу же смущается собственных слов, снова опуская взгляд. Тэхён замечает, как краснеют кончики его ушей и чувствует себя ещё более ужасным. Тем, кто не заслуживает всего этого. И он снова шикает, когда раны начинают щипать. И сердце снова трепещет, потому что Чонгук неосознанно дует на них, пытаясь избавить от боли. И рассказывать что-то ему теперь еще больше не хочется. — Не совсем так. Все гораздо хуже, — Чонгук не поднимает на него глаз, концентрируясь на обеззараживании рук, — я тот ужасный человек, кто любит тебя. И это действительно страшно. Потому что сам Тэхён уже не знает, чего ожидать от себя. Это не те секреты, что хотел узнать Чонгук. Но сам он уже не может выдавить и слова, только бормочет что-то непонятное, типа «ага, понятно». Тэхён наклоняется и целует его в макушку, чем обескураживает ещё больше, все-таки заставляя поднять голову. И стоит Чонгуку это сделать, как тот втягивает его в длинный, долгий поцелуй. Они задерживаются на кухне ещё на какое-то время, решив поесть. Пока Ким не поднимается, говоря, что должен сделать кое-что с картинами. — Я с тобой, — резко говорит Чон, сталкиваясь с немым вопросом в глазах. — Чтобы снова ни с кем не подрался. Тэхён не сопротивляется. Он лишь просит взять бутылку виски, а сам забирает картины. Они спускаются вниз, и быстро оказываются около ближайшей мусорки. Ким швыряет картины на землю, поливает их алкоголем и, достав из кармана зажигалку, поджигает. Чонгук второй раз за ночь испытывает что-то вроде шока. — Это случается со всеми твоими бывшими? — Тэхён не отвечает, и они просто молчат. Оба думают о своем, смотрят на языки пламени. И оба чувствуют опустошение, когда остаются одни угольки. Потом так же без слов возвращаются домой и быстро ложатся в кровать. Чонгук знает, что не уснет. Сначала Ким лежит поодаль, но вскоре подползает ближе. Он не спрашивая кладет свою голову ему на грудь и закидывает на него одну ногу, быстро проваливаясь в тревожный, темный сон, где он мучает его собственными руками, окрашивая их в насыщенный цвет крови. *** Каждый раз, прежде, чем выйти из машины, Чонгук всегда чувствует легкий укол неловкости, что парализует его мышцы лица, заставляя натянуто улыбаться Тэхёну. Уже вторую неделю он не может привыкнуть к этому. Чонгук не любит задумываться о судьбе, бесконечной любви, боли расставания. Он может говорить, что не верит в это. Но вот он месяц назад встретил впервые Тэхёна на остановке; вот это желание постоянно быть рядом, ловить каждый взгляд; это странное чувство, что одолевает его каждый раз, когда он смотрит вслед уезжающей машине. Внутри Чонгука происходят странные изменения. Он стал более нервным. Точнее, его настроение почти как американские горки: то апатия и желание вечно лежать в постели, то чрезмерная энергичность на работе, то тревожное ожидание чего-то ужасного. Он находится постоянно в задумчивом состоянии, общаться стал в основном только с Кимом. На его фоне все остальные люди кажутся недостаточно интересными, слишком обычными, скучными. И стоит начать разговаривать с каким-нибудь коллегой по работе, как тоска по Тэхёну, что поглощает Чонгука все чаще, с большей силой напоминает о себе. То он вспомнит о новой картине, то о его голосе или недавней шутке. Любое слова напоминает теперь Кима. Чонгук стоит как вкопанный на том самом месте, где вышел из машины. Почему ему вдруг стало так невыносимо тяжело без Тэхёна? И почему рядом с ним ему так хорошо? Чон не понимает, что с ним происходит, и это заставляет его нервничать. Парень заходит в кафе. Поздоровавшись, быстро переодевается и становится на свое привычное место около ближнего столика, уставившись в окно, но ничего не видя. Как давно это с ним происходит? Как можно было умудриться так сильно привязаться за такое короткое время. Чонгука подзывает к столу какая-то девушка. Её лицо кажется знакомым, но парень не задумывается об этом. Он принимает заказ, который вылетает сразу же через другое ухо, и уже почти готов снова погрузится в тревожные самокопания, как чувствует вибрацию в кармане джинс. Увидев на дисплее имя Юнги, Чонгуку вдруг хочется провалиться сквозь землю. Из-за всей суматохи он совсем забыл о том, что уже вчера ночью прогулял третью смену, просиживая это время в компании Тэхёна, который как раз заканчивал новую