Зимняя история

      Последние пять лет Бервальд смотрел на Рождество озлобленными глазами Гринча. Никаких детских травм у него с этим праздником связано не было. Напротив, он рос в полной и достаточно обеспеченной семье и стабильно раз в год находил с утра подарки под елкой. На Рождество обычно приезжали бабушки, дедушки, дядюшки и тетушки с детьми, привозили сладости и игрушки, никогда не напивались допьяна, а только сидели весь вечер в гостиной и вспоминали светлые истории из прошлого. В детстве Бервальд обожал Рождество, хотя и держался букой. Его двоюродные братья были куда более дружны. Они и в этот раз взяли отпуск в одно время, чтобы вместе встретить наступление нового года в какой-то теплой стране. Бервальд плохо слушал их во время последнего телефонного разговора и напрочь забыл, о какой именно стране они говорили. К тому же, их отдых давно перестал его касаться. Женившись почти сразу после окончания школы, он резко выпал из беззаботной холостяцкой жизни и ушел в тихий семейный быт.       Алиса была хорошей женой и отвратительной хозяйкой. Жадный на слова Бервальд ни за что не смог бы объяснить, как в этой молодой женщине сочетались два противоположных образа. Она умела создавать уют из мелочей, но всегда сжигала кашу и не любила мыть посуду. Очень трепетно относилась к семье и стыдилась публичного проявления чувств, отчего прослыла ханжой. Она не признавала романтических поступков и слов, но ценила его таланты в починке мебели и настройке техники, была скупа на комплименты, но ее сдержанная улыбка говорила за нее. Любила ворчать, могла повысить голос, но очень редко по-настоящему злилась. В ней Бервальд нашел родственную душу. Наконец, Алиса родила их сына – Питера. И Бервальд почувствовал себя по-настоящему счастливым. Он воображал себе семейные ужины, подобные тем, что устраивали его родители, представлял, как поведет сына на первую рыбалку, научит всему, что умеет сам. Его не пугало отсутствие денег и жизнь в крохотной съемной квартире, он был молодым студентом и верил, что совсем скоро сможет свернуть горы. Если, конечно, Алиса и Питер будут рядом.       Поэтому Рождество без нее перестало быть праздником. Точно так же, как и все остальные дни в году. Ее не стало в тот самый день, когда весь мир в очередной раз ждал конца света. Близился Новый год, и она постоянно задерживалась допоздна на работе. Маленький сувенирный магазинчик стоял всего двадцати минутах ходьбы от их дома. Бервальд и Питер всегда заходили к ней в конце смены, но именно двадцать первого декабря у мальчика разболелся живот, и перепуганный отец повез его в больницу, решив, что у него воспалился аппендикс. Бервальд звонил жене, но та не брала трубку. А когда они с сыном вернулись домой под утро, почти счастливые от того, что все обошлось обычным отравлением, Алисы все еще не было.       Ее тело нашли к обеду. Она лежала в снегу посреди парка, оттащенная в сторону от асфальтированной дорожки. При ней не было сумочки, а на разодранной мочке уха запеклась кровь. Бервальд подарил Алисе серьги из серебра на первую годовщину совместной жизни. Они довольно дешево стоили, но очень подходили к ее холодному лицу. Алиса почти никогда не брала с собой деньги на работу. Иногда в кошельке находилось пятьдесят крон на случай внезапного голода, но чаще кошелек был пуст. Ее смерть не принесла убийце наживы. Скорее всего, он и сам не думал, что удар по затылку окажется настолько удачным. Пятьдесят крон и серебряные серьги – цена счастливой молодой семьи. При всей их бедности, Алиса умудрялась выглядеть по-простому дорого, и это ее сгубило. Убийцу нашли не скоро, он успел совершить еще три нападения на девушек в ту зиму. Как писали в местной газете, преступник был обычным скатившимся на самое дно наркоманом. Лишь чудом он так долго не попадался.       