***
Во дворец эрцгерцогиня неслась, наплевав на свое положение, смеясь и задыхаясь от бега. Ноги в отороченных мехом сапожках утопали в снегу, подол платья намок, капюшон меховой накидки давно соскользнул со светловолосой головы. Белые локоны были запорошены снегом, не без помощи любимого брата, и встрепаны, совсем не достойно ее статуса, им же. Раскрасневшиеся на морозе щеки болели от смеха, а горло саднило от холодного воздуха, который юная леди жадно глотала от быстрого бега. Ее фрейлины кричали и махали ей руками, подгоняя, оставалось совсем чуть-чуть. Брат, запутавшись в собственных ногах, упал в снег и теперь тяжело выбирался из промозглой кучи и раздумывал, стоит ли вообще догонять свою жертву. Догнать, все же стоило. Растаявший за шиворотом снег, подброшенный туда светлейшей сестрицей, холодным ручьем теперь стекал по разгоряченной спине, вызывая противную липкую дрожь. Оступаясь от усталости и поскальзываясь, девушка преодолела мраморную лестницу, ведущую на террасу, и, попав в жаркие объятия подруг, позволила себе перевести дух, прежде чем всей распаренной гурьбой войти в галерею. Однако и там леди не оказались в безопасности, эрцгерцог метко осыпал всех снегом под веселый и звонкий девичий визг. - Гувернантка! – предостерегающе зашипела вдруг одна из фрейлин, и стайка девушек, как по команде, тут же бросилась врассыпную от строгого крючковатого носа леди Тан и ее, казалось бы, безжизненных выцветших глаз. Сбросив на бегу меховую накидку камеристке, эрцгерцогиня, цепко держа холодными пальчиками руку брата, бросилась к широкой лестнице на второй этаж. Только оказавшись в покоях эрцгерцога, молодые люди смогли отдышаться, вяло посмеиваясь. Стряхнув с рукавов снег, эрцгерцог стянул с себя сюртук и небрежно положил его на пухлое кресло. Юноша поправлял промокшие манжеты шелковой рубашки, пока девушка разглаживала складки на его весткоуте. Эрцгерцог вздрогнул, когда девичьи пальцы нечаянно коснулись его шеи, поправляя сбившийся платок. - Такие холодные, - пробормотал он, накрывая молочные ладошки своими, отогревая и растирая. – Джинни, где ваши перчатки? - У кого-то из леди? – весело отозвалась девушка, довольно щурясь от братской заботы. – Они мне мешали лепить снежки. Юноша не нашелся, что сказать на полусерьезную жалобу. Да и что скажешь, когда при тебе капризно надувают пухлые губки, ярко алые от морозца. Заметив на столе своевременно оставленное подогретое вино, юноша наполнил бокалы и протянул один сестре. - У вас все волосы мокрые, - посетовала леди, смахивая стаявшие снежинки со слипшихся прядей челки. Светло-русые волосы брата от влаги теперь напоминали пепел, как в курительной трубке его величества. Эрцгерцог замотал головой на манер болонок их матери, щедро одаряя сестру холодными брызгами. – А теперь вы похожи на Джангу. Сравнение с любимым песиком ее высочества только рассмешило юношу. За это и решили выпить – за песиков и их хозяев. От щедрого глотка вина небесно-голубые глаза леди чуть увлажнились, а по замерзшим щекам и носу расползся горячечный румянец. Ее высочество грела озябшие пальцы о теплый бокал и с интересом разглядывала бесчисленные шкатулочки, механические фигурки и часы, с любовью расставленные на столиках, полочках и комодах. Темно-бирюзовая юбка шелестела, когда Джинни переходила от столика к столику и с любопытством эксперта, брала в руки заинтересовавшую безделушку и рассматривала ее, будто видела впервые. Серые глаза ревностно наблюдали за действиями неуклюжей сестрицы, но хозяин «безделушек» позволял нежным пальчикам трогать хрупкий механизм. С неловким «ой» сердце юноши дрогнуло, и он все же поспешил к девице, осторожно изъял уже требовавшего починки механического слоника и усадил сестру на незанятое промокшей одеждой кресло. - Я покажу вам кое-что, - заговорщицки произнес юноша, заглядывая в самые наполненные любопытством глаза и поправляя черную ленту в светлых волосах сестры. С ее легким кивком, эрцгерцог из серванта вытащил маленькую шкатулку и поставил ее на столик перед сестрой. – Я два месяца ее собирал. Специально для вас. - Мне? – девушка побоялась взять в руки вещицу. Шкатулка была небольшая, размером с баночку для крема. Бархатного синего цвета, ее обвивали золотые листья и цветы, и украшали жемчужные бусинки. Под крышечкой, на которой раскинул свои золотые крылья лебедь, имелась изящная замочная скважина. Нетерпеливо приняв маленький золотой ключик, девушка завела шкатулку. Под тонкую мелодию вальса, крышечка медленно открылась, а из глубин шкатулки поднялись три крошечных лебедя, кружащихся в такт музыки и взмахивая механическими крылышками. Словно зачарованная, эрцгерцогиня чуть покачивалась в кресле, напевая себе под нос знакомую мелодию и с живым интересом наблюдала за механическими птицами. Его высочество удовлетворенно наблюдал за реакцией сестры на подарок, медленно цедя вино. Когда мелодия медленно затихла, лебеди уехали обратно вниз, а крышечка плотно закрылась. – Прелесть! Какая прелесть! Джинни захлопала в ладоши и бросилась на шею брату. Не ожидавший нападения, юноша все же поставил несколько капель на рукаве редингота леди. - У вас золотые руки, Тэхенни, – восхищенно проговорила Джинни в шейный платок брата. – Это прелесть! - Я повешу ключик на золотую цепочку, и вы сможете носить его как подвеску, - предложил Тэхен, осторожно отстраняя сестру от себя. Оба обернулись, когда в покои вошел камердинер ее величества и передал эрцгерцогине, что ее матушка ожидает свою дочь в малой гостиной зале. - Сперва переоденьте платье, - задержал сестру Тэхен, затем вручил девушке шкатулку и проводил до выхода из комнаты.Зима в Нордании
1 января 2018 г. в 21:39
Зима в Нордании в этом году выдалась промозглой и очень суровой. И пришла на остров тоже очень рано. Северные герцогства страдали от повальных снежных бурь и колючего морозного ветра, гонимого с холодных течений океана. До столицы, которая находилась южнее, лютая стужа не добралась – горная гряда защищала южные земли от непогоды. Однако и здесь ослепительно-белые сугробы за ночь вырастали аж до коленей. А в лесах и того выше.