картину. Чонгук так долго не решается поднять трубку, что вызов прекращается. Парень с облегчением вздыхает, но не надолго, потому что спустя полчаса прямо перед его глазами около кафе останавливается дорогущая иномарка, из которой неспешно и вальяжно выходит сам босс. Он заходит внутрь и даже не смотрит в сторону Чонгука. Садится за его столик и терпеливо ждет, пока тот наберется решимости подойти. — Две чашки кофе, пожалуйста, как обычно, — Чонгука коробит от этих последних слов, потому что Мин определено придает им большее значение. Мужчина стягивает с себя кожаную куртку, оставаясь в одной черной рубашке, от чего его плечи кажутся еще более угловатыми. Он аккуратно вешает вещь на спинку стула и поднимает, наконец, свои подкрашенные черным глаза. Улыбается. — Ты ведь еще помнишь, какой я люблю? Чонгук возвращается быстро, ставя на стол две чашки. Он собирается уйти, но знает, для чего здесь Юнги. Надо отказаться от работы. И хотя деньги Чонгуку определено не помешали бы, особенно сейчас, но он не может. Из-за Тэхёна. — А где ваша администрация? — вдруг спрашивает Мин, высыпая в кофе уже второй пакетик сахара. Чонгук не совсем понимает, к чему это, но отвечает. — Просто мне нужно поговорить с тобой. Две недели не виделись, а ты сейчас снова убежишь, работа ведь. А я скучал, — Чон нервно смеется, понимая, что Юнги не для веселья это говорит. Он серьезен, и хотя интонации спокойные, а голос тихий, как обычно, чувствуется что-то стальное, непоколебимое. Все будет так, как он захочет и никак иначе. Чонгук без лишних слов садится напротив, давая понять, что он тоже настроен на этот разговор. Юнги еле заметно улыбается, смотря на стол, и делает маленький глоток. Поставив перед собой чашку, он аккуратно и нарочито медленно двигает другую в сторону Чонгука. — Это тебе, — тот коротко кивает, но даже не достает рук из под столешницы. — Как себя чувствуешь? Смотрю, уже поправился. — Да, уже лучше, — Чонгук старается не сводить с него глаз даже не смотря на то, что он врет. Если не хочешь быть жертвой, то стань охотником. Но у него получается не очень, потому что Юнги одним взглядом разбирает его на мелкие детальки. С ним многие правила не работают. Мин — человек вывернутый наизнанку. То, что обычно плохо смотрится на других, идеально подходит ему. Юнги не боится себя настоящего. Он в полной гармонии с тем, что внутри. Видно по его подавляющей других уверенности, которой так не достает Чонгуку, что вечно во всем сомневается. Он делает глубокий вдох. — Должен сказать, что хочу уволиться, — Юнги резко поднимает брови и замирает, не отводя чашку от лица, которую все это время держал перед собой, упершись локтями в стол. Он, наконец, убирает её, стуча громче, чем надо было. Чонгук не хочет признавать свой необъяснимый страх перед этим человеком даже когда тот просто прикрывает лицо руками, устало выдыхая. — Только этого не хватало, — тихо шепчет себе под нос. Мин вдруг кажется уставшим и пелена молодости, что обычно покрывает его тело, на мгновение отступает, позволяя взглянуть на его истинное лицо: вымотанный, бледный, истощенный. Чонгук вдруг чувствует вину перед ним. Каким бы пугающим не казался Мин, невозможно сказать о нем что-то плохое. Неважно, что Юнги чувствует к нему. Чонгук даже не хочет об этом думать. Он сам по себе знает, что это нельзя предугадать. Даже, если тот преследовал личные мотивы, нанимая его на работу, он помог. Чонгук не имеет права осуждать за его стиль жизни, ведь ему это никак не мешало, а каждый вправе делать с собой все, что хочет. Все, что позволяет ему совесть. — Ладно, — Мин чуть поднимает руки, как сдавшийся боец, что пришел на расстрел. Его лицо принимает прежнее выражение. — Если это из-за того, что было, то я обещаю, больше не повторится, — смотрит прямо в глаза, то ли жалостливо, то ли с раскаянием. Он протягивает к нему свои ледяные пальцы и слегка касается кожи, отчего парню становится дурно. — Если ты сам, конечно, не захочешь, — Чонгуку не хочется слышать эти оправдания, потому что он ни в чем не винит его. Просто мысль о том, что придется снова целовать кого-то другого, сейчас вызывает у него отвращение. И это единственная причина, по которой он уходит. И говорить Юнги об этом он не собирается. — Нет, дело не в этом, — тянет парень, не зная, какие слова