Бервальд продолжал праздновать Рождество ради Питера. Обычно он прибегал к помощи родителей. Они все так же были рады ему в этот вечер и устраивали роскошный ужин. Но чем уютнее проходило общее торжество, тем острее Бервальд ощущал тоску по семье, которую так и не смог создать. Поэтому он решил встретить две тысячи восемнадцатый год вдвоем с сыном. Возможно, его дом и не стал полной чашей, но Питеру об этом знать не следует. Пришло время покончить с ежегодным бегством из полупустого дома.       За пять лет изменилось многое. Остался позади университет, пошла в гору карьера, и отпала всякая необходимость сводить концы с концами. Бервальд отказался от ненавистного общественного транспорта и пересел на новенький черный «вольво», съехал из арендованного жилья и перебрался за город, став счастливым обладателем ипотеки и небольшого садового участка. Теперь его жизнь протекала в тихом районе с умилительными деревянными коттеджами. Здесь не было и намека на городскую суету. Только пустые улочки, теплый свет в соседских окнах и бесконечный запас долгих вечеров для раздумий.       Стараясь ничем не выделяться, Бервальд вывесил с утра рождественский венок на входную дверь, украсил фасад гирляндой, помог Питеру со снеговиком и почти уехал в супермаркет, когда громкий голос соседки остановил его.       - Бервальд, ты в город?       Мужчина обернулся. Но дороге стояла Улла, легко и нарядно одетая, вопреки морозу. Она была единственным человеком на улице, общение с которым Бервальд не ограничивал приветственными фразами. Их знакомство завязалось как-то быстро и беспричинно, и только спустя два месяца мужчина осознал, что иначе быть не могло. Его соседка уже третий год тянула тоскливое существование разведенной матери-одиночки, живущей на пособие в глухом районе. Сам бог, если таковой существует, не смог бы заставить ее стоять в стороне, когда напротив поселился одинокий мужчина.       Бервальд не сомневался, что при утвердительном ответе, Улла напросится на совместную поездку. Разговоры с ней редко клеились, но чаще всего она и не требовала особого участия в диалоге, свободно болтая с своих делах и никого не слушая. Как однажды Улла призналась сама, ей всегда нравились молчаливые мужчины. В молчании ей виделась сила.       Бервальд кивнул. Улла просияла и начала рассказ о том, как собралась печь рыбный пирог, но забыла, что в доме нет молока, и потому очень удачно, что сосед собрался в город, так как в местном магазинчике редко бывают скоропортящиеся продукты. Ее голос раздавался в голове Бервальда шумом волн среди фьордов, он вышел из оцепенения лишь в тот момент, когда щелкнул ремень безопасности на пассажирском сидении.       Однажды за обедом Питер отодвинул тарелку в сторону и посмотрел на отца взглядом, полным мольбы о прощении.       - Не могу больше скрывать, - сказал он. – Я не помню, как готовила мама, но ты делаешь это очень плохо. Можно мне просто перекусить бутербродом?       С тех пор в доме поселились полуфабрикаты.       - У Уллы очень вкусные пироги, - заметил как-то Питер. – Она угощала меня сегодня.       С тех пор в доме поселилось имя Уллы.       - Как учеба у Питера? – спросила женщина, улыбаясь.       - Неплохо, - ответил Бервальд.       - Мой Адам совсем не хочет учиться! А ведь он только пошел в первый класс… Питеру, кажется, недавно исполнилось одиннадцать?       - В сентябре.       - Психологи считают, что скоро у него начнется трудный возраст. Он, наверное, уже начал спорить с тобой?       - Нет.       