Заготовленные дрова отапливали дома круглые сутки, многие уже сетовали, что запасов не хватит до конца зимы, поговаривали, что она еще долго не отступит. Селяне переживали из-за возможной задержки посевного сезона и поздних работ в поле. Люди ходили за дровами в лес группами в несколько человек – участились случаи обморожения до смерти.
Во дворце в целях экономии дров императрица велела отапливать только те комнаты, которые использовались, она даже перенесла все свои документы и любимые книги из малой библиотеки в свой будуар, чтобы не пускать поленья в огонь зазря.
- Мы все обеспокоены нашим положением. Торговые корабли из континента не рискуют плыть в наши порты. Все чаще приходят письма с северных границ о полностью уничтоженных бурями деревнях. Морозы ударили раньше, чем выпал снег, озимые культуры убиты. А пшеницу сажать, скорее всего, придется в конце апреля. Каждый день идет проверка наших амбаров, чтобы грызуны не испортили запасы. Часть придется отдать на посев. Однако этого будет недостаточно. Поэтому уже сейчас мы начинаем вести переговоры о закупке зерна. Наши соседи непременно этим воспользуются. Они поднимут цену.
Размеренный глубокий голос императрицы в обрамлении мягкого треска сосновых поленьев и скрипа пера почти убаюкивал. Дородная статная женщина стояла у камина, медленно диктовала письмо своему кровному брату, полностью погрузившись в свои мысли. Умудренное лицо, уже давно как хватившееся глубокими морщинами, не потеряло былой красоты, а голубые глаза живо сверкали, отражая рыжие языки пламени, облизывающие тлеющее дерево за кованной решеткой. Ее волосы давно украсились серебром, но высокие напудренные прически придавали Матери величия. Ей все еще туго затягивали корсеты и надевали тяжелые украшения, и она все так же энергично кружилась в контрдансе, который любила всей душой.
Две резвые болонки, пыхтя и фырча, возились у ног канцлера, тыкаясь маленькими порозовевшими носами в черную кожу его туфлей. Будь на то воля самой императрицы, она бы окружила себя этими тявкающими пуфиками, но воспитание и этикет строго удерживали женщину от вероломных действий. Камердинер неслышно скользил у столика возле стены, раскладывая закуски и разливая чай для хозяйки.
Шелестя юбками, императрица приблизилась к высокому окну. День сегодня выдался солнечный, укрытый снежным покрывалом сад больно бил по глазам своей белизной. Однако она легко могла отличить две шумные фигуры, то падающие в снег, то забрасывающие друг друга снежками. Юноша очевидно поддавался юной леди, позволял себя окунать в пушистые сугробы, и с поразительной редкостью его снежные комочки достигали своей цели, и это заядлый охотник! Фрейлины миледи не торопились присоединиться к веселью, но они горячо поддерживали юную госпожу в морозной баталии.
- Подогрейте вино эрцгерцогу и эрцгерцогине, - распорядилась императрица, продолжая с теплотой в светлых льдистых глазах наблюдать за беззаботным детством своих детей.
Приняв фарфоровую чашечку с ароматным чаем от камердинера, императрица отвернулась от окна. Задумчиво разглядывая причудливые фигуры пара, она вновь принялась за письмо, тщательно подбирая слова. Женщина настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не сразу заметила, как дверь в ее покои отворилась. В комнату, едва с мороза, тяжело дыша, вошел барон сарданский, министр по делам иностранным. В руках барон держал пухлый запечатанный конверт.
- Ваша милость? – императрица легко кивнула, позволяя говорить, когда мужчина глубоко склонился.
- Ваше величество, только что прибыл ответ из Алатонии.