Я без тебя не могу

— Че-е-ерт, — тихо тянет, спрыгивая с кровати.       Стремительным шагом идет к ванной, а после падает на колени, склоняясь над унитазом. Из желудка выходит все, что было вкачено туда вчера, хотя, Марина точно и не помнила, что вчера было. Нажимает на слив, и садится рядом, чувствуя дико неприятный привкус во рту.       В проеме появляется Глеб, облокачиваясь на косяк. Она смотрит на него, а потом, опять кидается к унитазу. Блондин стремительным шагом подходит к ней, собирая ее волосы в руку. — Неужели я тебе настолько противен? — Иди нахуй, Голубин… — шипит это, чуть скорчившись. Какое же неприятное чувство. — Не матерись, — усужливо замечает он, пропустив ее посыл куда подальше.       Спустя пару минут ее полностью отпускает, и она, чуть покачнувшись, подходит к раковине, доставая зубную щетку и пасту. Глеб же, качает головой, и идет вниз, делать им кофе. Спустя пару минут, она появляется в кухне, подходя к нему.       Он ласково обхватывает ее талию руками, прижимая к себе. Марина, с каким-то грустным вздохом, прижимается к нему, выводя ноготками на его спине узоры. — Что… Что вчера случилось? Я совсем-совсем ничего не помню.       Глеб смотрит ей в глаза. Она ведь и в правду ничего не помнит. Он видит это по ее глазам, таким блестящим и по-детски невинным. — Ты вчера набухалась с каким-то парнем и он подлил тебе в коктейль возбудитель, — он нежно улыбается, а ее улыбка меркнет в мгновенье. — Я… Я…       На ее глазах выступают слезы, а сама она тыкается ему в плечо головой. Он же качает головой, целуя ее в макушку. Она вроде как бы и не виновата, но он помнит, как вчера его захлестывала жгучая ревность. Она же явно успела сделать что-то со Славой. Или он с ней. Глеб же не глупый, он прекрасно понимает Славу, в том состоянии, в котором она была — он бы через пару минут трахнул ее. — Собирайся, пей кофе и поехали на студию, — он чмокает ее в губы, а после отдаляется.       Она кивает. Берет свою кружку кофе и идет наверх, одеваться. Натянув на себя бежевые джинсы и водолазку, она хватает рюкзак со всеми прибамбасами и идет вниз, перед этим расчесавшись. Глеб уже стоит одетый. Она приподнимает бровь. А потом махает на это рукой, ну, не увидела она когда он взял вещи с комнаты, ну, ладно. — Я одета, пошли? — Да, конечно.       Натянув верхнюю одежду, они удаляются на подземную парковку, садясь в неизменный белый мерседес. Где-то через час они находятся на студии.       Сначала Марина хочет набросится на Славу с приветственными обнимашками, потом передумывает, заметив Аню, а потом опять передумывает и идет к нему с раскрытыми руками. Он улыбается, заметив ее. Они пару минут обнимаются, а потом Марина отходит от него, приметив вставшую Аню.       Улыбается, а потом подходит к девушке. Та странно смотрит на нее, а Марина лишь ручки к ней тянет, и шатенка также кидается в ее объятия. Марина любит обниматься. Очень. Отпускает Аню, чуть смутившись. — Привет. — Да… Привет, — Аня краснеет, отвечая это.       Марина отходит, стараясь не замечать красноречивые чувства внутри. Просто… Эти красные пятнышки на шее Славы она бы не спутала ни с чем, сама часто находила такие на себе или у Глеба. Определенно засосы. Засосы, черт подери! Почти хнычет от противоречия внутри, продолжая обниматься со всеми. После этого плюхается на диван, откинув голову. Она прогуляла школу. Восхитительно. — На пару слов.       Глеб кивает Славе на выход, и оба, с чуть нахмуренными лицами идут к выходу. Оказавшись за дверью, они закуривают сигареты, стоя в тишине. — Я про вчерашнее… — Я понял. Что ты хочешь знать? — Слава окинул его безразличным взглядом.       Блондин сглатывает. Он не уверен, что хочет знать то, чем они вчера занимались. Или хочет. Черт его знает. — Что она вчера успела сделать? — достает новую сигарету, поджигая. Закуривает, выпуская мятный дым из легких. — Она оставила на мне два засоса. Повезло, что Аня подумала, что она была столь пьяна, что решилась на такое, — он отодвигает воротник кофты, указывая на творение Марины. Глеб кивает, как бы говоря: «Продолжай». — Мы поцеловались, — в эту секунду из рук Голубина выпадает никотиновая палочка. — Два раза.       Слава чуть хмурится. Он не так хотел это сказать! Звучало так, будто он и сам этого хотел. Хотя… Нет, не «хотя». Не стоит даже думать об этом. О том, какими сладкими и мягкими были ее губы, как нежно она старалась целовать его, покусывая нижнюю губу. Встряхивает головой, стараясь прогнать прочь воспоминания. — Блять…       Глеб тяжело дышит, прикрывая глаза. Он ревнует. И спорить не станет. Только вот что ему делать с этой информацией? Славе врезать? Можно, но толка в этом никакого. Это кромешный пиздец. Открывает глаза, глядя на то, как Михайлов медленно затягивается сигаретой. — Ладно, — он вздыхает. — Тогда давай ты просто забудешь об этом. Она все равно ничего не помнит. — Договорились, — Слава пожимает ему руку и уходит обратно в теплое помещение. Зима на улице, в конце концов.

