***
Pov Маринетт М-м-м… Я ещё так плохо себя никогда не чувствовала. Голова гудела. Тело болело. А ниже живота, всё просто горело. Было такое ощущение, будто я раздвинув ноги, села на огонь. Из под закрытых век я чувствовала, что в помещении, котором я сейчас находилась, было очень светло. Я с трудом открыла глаза и сразу зажмурилась. Сильный поток света острым мечом вкололся в зрачки, вызывая раздражение. Я быстро хотела прикрыть глаза ладонью, но не получилось. Я почувствовала сильную боль на месте изгиба руки. Но всё же переборов боль и раздражение, я открыла глаза, хотя это было очень трудно. Прикрыв глаза, я начала осматривать помещение, в котором сейчас находилась. Белые стены, две тумбочки покрашенные в белую краску. Огромное окно, которое и было причиной такого сильного света. Картина в центре комнаты, с изображением великого медика Парижа Лаэннека Рене. На тумбочке с левой стороны кровати стояла ваза с цветами и стеклянной кружкой. На другой, более большой тумбе, с правой стороны кровати стояли разные приборы. Из одного такого, к моей руке велась трубочка с какой-то жидкостью, но шприц был не в руке, а вкололся в простынь с матрасом. Посмотрев на руку, где должна была быть игла, я заволновалась. Оттуда текла кровь, капая на матрас. Возможно, я резко пытаясь прикрыть глаза ладонью, вытащила шприц из руки. И теперь я понимаю, из-за чего была та боль. — Мать твою… — буркнула я, откидываясь на подушку, при этом шипя от резкой боли. Теперь, мои мозги додумались подумать о том, где я всё же нахожусь. Возможно, это была какая-то больница, ну или диспансер. Даже если так, то как я тут оказалась и что вообще случилось? Я медленно вздохнула и закрыв глаза, начала вспоминать всё то, что случилось до того, как я тут оказалась. — Я хочу посмотреть…— Всё будет хорошо… Иди ко мне.
— Нет… Не может быть. НЕТ! — крикнула я. Слёзы потекли ручьём. Я приоткрыла рот, и приставив к нему сжимающийся кулачок, начала кусать выпирающие косточки, попутно медленно начиная крутить голову из стороны в сторону. Я приподнялась и ударив тем же кулаком в одеяло, под которым в это время находилось моё бедро, завыла. — Этого того не может быть! Нет! Почему? … — я кричала. Слёзы, стекая по лицу, скапливались на подбородке и капали на белую медицинскую рубашку. Я просто не могла в это поверить! Мои надежды, что это всего лишь сон, не пропадали. Но ситуация говорила о другом. Я врылась пальцами в волосы, сжав их всей силой. Скинув одеяло, я спустилась с кровати и встала на пол, покрытый линолеумом. Но, не удержав равновесие упала, потянув за собой тумбочку, на которой была ваза с цветами и кружка, сделанная из натурального стекла. Разбивающееся стекло дало свой противный звук, призывая прийти медицинских сестёр в палату. Конец Pov Маринетт То, что они увидели, повергло их в шок. Осколки, разбившейся вазы, были разбросаны по всему полу, а чай с ромашкой пролился на девушку. Сама же она, рыдая и произнося: «Нет…», била пол руками, сжав их в кулачки. А одинокий стакан, чудом уцелев, лежал рядом с девушкой. Медсёстры быстро приняли меры и, дав успокоительное, перенесли синеглазку обратно на постель, попутно вкалывая шприц с трубкой обратно в вену.***
P Адриан/Кот Нуар Парень сидел в своей комнате, точнее лежал на кровати в позе звезды. Пустой взгляд был устремлён в потолок с изображением любимой группы. В голове осознание того, что совершил. Идиот. И это заставляло сжимать губы от злости. Дверь отворилась. В комнату кто-то зашёл, но он не обратил внимания. Уже знал, кто там. Старшая сестра Аделина Агрест. Любимица своих родителей, не то, что он. Как говорит отец: «Неудачник у нас только один!» Это бесило. Задевало. Обижало. Но время проходило и сейчас настал момент, когда было плевать на это. Всё равно на то, что думают другие. Когда-то ненавидел себя за то, что вообще родился. Ненавидел всех в этом мире, включая и Адель, которая любила его как младшего брата и защищала везде. Но он ненавидел её. Ревность к своим родителям рождало в нём ненависть темнее ночи, граничащую с холодной яростью. Она получала любовь и ласку, а он даже не знал, что это. — Почему ты не пришёл к маме в больницу?! — крикнула она. Адриан повернулся в её сторону и увидел светловолосую девушку с изумрудными глазами. Она была одета в лёгкое летнее платье с узорами ромашек. Под глазами виднелись мешки и синяки из-за недосыпа. Тушь размазалась по лицу, а из глаз текли слёзы. — Она — твоя мать, Адриан! Почему ты молчишь?! — продолжала говорить Адель, попутно успевая рыдать, выпуская слёзы, которые текли ручьём. — Замолчи. Бесишь… — равнодушно сказал он, вставая с кровати и идя к рабочему столу. Налил воду из стеклянного кувшина в такой же стеклянный стакан. — И какого черта ты вообще приехала из Англии? Тебя не было четыре года, — продолжил, делая глоток воды. — Я… У папы юбилей… — опустив голову, всхлипывая произнесла блондинка. Он повернулся в её сторону. Обычная. Как и все. Кроме одной Маринетт, все были одинаковыми, блеклыми, безвкусными. И вновь произошедшее вчера дало о себе знать. — И что? Пятьдесят лет это не конец. Проживёт! Могла бы остаться там, — хрипло прошептал, смотря на стакан. — Тогда, если бы я не приехала, я бы не смогла увидеть маму! Она лежит там в больнице. А ты даже не удосужился прийти в дом тогда, когда ты был нужен, — уже повышая тон, сказала сестра. Она опустила голову и горько заплакала. А Адриан… Он смотрел на это. Смотрел на её слёзы. И ему было плевать. Совершенно. В душе было так пусто… Что аж тошно. Быстрыми и уверенными шагами, он направился в её сторону. Она подняла голову, смотря на него. Потом, медленно начала отходить назад, к его кровати. Когда ногой почувствовала высокий бортик, её охватила паника. Парень подошёл вплотную, смотря на неё сверху. Адель была ниже на голову, несмотря на то, что была старше его на пять лет. Адриан толкнул её на кровать, нависая сверху. Она ошарашено смотрела на то, как тот облизнул свою нижнюю губу, и на то, как в глазах рождается та же ненависть и ярость. Вот то, что нужно. Выпустить на этой глупышке пар. — Что ты делаешь? Отойди. — со страхом в глазах, произнесла девушка, пытаясь оттолкнуть родного брата. Её руки упёрлись в каменную грудь, а зелёные глаза метали ледяные молнии. — Собираюсь взять тебя так жестко, как не делал этого твой муженёк!