A Walk to Remember

Когда мне было семнадцать, моя жизнь изменилась навсегда. Когда я иду улицами Сеула сорок лет спустя, вспоминая тот год моей жизни, я помню все так ясно, как будто это все еще находилось перед моими глазами. Я помню Джису, говорящая да моему, затаившему дыхание, вопросу и как мы начали плакать вместе. Я помню, как говорил и с Хеком и с моими родителями, объясняя им, что я должен был сделать. Они думали, что я делал это только для Джи, и все они втроем пробовали отговорить меня от этого, особенно когда они все поняли. Джису сказала да. То, чего они не понимали, и я должен был ясно дать им понять, было то, что я должен был сделать это для себя. Я любил ее, так сильно, что меня не волновало, была ли она больна. Я не волновался, что времени у нас осталось немного. Ни одна из тех вещей не имела значение для меня. Все, о чем я волновался — сделать то, что говорило мне мое сердце, и это было правильно. По-моему это было впервые, когда Бог когда-либо говорил непосредственно со мной, и я знал с уверенностью, что я не собирался противиться. Я знаю, что некоторые из Вас могут задаться вопросом, делал ли я это из жалости. Некоторые, из более циничных, могут даже задаться вопросом, сделал ли я это, потому что ей оставалось немного, но так или иначе, я не придавал этому большого значения. Ответ на оба вопроса — нет. Я женился бы на Ким Джису независимо оттого, что случилось бы в будущем. Я женился бы на Ким Джису, если бы чудо, о котором я молился, внезапно произошло. Я знал это в тот момент, когда спрашивал ее, и я все еще знаю это сегодня. Джи была больше, чем просто женщиной, которую я любил. В том году Джи помогла мне стать человеком, которым я есть сегодня. Мы были обвенчаны Хеком в церкви, мой отец стоял около меня как шафер. Это было другой вещью, которую она сделала. На Юге есть традиция, чтобы ваш отец находился около Вас, но для меня — это традиция, которая не имела бы большого значения, если бы Джи не появилась в моей жизни. Как она и хотела, церковь была заполнена людьми. Более чем двести гостей были внутри, и еще больше ждали снаружи, когда мы венчались 12 марта 1959. Из-за того, что мы обвенчались сразу же, не было времени делать много приготовлений, люди выходили с домов, чтобы сделать этот день настолько особенным, как они могли, просто для того, чтобы нас поддержать. Я видел всех, кого знал — мисс Фен, Чимина, Дженни, Тэхена, Розе. Хотя Су была слаба и не вставала с кровати в течение двух недель, она настаивала на том, чтобы пройти между рядами в церкви, чтобы ее отец мог выдать её. — Это очень важно для меня, Гук-и, — сказала она. — Это — часть моей мечты, помнишь? — Хотя я полагал, что это будет невозможно, я просто кивал. Я не мог не восхищаться ее верой. Я знал, что она планировала надеть платье, в котором она была в Театре в вечер пьесы. Это было единственное белое платье, которое можно было быстро достать, хотя я и знал, что оно будет на ней более свободным, чем прежде. В то время как я задавался вопросом, как Джи будет смотреться в платье, мой отец положил руку на мое плечо, когда мы стояли перед общиной. — Я горжусь тобой, сын. Я кивал. — Я горжусь тобой также, папа. Это был первый раз, когда я говорил ему такие слова. Моя мама была в переднем ряду, вытирая глаза платком, когда заиграли «Свадебный марш». Двери открылись, и я увидел Джису, сидящую на инвалидном кресле, и медсестру возле неё. Со всей силой, которая у неё осталась, Джи стояла шатко, и ее отец поддерживал ее. Когда Су и Хек медленно пошли через проход, все в церкви сидели тихо в удивлении. Казалось, что на полпути Джи внезапно утомилась, и они остановились, чтобы она отдышалась. Ее глаза закрылись, и на мгновение я думал, что она не сможет продолжить. Я знаю, что прошло не больше, чем десять или двенадцать секунд, но это показалось намного более длинным, и, наконец, она слегка кивнула. Джи и Хек начали двигаться снова, и я почувствовал волну гордости, приходящую от сердца. Бывало, я размышлял, что это была самая трудная прогулка, которую кто-либо когда-либо делал. В любом случае, незабываемая прогулка. Медсестра катила инвалидное кресло, Джи и ее отец шли ко мне. Когда она, наконец, подошла ко мне, вокруг была такая радость, что каждый спонтанно начал хлопать. Медсестра подкатила инвалидное кресло, и Джи села снова, будучи истощенной. С улыбкой я стал на колени так, чтобы быть на уровне с нею. Мой отец тогда сделал то же самое. Это был, я помню, самый замечательный момент моей жизни. Прошло сорок лет, и я могу еще помнить все, что произошло в тот день. Я могу быть старше и мудрее, я, возможно, жил другой жизнью с тех пор, но я знаю, что, когда мое время, в конечном счете, закончиться, воспоминания о том дне будут заключительными образами, которые пройдут через мое сознание. Я все еще люблю ее, понимаете, и я никогда не снимал свое кольцо. Все эти годы я никогда не имел желание сделать так. Я дышу глубоко, вдыхая свежий весенний воздух. Хотя Сеул изменился, и я изменился, сам воздух остался прежним. Это — все еще воздух моего детства, воздух моего семнадцатого года, и когда я, наконец, выдыхаю, мне снова пятьдесят семь. Но ничего страшного. Я слегка улыбаюсь, смотря на небо, зная, что есть одна вещь, которую я все еще не сказал Вам: теперь я верю, что чудеса случаются