***

— Извините за опоздание, можно войти? — наскоро поправляет волосы, скрывая недавно поставленный засос и пытаясь не выдать яркую улыбку. Утро определенно удалось, хоть она и чуток проспала, хоть и Глеб задержал еще на пятнадцать минут в машине, хоть она и выглядит потрепанно, а губы распухли. — Что, опять кому-то отсасывала в туалете? — шлюховатая мадам с первой парты показательно рассматривает длинные ногти, поднимая взгляд. Да уж, вот еще навыдумывала. — Ой, да заткнись ты, — Марина махает рукой на ее замечание, отчего все почему-то верят больше ей. Настолько небрежно она отмахнулась от этого. — Да… — Тише, девочки. Марина, присаживайся.       А учительница у них классная. Всегда вставала на сторону Марины, если она, естественно, была права. Да и одноклассники у нее, в принципе, нормальные. Если не считать некоторых, конечно.       Плюхается за парту к Владе, поправляя на себе светлые джинсы. По-быстрому достает из рюкзака ноутбук, включая. Все как обычно, ничего нового.       После школы как всегда начинается самое интересное. Марина поднимается из-за парты, медленно собираясь. Влада уже давно ускакала, а влево идти было лишь ей одной, остальным в другие стороны. Спустившись вниз, Кондратьева заходит в раздевалку, накидывая на плечи черную парку, а по пути еще и шапку, пока выходит на улицу.       Застывает на пороге. Все сплошь покрыто белым. Первый снег. Она как ребенок улыбается, спускаясь вниз и набирая совсем немного белых хлопьев в ладоши. Он мгновенно тает в руках, а Марина, чуть качнув головой, сворачивает в сторону своего дома, попутно рыская в рюкзаке в поиске наушников, которые совсем недавно купила. — Стоять!       Марина продолжает также медленно двигаться в сторону своего дома, не замечая оклик сзади. Скорее всего это не ей. Все подруги давно разбежались по домам, а больше она особо и ни с кем женского пола не общалась. — Я что, блять, непонятно выразилась?!       Катя — главная давалка школы — хватает Марину за плечо, резко разворачивая к себе. Девушка приподнимает бровь, застегивая рюкзак. Наушники она так и не нашла, видимо дома оставила. — И что это значит?       Кондратьева кивает на толпу девочек, что стоят за Катей. Конечно, не скажешь, что одиннадцатый, может десятый, или, возможно девятый класс. Девушка же непробиваема, твердо смотрит в ее медные глаза.       А спустя секунду вцепляется в ее волосы, оставив длинную царапину на носу, чуть ниже уровня глаз, из которой вытекает маленькая капелька крови. Марина чуть шипит от резкой боли, выдергивая копну своих густых волос из хватки этой разукрашенной курицы. — Совсем, блять, с ума сошла? — Девочки, — кивает им на Марину, вместе с ними подходя к ней.       Девушка чуть пятится назад, уже вроде как догадываясь, что задумала эта пустоголовая, как замечает сзади себя стену. Да что же за невезенье.       А дальше все происходит слишком быстро. Они окружают ее и просто-напросто избивают. В какой-то момент ее сбивают с ног и все идет по накатанной, словно в каком-то популярном фильме про драки. Хотя, обычно в большинстве случаев — это происходит с мальчиками. Она получает ногами по телу, сжавшись в комок. Она абсолютно ничего не может сделать. В какой-то момент чей-то изящный ботиночек прилетает ей по лицу. Сразу понятно кто это сделал. С носа в этот момент начинает струится кровь. Как только заметив на снегу алые капли, Марину начинает мутить еще больше. А она, понимая, что сейчас может отключится, намерено смотрит на то, как красиво снег окрашивается в красный. Не выдержав такой пытки, она отключается.       Заметив это, Катерина еще пару раз зарядив ей по телу и разочек для профилактики по лицу, останавливает свою свиту. Аккуратно присаживается на корточки перед девушкой, внимательно глядя на ее лицо. Стискивает рукой ее лицо, сильно нажимая на щеки, оставляя желтоватые синяки на ее лице. — И что такого он нашел в тебе? — кривится, будто от чего-то неприятного, вставая и отряхивая руки. — Уходим.       