подобрать. Сложно снова повторить отказ. — В чем тогда? Я знаю, что тебе более чем нужны деньги. Или недостаточно плачу? Мне не сложно поднять зарплату. Могу просто помочь безвозмездно, — напряжение Юнги заметно повышается, и он ненадолго замолкает, балансируя на грани искренности своих эмоций. Нервно крутит сережку-кольцо в ухе. Кажется, будто он вот-вот взорвется. — Ты можешь вообще не работать, если хочешь. Только появлялся бы иногда, как раньше, и все. Чонгук, поджав губы, качает головой. Ему не нужны чьи-то деньги. Раньше Чон не сильно задумывался о том, что он значит для людей, окружающих его. Его не волновали сильно чужие чувства, потому что он не понимал, что это такое, когда постоянно думаешь о ком-то. Чонгук не хочет причинять кому-либо боль. Не хочет думать о своей значимости для кого-то, ведь всю жизнь он был всего лишь обычным парнем, почти без друзей, отношений. Только работа, работа. Бесконечная домашняя рутина и волнение, что правда всплывет на поверхность, беспокойство о матери. И если выбирать из двух зол, то Чонгук выберет то, что по его мнению, повлечет за собой меньшее количество последствий. Но если бы он мог, разорвался бы на части, чтобы каждому оставить по кусочку, не задумываясь о том, что в итоге останется ему самому. Посидев несколько минут в напряженном молчании, Чонгук, наконец, несмело начинает говорить. — Благодарен за то, что ты сделал для меня, но я уже нашел новую подработку. Не хочу быть обузой, — Юнги тяжело дышит и отводит взгляд в окно, не переставая прокручивать единственную сережку в своем ухе. — Жаль, не могу тебя заставить, — более спокойно говорит он, слегка ухмыляясь. — Мне будет не хватать наших разговоров, — Чонгуку кажется, что ему послышалось ещё отдельно сказанное «тебя», но он не заостряет на этом внимание. Каждое слова Юнги оставляет в нем какой-то неприятный, слишком печальный осадок. Сейчас Чон понимает, что он все-таки был слегка привязан к Мину и его пристально заботе, которую он считал почти отцовской до определенного момента, не зная, что причины могут быть абсолютно иными. — Ладно, мне пора, — Юнги больше не поднимает глаз на Чонгука. Он встает из-за стола, прихватив куртку, и просит проводить его. Парень не может отказать и выходит следом на улицу. Холодный ветер пронизывает насквозь, и Чонгуку хочется поскорее вернуться в помещение. Мин доходит до машины и останавливается. — Но это ведь всего лишь временные трудности. Так ведь? — еле слышно бормочет Юнги под нос. — Что ты имеешь в виду? — и тот резко разворачивается, хватая за руку, и с нечеловеческой силой тянет на себя. Чонгук буквально впечатывается в него телом и не успевает опомниться, как чужие губы прижимаются к его так крепко, будто душу Мин пытается из него высосать, или еще хуже — заклеймить. Парень резко отталкивает того от себя, отскакивая на несколько шагов назад. Он прикрывает губы тыльной стороной ладони, почти с ужасом смотря на Юнги, в глазах которого читается ликование. И парень трет, пытается стереть то, что невозможно. — Такие, как ты, возвращаются, Чонгук, — пугает полная уверенность его слов. — Приходят ко мне обратно, потому что знают: я не оставлю без помощи. Юнги делает всего несколько шагов, заставляя Чонгука прислониться спиной к машине и в который раз оказаться в безвыходном положении. Но ладонь от лица он так и не отнимает. — Какие? — он наклоняется и тихо, еле слышно, шепчет на ухо. — Безнадежные. *** Небольшое кафе на углу неприметной улицы Сеула привлекало Сора своей непримечательностью. Она привыкла бывать в шумных и праздных местах, куда её звали друзья и знакомые, но когда однажды зашла сюда, чтобы убить время в ожидании такси — даже не помнит, как вообще оказалась в этом захолустье, — ощутила какое-то странное чувство... умиротворение и уют. Здесь пахнет кофе, немного людей. Сора предпочитает место за самым центральным столиком. Только потому что она привыкла быть центром. Ну, и может немного из-за того, что открывался вид на небольшую пекарню, откуда выходили люди всегда в слегка приподнятом настроение, сидели парочки около окна. Сора нравилось это место, именно поэтому она звала сюда Тэхёна, желая поделиться с ним чем-то сокровенным. И даже если он всегда старательно игнорировал её рассказы, что, конечно, очень сильно задевало, бывать