Линия жизни

      Ему было знакомо свободное падение с высоты каждого утра: открыв глаза, он не понимал из какой реальности в какую реальность он свалился снова. Лишь спустя минуты две звенел будильник, как знак — «Здравствуй, XXI век. Ракета вернулась на землю». Две минуты казались слишком долгим временем для принятия себя и своего «я» в телесной оболочке. Казалось, за эти две минуты до «7:00», он включал все нужные механизмы, заново запускал своё сердце и учился дышать. Таков был его затяжной прыжок с «12:00» до «7:00», чтобы хоть немного дать себе шанс на новый глоток свежего дня.       День Сурка. Химчан ненавидел утро, считая его механичность самым отвратительным творением богов, если бы они существовали. Но ему уже столько лет, что он совершенно не верил в сказки, и, в очередной раз, включая новости, удивлялся глупостям множества людей, верящих, что такой неидеальный мир мог создать тот, кто был у руля.       Такой хаос мог родиться только в хаосе из миллиардов частиц. Разве мог бы кто-то создать идеальным такой отвратительный муравейник из миллиардов разбитых сердец? В отражение ещё утренних огней Химчан видел лишь пустоту холодной суеты, где никто не видел то, что лежало на самом явном месте. На бледное лицо стекали капли от мокрых волос. Вновь начинался отвратительный день сурка, забирающий каждую секунду его жизни. Но разве он в праве что-то менять? Время бежит сквозь него.       Допив горький кофе в любимой кружке с изображением рок-музыканта, заботливо подаренной его подругой, он ушёл собираться на работу. Кажется, он давным-давно её не видел, и даже не писал ничего. Удивительно, как теряются люди в расстоянии тысячи километров. Он бы с удовольствием бы сейчас дотянулся до неё, упал бы в её объятия и долго рассказывал бы, как он ненавидит этот тошнотворный мир.       Мягкое полотенце прошлось по белоснежной коже, собирая лишнюю влагу. Высушить бы волосы феном, но недавно он почувствовал, насколько они стали ломкими. Когда он весь успел стать настолько ломким, что любая мысль способна в нем сломать собственное ощущение света. Хмыкнув, он поставил кружку на свое законное место, даже не помыв.       «Разведешь в кружке живность» — услышал он в голове тон мамы, и отмахнулся: — Ким Химчан, у тебя шизофрения скоро разовьётся, — глубоко вздохнул он: — нельзя же самому с собой говорить голосом мамы, — он хмыкнул, вернулся в комнату, подобрался к шкафу. Вещи легли на кресло, стоявшее рядом. Несколько капель с волос упали и на светлую ткань, и на пол. Тёмные волосы даже не собирались сохнуть, а по холодному полу всюду пробегали влажные следы от ног мужчины. Старые привычки неискоренимы от слова совсем, и он собирался спокойно продолжить собираться на работу.       Его мир не собирался меняться. Кажется, это был его затяжной прыжок с рождения до самой его смерти в надежде перебиться на более интересную роль в следующий раз. Но, казалось, колесо Сансары так и останется глухим к его словам. Ведь всего этого нет?       Под эти мысли он застегивал последние пуговицы белоснежной рубашки. Кажется, он совершенно не думал о предстоящей встрече и даже не хотел лишний раз открыть словарь по китайскому или английскому языку, полностью надеясь на свой уже пятилетний опыт работы в сфере перевода.       Досушив свои волосы, он посмотрел на себя со стороны. Отличался ли он от себя утреннего? Определенно, да. В отражении стоял, как раньше выражалась его лучшая подруга, playboy. Тонкая белая рубашка облегала подтянутое тело, а строгие брюки хорошо сидели на плотных длинных ногах. Он улыбнулся и подмигнул своему отражению в зеркале. Жизнь наградила его хотя бы внешностью. Чего только стоили его хитрые лисьи глаза.       Он вышел из квартиры, поставив её на сигнализацию.       Химчан пытался, перешагнув порог, оставить гнетущие мысли дома.       Ким хотел лишь прожить новый день так же «нормально», как и прошлый, совершая совершенно привычные ему действия, доведенные до автоматизма. Пускай, в мыслях он ненавидел этот повторяющийся сценарий, но мог ли он отказать себе в мысли, что жить по продуманному заранее маршруту было намного проще, чем играться в исследователя в этой жизни, он это знал точно. Все его мысли о серости были лишь дома, а выходя за порог, он искренне радовался тому, что не нужно заново изобретать велосипед.       Велосипед изобретен до него, отлаженная система не падала, хотя его затяжные падения вниз с виски без колы и льда, на полу квартиры случались чаще, чем один раз в месяц. Он оставил все эти мысли с полотенцем на кресле, с закрытой дверью на ключ.       Улыбка — отличная маска для общества, для людей, для жизни. Улыбка кроет весь мир под лживой позитивностью и мнимой популярностью светлого образа.       Как же он хотел послать этот святой мир к чёрту, к дьяволу, закрыть его за десятью замками и оказаться вне этой вселенной. Вне этой планеты. Ему так не нравится лето с таким обилием дождей и желанием сдохнуть в середине пути до дома, где его встретит одна лишь серость.