Последний раз глянув на Марину, разворачивается, и вместе с девочками отчаливает, оставив ту лежать на холодном снегу. Рюкзак был откинут куда-то в сторону, повезло, что она туда закинула черную кофту в которой была, что наверняка смягчило удар. Джинсы были залиты ее кровью, точно также как и белая футболка, а парка, надетая на ней, осталось порванной.       Когда Марина начинает очухиваться от произошедшего, на улице уже начинает темнеть. Правильно, декабрь уже. Она аккуратно поднимается на ноги, морщась от боли во всем теле. Оглядывает место, где они ее избили. Отлично, отпечатки крови на снегу и небольших участках асфальта. Значит с ней примерно тоже самое.       Ее вновь начинает мутить, и она мгновенно отклоняется. Ничего необычного, ее просто вырвало от вида крови. Спустя пару минут изливания желудка, она ровно встает. Вытирает рукавом черной куртки кровь с носа (все равно придется выкинуть), поднимая рюкзак. Накидывает на плечо, и озлобленно начинает идти домой. Ну все, эта сучка окончательно охуела, теперь ее ждет полнейший пиздец и разнос от Кондратьевой Марины, что ненавидит ее всеми фибрами души.       Заходит домой под странным взглядом какого-то мужчины, с которым она вместе поднималась на лифте. Скидывает кроссовки и куртку в коридоре, а рюкзак на диван в гостиной, слишком уж озлобленно не понимая, что делать.       Где-то в комнате раздается рингтон мобильника, к которому Марина спешит, сразу же принимая вызов. — Через минут пять буду, собирайся.       Черт возьми! Все не может быть хуже, чем уже есть. Как оказалось — может. Как она могла забыть, что сегодня за ней заедет Слава, и они вместе полетят на канц Глеба? А вот так, легко и просто.       Марину просто накрывает истерика. Она бежит в сторону своей комнаты, по пути скидывая вещи. Натягивает домашнюю одежду и быстрым шагом идет к трюмо, выискивая среди разбросанной косметики тоналку. Неровными слоями наносит на лицо (как жаль, что царапины таким способом не скрыть), а после на руки, просто потому, что их видно из-под футболки.       Звонок в дверь достает ее из мыслей. Первый раз в жизни ей пригодилась привычка закрывать дверь, даже если она дома. Махает на свое отражение рукой, срываясь в коридор. Быстро открывает дверь, завидев Славика. Старается сонно улыбнуться, будто только встала, пропуская его в квартиру. — Только не говори, что спала. — Слав, мне что-то не хорошо, давай ты са-а-ам поедешь, — тонко намекает ему свалить, находясь в его объятиях.       Ох, только бы не заметил! — Что случилось? — спустя две минуты отстраняет ее от себя, смотря в глаза. А после взгляд пробегается по царапинам и неровным следам тоналки. — Что, мать его, случилось?       Он хмурится, отходя подальше. Ее потухшие глаза, странное выражение лица, да даже через чур спутанные, распущенные волосы о чем-то, да говорят! Марина продолжает молчать. Он скидывает кроссовки и за руку тащит ее в ванную комнату. Мочит полотенце, и так беспардонно начинает вытирать ее лицо. Заметив пятна тонального крема на своих пальцах, он начинает еще и ее руки оттирать. Марина лишь опускает голову, закрываясь волосами, пока на глаза лезут чертовы слезы.       Слава в лице меняется, заметив синевшие синяки на руках. Поднимает на нее глаза, откинув полотенце. Поднимает ее подбородок пальцами, смотря в глаза, которые изрядно слезятся. Она шмыгает носом, а в следующую секунду по ее щекам начинают течь слезы. Она сдержала их пока ее били, сдержала пока домой шла, сдержала когда Слава обнял ее, хотя было очень больно, а сейчас, когда Михайлов просто взглянул на нее — разревелась. Слабая, слабая, слабая!       Неосознанно хочет осесть на пол, вот только русоволосый не дает, аккуратно прижимая к себе. Ведет ее в комнату, ложась вместе с ней на кровать. Пусть плачет. Лучше уж разревется сразу, чем потом в самый неподходящий момент. Марина и так знала об этом.