здесь с ним было более приятно, чем одной. Но с того момента, как Сора узнала некоторые подробности прошлого Кима и его настоящего. После и того, что человек, который отбирает Тэхёна у неё, по странному стечению обстоятельств работает именно здесь, все изменилось в худшую сторону. Сора не стала реже приходить сюда, даже наоборот. Она уже вторую неделю исправно заходит на чашечку кофе. Вся атмосфера и чувство сокровенного пошли к черту, потому что она больше ни на что не обращает внимание, кроме того парня. Она находит Чонгука слишком... другим, полностью отличным от себя, за что ненавидит ещё сильнее. У того милая улыбка. Искренняя, чуть печальная. Лицо светлое, почти всегда расслабленное. Он просто одет, и ловок в движениях. И Сора видит в нем какую-то неприятную и совершенной непостижимую её уму нежность. Этот человек просто невыносим. Часто девушка специально подзывает его к своему столику, желая поближе взглянуть или хоть как-то задеть того взглядом, но, кажется, Чонгук не замечает её вовсе. Он принимает заказ, приносит кофе и будто смотрит сквозь девушку, как на пустое место. Сора старается одарить его как можно более пристальным и презренным взглядом, но тот кивает со своей дежурной улыбкой на лице и отходит к своему месту около стойки. Она тяжело выдыхает и сжимает кулаки от злости. Как этот человек может до сих пор не обратить на неё внимания. Она ведь чуть ли не каждый день тащится сюда, хотя сама толком не знает, для чего. Расстроенная Сора уже собирается уйти, даже не притронувшись к заказу, но внимание привлекает мужчина, вошедший в кафе. Он садится через один столик от неё и начинает чего-то ждать. Даже ей, той, что предпочитает смотреть на людей свысока, невозможно отвести от мужчины взгляд. Слишком пленительный вид, взгляд, малейшие движения, настолько, что становится жутко. Сора на мгновение сталкивается с его взглядом и мурашки табуном бегут по телу. Она бы не хотела еще раз смотреть в эти глаза. К столику незнакомца подходит Чонгук. Он напряжен, не улыбается приторно, как ей, и избегает этих же глаз, которые так поразили девушку. Он ведет себя не так, как с любым другим из посетителей. Девушка острит слух, но разобрать почти ничего не может. Она улавливает отрывки фраз и быстро понимает, что они знакомы. Сомнений не остается, когда Чонгук садится напротив мужчины, наконец-то загораживая спиной вид на его лицо. Они начинают о чем-то разговаривать. В какой-то момент Сора замечает, как мужчина аккуратно протягивает руку к Чонгуку через стол, и её передергивает. Радость, напряжение, волнение переполняют тело и её руки нервно трясутся, когда она ищет в сумке телефон, включая камеру. Заводит руку под стол и старается как можно более незаметно снимать все происходящее. Вскоре оба поднимаются и выходят на улицу. Через огромные окна прекрасно видно, как Чонгук чуть поодаль плетется за мужчиной, сжимаясь от холода. Радость от того, что что-то интересное за всю это неделю произошло сегодня, сменяется на страх. Может кроме того касания ничего больше не произойдет, а она не успела запечатлеть все с самого начала. Сора начинает переживать сильнее. Ее сердце колотится, как у бешеного кролика, когда незнакомец резко тянет парня на себя и целует. Сора быстро жмет на стоп и сохраняет видео. Она включает его снова, перематывает на конец и смотрит. Секундное касание губами. Секунда, способная изменить её жизнь и навсегда испортить её Чонгуку. Секунда, что раскроет глаза Тэхёна на этого человека. И никто разбирать не будет, почему и как. Она просматривает этот кадр снова и снова. Сохраняет его отдельно на своем телефоне, испытывая неимоверное наслаждение от предвкушения победы. Когда Тэхён вычеркнет из своей жизни этого малолетку, который не считается с чужими чувствами, Сора сможет ему помочь. Она утешит, успокоит, сделает его своим. Девушка представляет свое счастливое будущее, буквально выбегая из кафе и ловя такси. Как после свадьбы они поедут на какой-нибудь курорт, где Тэхён сможет рисовать её, лежащую на каком-нибудь пляже. Как после будут сидеть в ресторане, как Ким будет смотреть на неё, а не в свой телефон. И слушать будет. Сора улыбается сеульским улицам, что проносятся за окном. Да, все так и будет. Только она пока что не знает, что на чужом горе счастья не построить.