Иногда Бервальд испытывал неловкость за свою неспособность давать развернутые ответы и поддерживать беседу, но ничего изменить уже не мог, привычка складывалась годами. Он смотрел на Уллу краем глаза и пытался представить ее в своей жизни. Картинка никак не клеилась. Видимо, он слишком привык к отсутствию женщины. После смерти Алисы прошло чуть больше года, когда он впервые услышал ставшее теперь привычным «тебе пора найти кого-нибудь». Кажется, тогда это сказал кто-то из коллег. Скорее всего, Нильс, добродушный толстяк, счастливо существующий под каблуком своей женушки. Позже эту фразу повторила мать. Сначала она произнесла ее нерешительно, с опаской наблюдая за реакцией сына. Сейчас она неугомонно твердила найди-кого-нибудь во время каждого его визита. А если он долго не появлялся, то звонила и напоминала о том, что поиски продолжаются. Пару раз к ней присоединялся отец, но ему хватало сил лишь на невнятное бормотание по поводу унылого вида сына и его затянувшегося одиночества. Родители даже подыскивали варианты среди бывших одноклассниц и каких-то запредельно далеких родственниц. Наконец найди-кого-нибудь прозвучало из уст Питера. Это было последней каплей. Бервальд понимал, что Питер сказал это под воздействием любимой бабушки, но сила ее убеждения была настолько высока, что мальчишка и сам поверил, будто без какой-то абстрактной женщины счастья не будет никому.       Возможно, Улла не такой уж плохой вариант. У нее легкий характер, она следит за собой, печет прекрасные пироги и нравится Питеру. У Бервальда она не вызывала отторжения, и этого было вполне достаточно. Беда заключалась лишь в том, что в последний раз он пытался завязать отношения в старшей школе, и теперь уже напрочь забыл, как это делается. Возможно, оно сложится как-то само?       - В этом году празднуете вдвоем? – спросила Улла, когда они были уже в супермаркете.       - Да.       - Мы с Адамом тоже никуда не поехали.       Женщина скосила взгляд на Бервальда, но он пристально изучал состав замороженного салата.       - Что ж… - Улла натянула улыбку. – Если заскучаете, наша дверь всегда открыта.       - Никак не пойму, что здесь такое зеленое…       - Это перец.       Почти всю обратную дорогу Улла молчала. Бервальд подозревал, что где-то совершил ошибку. Чужое молчание начинало его напрягать. Он даже превысил скорость, чтобы поскорее покончить с дурацкой неловкостью.       - Счастливого Рождества! – бодро сказала Улла, когда они подъехали к дому.       - И вам.       Бервальд заметил, как в гостиной дернулась занавеска – Питер его ждал. Нужно было создавать праздник, но он не понимал, как это сделать с нуля. На работе для таких вещей был целый отдел креативщиков.       Как и предполагалось, Питер сидел в гостиной. Телевизор работал почти без звука, проматывая какую-то американскую атмосферную комедию.       - Можно сходить к Хильде? – вместо приветствия спросил Питер. - Я забыл отдать ей подарок.       - Уже темно, - заметил Бервальд, но возражать не стал. О каком трудном возрасте говорит Улла, если Питер до сих пор спрашивает у него разрешения выйти на улицу после заката?       - Я быстро.       Мальчик накинул куртку и скрылся. Хильда жила совсем близко, ее дом был крайним на улице. Удержав себя от того, чтобы проследить за сыном в окно, Бервальд взялся за готовку. С утра он звонил матери и уточнял традиционные рецепты, даже записал все в блокнот. Но уверенности это ему не прибавило. У Бервальда была прекрасная маленькая кухня, на ней вполне можно было снимать кулинарные шоу. В новом доме вообще не было особых проблем с мебелью. Только полки стояли полупустыми, и не хватало следов самих хозяев.       