***

      Как только примерно спустя час рыданий Марина успокаивается, Слава сразу же старается расспросить ее о чем-то. Она отнекивается, головой мотает, не хочет говорить, но под строгими карими глазами сдается, рассказывая произошедшее. — Меня избили девочки. Не знаю, что я сделала, только с утра, когда немного опоздала, рот ей закрыла, потому что она меня чуть ли не шлюхой обозвала. И то, я же почти даже не грубила, а она меня за школой, вместе с толпой девочек ждала. — Господи… Раздевайся, лечить тебя будем, — он кивает на ее домашнюю одежду. — Да не красней же ты, я видел тебя в купальнике, нижнее белье — это почти то же самое.       Марина нехотя стягивает с себя кофту, открывая ему вид на синяки на ребрах, животе и спине, что только-только наливались синевой. Медленно стягивает черные лосины, показывая страшные темно-фиолетовые синяки на бедрах. Слава аж чуть вздрагивает, когда видит это все на ее теле. Он уходит за аптечкой в ванной, быстро возвращаясь обратно.       Достав кое-какие мази и всунув ей таблетку обезболивающего, он сам сел на ее кровать, а она встала у него между ног. Конечно, момент можно было бы назвать достаточно интимным, если бы не обезображивающие ее тело синяки и небольшие кровоподтеки.       Сначала мокрой тряпочкой стирает оставшуюся кровь, на что она тихо шикает. Он дует на ранку, стараясь сделать все как можно мягче. Он явно не эксперт в таких делах. Открыв какой-то тюбик с охлаждающим средством, он начинает наносить его на синяки. Марина вздрагивает, когда его ладонь начинает аккуратно размазывать мазь, мягко водя рукой по изгибу талии.       Слава тяжело сглатывает, продолжая мазать ее тело. Несмотря на все произошедшее, она ему нравилась и в таком виде. Было что-то в ее этом взгляде, когда она после часа плача старается выглядеть сильной в его глазах, хотя наоборот выглядит через чур беззащитно.       Марина окунается от некого транса, когда Слава тянет резинку ее трусиков. И даже не замечает, что тянет он ее наоборот вверх, не стараясь стянуть с нее оставшиеся остатки гардероба. — Что ты делаешь? — чуть испуганно смотрит на него. — Мажу твои синяки? — со смешком поднимает на нее глаза, на что она облегченно вздыхает. — Последний, кстати. Что будем делать потом? Все равно на концерт уже явно опоздали. Да и не думаю, что Глебу сейчас стоит тебя видеть. Хотя бы пока не сойдут царапины на лице.       Он вытирает руки об полотенце, поправляя обратно резинку трусиков. Они меняются местами после того, как на все места, где были кровоподтеки, он клеит забавные пластыри. Когда она вообще купила такие? Не важно.       Каким-то кремом обрабатывает желтоватые следы на ее щеках, следом аккуратно прилепив пластырь с котиками на ее нос. Щелкает ей по носу, кивая на одежду. — Одевайся. Давай хотя бы фильм посмотрим. — А Глеб? Он же звонил по любому, — заламывает пальцы, натянув лосины обратно. — Я придумаю, что сказать, не волнуйся.       Марина вздыхает, а потом кивает. Берет в руки светлые джинсы и белую футболку, вместе в ними направляясь на кухню. Славик плетется следом. — Что ты собираешься сделать? — Выкинуть. Все равно кровь не отстирывается, — она пожимает плечами, засовывая это все в новый мусорный пакет. — О, и куртка!       Улетает в прихожую, а возвращается с черной паркой в руках. Да уж. Порвана в нескольких местах, и несмотря на черный цвет, на ней осталась кровь, которую она вытирала. Вынимает все из карманов, а после, не жалея, пихает в тот же мешок. — Только кроссовки целые, — с сожалением вздыхает, смотря на телефон в поисках трещин. Вроде он даже уцелел, если не смотреть на некоторые царапины на защитке. — Ладно, иди фильм выбирай, я пока найду сожрать что-нибудь.       Слава кивает, отчаливая в гостиную. Роется в названиях, пока Марина находит в холодильнике пиццу, разогревает ее в микроволновке, следом вытаскивая из холодильника колу. На вечер сойдет.       Поставив все на журнальный столик, она плюхается на диван к нему, укрывая их обоих пледом. Позже, вспомнив как они смотрели фильм в прошлый раз, она перелезает к нему, садясь между ног. Боевик на экране шумит просто дико, но это никак не мешает Марине уснуть, съев три или четыре кусочка пиццы. Как и в прошлый раз, в том же положении.       Слава аккуратно перемещается вместе с ней, кладя ее на свою руку. Она продолжает сопеть на его руке, чуть приобнимая. Михайлов боится, но хочет. Нельзя, но так хочется, что просто пиздец. Перекладывает ее на диван, подложив под ее голову подушку.       Аккуратно, боясь, притрагивается к ее губам. Нежно, через чур нежно целует. Он не имеет право на это. Просто не имеет. Но если бы она тогда его не поцеловала, он бы, может, и сдержался, но не тогда, когда он смотрел на ее тело и целовал. Целых два раза. Если бы он сказал это вслух, то явно сам бы рассмеялся от нелепости этих слов. Чмокнув ее напоследок в губы, он ложится рядом, отворачиваясь, и кутаясь вместе с ней в плед.       Он думал, что она спала. Она думала, что ни за что не скажет никому об этом.