***

«Демоны — это воинство Люцифера» почему-то пробежалось в голове не религиозного лиса при виде парня, вошедшего в кабинет его шефа. Несмотря на строгий костюм, этот мужчина совершенно не ассоциировался с бизнес-партнером. Он поздоровался крепким, низким голосом, и Химчан мог поклясться — толпа мурашек пробежалась под пиджаком лишь только от атмосферы, источаемой этим мужчиной. Неужто шеф собирается сотрудничать с этим бандитом? Он, наверняка, занимается тем, что запугивает людей или их убивает. На смуглой коже, обнажаемой под кремовым рукавом виднелась татуировка. Под воротником ползла черная линия, и это не добавляло Химчану никакого доверия к мужчине. Что он тут забыл? Неужто он и есть владелец знаменитой компании S.K.Y? Кажется, Химчан окончательно перестал понимать логику этого мира в классическом его понимании. Консерватор внутри заворчал с большей силой, чем утром. Но вежливость не дала парню дернуться от внутреннего противоречия. Он в сотый раз напомнил себе, что не имеет право на слабость во время работы. — Добрый день, Господин Пан, — улыбнулся было господин Чхве, пожимая крепко чужую руку, кланяясь первым. Пан Ёнгук, владелец компании «Sky» тоже поклонился, крепко пожимая протянутую руку, — это мой переводчик и секретарь, Ким Химчан, — улыбнулся мужчина. — Пан Ёнгук, — представился ещё раз Ёнгук, широко улыбаясь, — Минхо, к чему все эти формальности? Только недавно в футбол играли на заднем дворе, — он позабыл о манерах и легким движением отодвинул свой стул, садясь. Ким Химчан успел подобрать падающую вниз челюсть, и мельком взглянул на растянувшего губы босса и решил, что так и должно быть. — Мы сегодня решаем наши проблемы, так что садись. В ногах правды нет, — улыбнулся он секретарю, — Минхо, что он у тебя такой зажатый? — приподнял он бровь, и спокойно бросил на стол бумаги, — подпишем, а потом пойдём отмечать? — Президент… — начал было Ким, но Минхо лишь отмахнулся и уселся напротив улыбающегося мужчины. Они все уже давно обсудили за бутылкой пива и просмотром матча, игрой и сошлись на выгодных для обоих условиях. Кажется, здесь не нужна была ни армия юристов, ни дотошный Ким Химчан, что последнему совершенно не нравилось. Он не любил быть не в курсе, — я смею просить ознакомить меня с данным документом, — он все-таки сел за стол, и с недоверием посмотрел на пришедшего одного директора. Странно, что без сопровождения. — Химчан, это невежливо, — с давлением произнес Минхо, и Ким тяжело вздохнул, на что Ёнгук просто улыбнулся: — Ничего, пусть прочтёт. Я понимаю, почему он беспокоится. За тебя же, Минхо, — Пан протянул парню договор, и президенты вежливо дождались, когда Чан дочитает. — Мне не нравятся эти два пункта, — кивнул было Ким, отмечая их карандашом, — С будущим ростом доллара и евро, две компании потеряют прибыль при этих позициях, странно, что ваши экономисты не рассмотрели данный вариант при составлении договора, — приподнял бровь лис, чем и стер улыбку Ёнгука. Он взял договор и перечитал, второй экземпляр оказался в руках Минхо. — А он прав, Ёнгук. Как мы пропустили? — Не знаю, но чуть не сделали глобальную ошибку, решив нас успешного дохода. Надо будет его переделать. Хорошо, что не подписали, — задумчиво произнёс Ёнгук, считая в уме проблемы с дополнительным доходом, который спас этот темноволосых мужчина с хорошо замазанными синяками под глазами. В его глазах можно было прочитать созвездия звёзд, несущих за собой мудрость тысячи жизней: — удивительно, Ким Химчан, вы неплохой аналитик. Сколько у Вас образований? — Три высших образования, — кивнул секретарь: — переводчик, юридический и экономический на заочном, — пожал он плечами, и перевел взгляд на время. — Я приглашаю Вас на обед, коли я в Сеуле, — Ёнгук сильно отличался от Минхо, от Химчана. Он был более раскрепощен, более коммуникативен, чем Химчан и это давило. То, как он стучал по столешнице, то, как улыбался, обнажая десна, всё это было для «идеального образа» Ким Химчана так дико, что он просто нервно сглотнул и посмотрел на президента. — Мы придём. Я его привезу, — прищурился Минхо, и это «я его привезу» Химчану не понравилось от слова совсем.