Звучно выдохнув, Бервальд переключил канал на спортивный, зажег гирлянду на елке в углу и принялся за разделку мяса, но его тут же оторвал телефонный звонок. Тетушка из Дании хотела срочно его поздравить. Как выяснилось, в этом году она тоже не поехала к сестре и осталась совсем одна, поэтому разговор затянулся, и лишь сославшись на горящее мясо, Бервальд смог покончить с болтовней. Но взяться вновь за ужин не успел.       Дверь открылась с грохотом, и в прихожую влетел раскрасневшийся Питер.       - Там Санта мертвый! – крикнул он, задыхаясь.       - Что?       На ходу стряхивая снег с ботинок, мальчик быстро пересек гостиную и схватил отца за руку. В глазах его стоял неподдельный ужас.       - Я был у Хильды, - сбивчиво начал он. – Она сказала, что сделала классного снеговика за домом. Я потом туда пошел, и стон услышал. Сначала напугался, а потом… А потом вспомнил… То есть подумал, что там, может быть, плохо кому! Пошел к оврагу, а в нем Санта! Уже не шевелится и молчит. Я спустился, потыкал его ногой, а он все равно не шевелится! Папа, надо полицию вызывать срочно! И скорую…       - Подожди, - Бервальд потряс головой и начал развязывать фартук. На своем веку он повидал немало полумертвых Санта-Клаусов, от которых за километр разило перегаром. – Давай я проверю. Оставайся тут. Возможно, Санта просто пьян.       - Хорошо бы… - Питер дрожал. – Только осторожнее!       Бервальд быстро оделся и вышел. Мороз к ночи усилился. Даже если в овраге валяется обычный алкоголик, подзаработавший в эту ночь на популярном образе, помощь ему не помешает.       В свете уличных фонарей быстро проносились снежинки, дома по обе стороны улица озарялись ярким гирляндовым сиянием, где-то бахнул фейерверк, но людей видно не было.       Без особой радости Бервальд полез через сугроб к оврагу. Снег тут же забился в неподходящую городскую обувь. Мужчина тихо выругался.       - Есть тут кто? – крикнул он, всматриваясь в темноту. Пришлось включить фонарик на телефоне. – Эй!       К большому облегчению Бервальда, совсем рядом раздался слабый звук. Мужчина посветил прямо перед собой и увидел темный силуэт на снегу. Неуклюже переступая, он подошел и слегка наклонился вперед. Среднего роста мужчина в костюме Санта-Клауса лежал лицом вниз.       - Эй… - Бервальд потрепал его по плечу. Реакции не было, но в слабом свете фонарика он видел, что человек дышит. Он осторожно перевернул его и почувствовал слабый запах алкоголя. На накладной бороде виднелись темные пятна, кровавый развод красовался на лбу. Человек был еще совсем молод. По крайней мере, в темноте Бервальд решил, что Санта-Клаус младше его.       - Помоги… - вдруг прошептал человек и хрипло втянул воздух.       - Я вызываю скорую, не шевелись.       - Пож… - человек поморщился. – Нельзя скорую… Холодно…       Бервальд с вопросом посмотрел на незнакомца. Он не мог открыть глаза и с трудом шевелил языком, но рука его все порывалась подняться в протестующем жесте.       «Черт его знает, - подумал Бервальд. – Может, криминал какой-то».       - Пап!       Питер возник неожиданно. Силясь разобрать слова Санты, мужчина не слышал шагов мальчика.       - Почему ты не дома?       - Пап, ты понял, что он сказал?       - Что ему нельзя в скорую.       - Может быть, он настоящий Санта и боится, что его раскроют?       - Пит, ты уже большой мальчик. Прекрати…       - Давай унесем его домой, а там посмотрим. Пожалуйста.       Бервальд еще раз посмотрел на незнакомца. Если он и был опасен, то явно не сейчас.       - В Рождество нужно помогать, - напомнил Питер.       - Хорошо! Осмотрим его дома и решим…       Бервальд просунул руки под бессильное тело и осторожно поднял его. От промокшей одежды человек казался очень тяжелым.       - Наверное, со стороны мы выглядим очень странно, - Бервальд улыбнулся, чтоб отогнать тревогу от самого себя. Он ни секунды не сомневался, что совершает страшную ошибку.