Зимняя история

      Зайдя в дом, мужчина первым делом попросил сына принести какие-нибудь домашние вещи и аптечку. Питер быстро убежал на второй этаж. Бервальд уложил незнакомца на ковер и начал стягивать задубевший от мороза костюм. Санта даже не пытался ему помочь. Он был в сознании лишь отчасти. В ярком электрическом свете Бервальд смог разглядеть его получше, и от этого ему стало тревожно.       Перед ним на полу лежал молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый, с гладко выбритым лицом. От него исходил слабый запах ароматизированного геля. Он ни капли не был похож на обычного пропойца. Темными пятнами по всему телу чернели синяки. Его явно били, и, возможно, где-то внутри этого тела уже зреют самые печальные последствия.       Здравый смысл кричал Бервальду о необходимости врача, но что-то другое упорно не давало брать в руки телефон. Если даже в таком состоянии этот парень отказывался от скорой, значит, на то были веские причины. Мотнув головой, чтоб прогнать лишние мысли, Бервальд начал растирать холодные ноги. Незнакомец не шевелился, лишь ровно дышал.       Вернулся Питер с одеждой в руках. Он с любопытством осмотрел незнакомца.       - Видишь? – Бервальд указал на парня рукой. – Это поддельный Санта.       - Что с ним?       - Не знаю. Возможно, просто перемерз. Его кто-то знатно поколотил. Надеюсь, нет сотрясения или чего похуже…       Бервальд прощупал пульс на кисти, тронул ладонью лоб.       - Поставь пока чайник, Пит. Я его переодену.       Бервальд с тоской вспомнил о мясе, оставленном прямо на столе. Ужин шел наперекосяк. Он одел незнакомца в свою одежду, уложил на диван под плед и обработал перекисью ссадины на лице. В голове не было ни одной здравой мысли о дальнейших действиях. Парень приоткрыл глаза и что-то прошептал беззвучно.       - Пообещай, что не сдохнешь тут этой ночью, - ничего не разобрав, сказал Бервальд.       - Обещаю, - почти внятно ответил парень.       В совершенном молчании Бервальд в который раз за вечер приступил к готовке. Питер слонялся между гостиной и кухней, раздираемый любопытством. Ему казалось, что он стал частью шпионского боевика. Наверняка, за этим незнакомцем охотятся коммунисты. И американцы. Одни из них его точно поймали, долго пытали, а потом выбросили, так как он ничего не сказал. Радости мальчика не было предела, когда он услышал слабое:       - Воды…       Питер тут же примчался со стаканом и помог незнакомцу выпить.       - Спасибо, - тихо произнес незнакомец и вновь опустил голову на подушку.       - Как тебя зовут? – спросил Питер и оглянулся, чтобы убедиться, что отец его не слушает.       - Тино, - ответил парень.       «Наверняка, имя выдуманное!» - решил для себя Питер.       Оказав первую помощь, Бервальд словно забыл о незваном госте. Он не обратил внимания и на то, что Питер вдруг затих. Все его мысли были сосредоточены на мясе, красиво лежащем в желтом свете духовки. Бервальд сидел на корточках и смотрел сквозь прозрачную дверцу. На плите жарились овощи, в холодильнике остывало тесто – все шло по плану, хоть и с небольшим опозданием. Но по-прежнему в воздухе витало странное предчувствие, будто все не так.       - Пит, как там гость? – спросил Бервальд, увидев тень за спиной. Ответа не последовало, мужчина обернулся и тут же вздрогнул.       Гость стоял посреди кухни, завернувшись в плед, как в кокон. Он выглядел болезненно, но улыбался.       - Вы спасли мне жизнь, - сказал он севшим голосом.       - Тебе лучше? – Бервальд быстро поднялся на ноги и мельком отметил, что парень немного ниже, чем казалось на первый взгляд.       - Да. Я не знаю, как вас отблагодарить.       В этот момент Бервальд осознал, что исчерпал свой словарный запас.       - Отдыхай, - пробормотал он, вновь отворачиваясь к плите. – Ты был очень плох еще полчаса назад.       - Все в порядке. Я бы с радостью уехал сейчас, но мне неловко просить у вас денег на такси. Кстати, где я?       Бервальд назвал адрес, и парень тихо выругался.       - Так далеко, - сказал он.       - В каком районе ты живешь? Я могу отвезти тебя утром.       - Я из Седертелье. Это по другую сторону Стокгольма… Это даже не Стокгольм.       - Тогда точно придется подождать до утра.       - Могу я чем-нибудь помочь?       В голове Бервальда усиленно закрутились шестеренки. Никогда еще ему не приходилось избегать разговоров в собственном доме.       - Можешь принять теплый душ. Тебе нужно согреться.       На самом деле это был лишь способ на время удалить гостя.        - Я покажу, где ванная.       Бервальд убрал сковороду с плиты, снял очки и потер переносицу. Без очков гость виделся ему размыто, это немного облегчало общение.       - Пошли.       - Как вас зовут? – спросил парень.       - Бервальд.       – Звучит грозно. Я познакомился с вашим сыном. Меня зовут Тино. Тино Вяйнямейнен. Как тот крутой парень из легенд… Только я не крутой, конечно. Уж он бы не допустил, чтоб его так уделали. Простите, если я много болтаю. Просто вы так смотрите… Мне кажется, вы можете сделать прорубь в человеке. А я всегда болтаю, когда волнуюсь… Боже, что я несу?..       - Тебя били по голове. Можешь этим оправдать все странности.       Бервальд улыбнулся и будто бы сам удивился своей улыбке, потому сразу стер ее с лица.       - Вот ванная. Можешь взять серое полотенце, оно чистое.       - Спасибо, Бервальд.       Тино хотел что-то добавить, но мужчина закрыл дверь.       - Правда, он классный? – спросил оказавшийся под боком сын.       - Мы его не знаем. Нужно присматривать за ним.       - Брось, пап! Я поговорил с ним немного. У него такие добрые глаза. Как у настоящего Санты!       - Что ты сегодня заладил про этого Санту? Ты ведь никогда в него особо не верил.       - Потому что сегодня случилось настоящее рождественское чудо! Мы ведь спасли его.       - Пит, ты еще совсем ребенок. Надо понимать, что у нас в доме находится человек, которого мы впервые видим. Мы нашли его избитым на улице, от него пахло алкоголем, и он просил не вызывать скорую. Как думаешь, у нас есть основания его в чем-то подозревать?       Вместо того, чтобы сразу дать ответ, Питер обнял отца.       - Пап, иногда ты такой занудный! Но я знаю, что ты не оставил бы его там.       Ужин был готов к десяти. Бервальд видел, что его еда лишь отдаленно напоминает ту, что готовила мать, но исправлять что-то не имело смысла. Тино тенью бродил по дому и явно не знал, куда себя деть. Не знал этого и Бервальд. Ехать в другой город было уже поздно, отправлять парня на такси в таком состоянии тоже не хотелось. К тому же, в Рождество на такси может разориться даже вполне обеспеченный человек. Возможно, стоило позвать Уллу. Она смогла бы отвлечь гостя на себя, но почему-то Бервальду казалось, что в таком случае он просто погибнет от переизбытка лишнего общения.       - Давайте я помогу с сервировкой! – Тино почти выдернул из рук Бервальда тарелки, словно весь вечер только и готовился к такому выпаду.       - И на сколько персон ты хочешь накрыть стол? – фраза прозвучала грубовато, Бервальд не был уверен, что хотел сказать именно так.       - На троих, - спокойно ответил Тино. – Питер сказал, что вы живете вдвоем и никого не ждете сегодня. Я просто беспокоился, что испорчу званый ужин. Или ваша супруга будет против, потому и спросил…       - Пожалуйста, сядь куда-нибудь.       Тарелки вновь вернулись к Бервальду. Конечно, гость будет ужинать с ними. Откуда вообще взялся этот дурацкий вопрос? Лучше молчать.       Все уселись за стол, и ощущение странности сразу усилилось стократно. Тино смотрел на Бервальда ожидающе. В руках он уже держал приборы, но к еде не приступал. Питер, чуть было не набросившийся на ужин, вдруг тоже замер, глядя на отца. От такого внимания Бервальд почти растерялся и выдал лишь короткое:       - Что?       - Обычно дедушка всех поздравлял перед праздничным ужином, - напомнил Питер, и Тино кивнул, будто знал этого старика.       - Да, наверное, нужно что-то сказать, - пробормотал мужчина. – Все-таки Рождество.       Бервальд не помнил, когда в последний раз был в церкви, и название праздника вдруг показалось ему омерзительно чуждым. Тишина затянулась.       - Как прошел ваш день? – спросил не к месту Тино и начал резать мясо.       - Отлично! – подхватил Питер. – Мы с другом были на горках с утра. Это рядом, идти минут пятнадцать. А потом лепили с папой снеговика. Он у меня постоянно на работе… Это так здорово, что он будет дома три дня.       - Я уже заметил, что твой папа очень серьезный человек.       - Да! Он даже дома постоянно сидит с чертежами или по телефону их обсуждает.       - Даже не верится, что он может долго говорить по телефону.       - Только по работе. Ты же видишь, что он молчун. Просто стесняется. Я вот не такой.       - Понимаю. У меня есть друг, который в трезвом состоянии не может двух слов связать, а стоит ему немного выпить – сразу выдает вагон интересных мыслей.       Бервальд поймал себя на том, что болтовня гостя ему интересна. Вернее, он просто слушал ее. Не уходил в себя, как это часто бывало, а именно слушал. Хотя истории Тино никоим образом его не касались. Молодой человек говорил свободно и живо, улыбался открыто, хоть и кривился иногда из-за раны на нижней губе.       - А как прошел твой день? – вмешался Бервальд. Тино встрепенулся и повернул к нему лицо. Что-то вроде триумфа победы читалось в его глазах.       - Утро было неплохим, - проговорил он. – Мы с коллегами устроили небольшую корпоративную вечеринку.       - С утра? И где же ты работаешь?       - Я учитель в начальной школе.       Бервальд отметил про себя, что такая профессия идет Тино. Внимательный взгляд, мягкий голос, чуть попорченный простудой, походка, которой он отмерял окружность гостиной – все это прекрасно складывалось в образ учителя.       - Итак, с утра ты выпил, - повторил Бервальлд.       - Если вам так интересно, то с утра я перебрал. И большую часть дня мне было очень плохо. А вечер совсем пошел насмарку. Даже вспоминать не хочется.       Тема явно было неприятна Тино, но он продолжал улыбаться, как лучший работник месяца в каком-нибудь фастфуде.       - Я не преступник, не волнуйтесь насчет этого, - добавил он. – У многих есть недоброжелатели… Это мясо специально сырое внутри? Очень интересно получилось.       - Так задумано.       Какое-то время в гостиной слышался лишь скрежет вилок.       - Как вы обычно отмечаете Рождество? – вновь подал голос гость после короткого молчания. - У меня такое чувство, что я все испортил. Скорее всего, так и есть… Просто не обращайте на меня особого внимания. Делайте то, что делаете обычно.       - Обычно мы ездим в этот день к бабушке с дедушкой, - ответил Питер. – У них всегда полно родни в гостях, там весело. Но я не жалею, что сегодня мы втроем. Это просто чудо, что именно в этот год мы решили остаться дома, что я пошел смотреть снеговика и нашел тебя.       - Действительно, чудо. Я даже не помню, как вы принесли меня сюда.       Бервальд молча наблюдал за диалогом. Слова лились сами собой, не было заминок, и хотя Питер был излишне восторжен и говорил о каких-то глупостях, Тино с радостью подхватывал любые темы. «Наверное, он привык к детской ерунде», - заключил мужчина.       - Странно, что у тебя ничего не болит, - прервал разговор Бервальд. – Ты ведь не просто так не мог сам из оврага выбраться.       - На самом деле, у меня немного гудит голова, но бывало хуже.       - Если тебе плохо, ты можешь идти спать. Я постелю тебе в комнате Питера.       - Круто! – мальчик привстал от свалившегося счастья. – У меня редко ночуют друзья. Мы можем рассказывать страшные истории…       - Пит, наш гость сегодня устал. Ты будешь спать у меня. Не стоит его мучить ночной болтовней.       - Мне показался вполне удобным ваш диван, не беспокойтесь. Давайте я лучше помогу помыть посуду.       - У нас есть посудомоечная машина. Уймись, ты ничего нам не должен.       Бервальд чувствовал, что всякий раз, когда он вмешивается в разговор, невидимый дух семейного праздника улетучивается в окно, забыв закрыть форточку. Оттого в гостиной сразу делается зябко. Хотелось отмотать время назад и уехать с утра к родителям. Да, при таком раскладе Тино остался бы лежать в снегу, но кого бы это тогда заботило? После праздников всегда богатый урожай замерзших трупов. От собственных мыслей Бервальду сделалось дурно. Тино сидел перед ним, шмыгал носом и излучал жизнь. Лихорадочный румянец играл на его щеках, но он упорно игнорировал все плохое, что случилось с ним за сегодня.       Питер предложил посмотреть какое-нибудь рождественское кино и сам бросился к ящику с дисками. Как только мальчик скрылся за спиной гостя, оптимизм Тино заметно спал. Молодой человек устало приложил ладони к лицу, глубоко вздохнул и вновь открыл глаза. Бервальд смотрел прямо на него. Наверное, следовало что-то объяснить.       - Есть вещи, о которых я не могу говорить при детях, - шепотом начал Тино. – Пожалуйста, дайте мне переждать ночь, и завтра я найду способ связаться с другом, который меня отсюда заберет. Я не помню наизусть его телефона, он не пользуется социальными сетями, и у меня нет денег даже метро.       - Я не гоню тебя, - так же тихо ответил Бервальд и даже чуть подался вперед.       - Но я же вижу, что мое присутствие вас напрягает. Вы не знаете, кто я и что со мной случилось. Понимаю, какие мысли могут быть у вас в голове.       - Если бы мне каждый раз давали крону за человека, напуганного моим взглядом, я был бы миллионером. У меня нет ничего против тебя, я просто всегда так смотрю на людей.       - С этим нужно что-то делать, - улыбка снова заиграла на лице Тино. – Я видел где-то на кухне красное вино. Можем сварить глинтвейн!       - У тебя болит голова…       - Глинтвейн – лучшее лекарство. Есть корица?       - И много болезней ты лечишь алкоголем?       - Ты не представляешь лечебный потенциал натуральных настоек!       - Меня пугает то, что учишь детей.       Тино хотел что-то ответить, но сам сдержал повисшее в воздухе слово. Что-то бесовское было в его взгляде. Загадочным образом глаза Тино отражали все изменения его мыслей.       - У нас есть корица, - сказал Бервальд. – Питер любит добавлять ее в какао.       - Тогда можно все сделать? Я хочу внести хоть какой-то вклад в этот вечер.       - Ты уже его внес.       Тино взглянул на Бервальда с вопросом и сразу рассмеялся. Он даже запрокинул голову, но тут же зажмурился от боли и быстро встал, чтобы никто не успел заметить, как раскраснелось его лицо.       - Я все равно приготовлю. Убери пока со стола.       Не задумываясь, Бервальд поднялся и начал собирать посуду. Лишь спустя пару секунд его кольнуло призрачное предчувствие, и он обернулся к Тино. Парень выглядел немного растерянно, быстро пробормотал что-то вроде прости-я-совсем-забылся и ушел на кухню.       Между тем Питер объявил, что для совместного просмотра идеально подойдет первая часть «Хроник Нарнии». Бервальд поручил ему заняться телевизором и тоже проследовал в сторону кухни.       Тино, сгорбившись, стоял у столешницы и нарезал апельсины. Он без труда нашел кастрюлю и специи. Бервальду хотелось отпустить какой-нибудь комментарий по этому поводу, но он, как рыба, смог только открыть и закрыть рот.       - Наверное, нужно сделать какао для Пита, - сказал он вместо всего, что вертелось на языке.       - Он не будет глинтвейн? – встрепенулся Тино.       - Учитель, вы меня пугаете. Ему всего одиннадцать.       - Это хорошее вино, от него не будет плохо.       Бервальд пожал плечами.       - Как много ты пьешь? – спросил он.       Тино улыбнулся с хитрым прищуром. Непроизвольно Бервальд скопировал его, но сразу постарался отвлечься на посудомойку.       - В будни я не могу заснуть без стопки водки вечером.       - Проблемные дети?       - Скорее, дело в родителях. Они меня ненавидят.       - На то есть причины?       - По их мнению, есть.       Тино высыпал фрукты в вино и повернулся к Бервальду. Он явно нервничал. Мужчина смотрел на него снизу-вверх и видел, как мелко дрожат руки.       - Боже, мне кажется, ты сейчас разрыдаешься, - Бервальд мотнул головой и вернулся к посудомойке.       - Немного нервный день.       - Прости, у меня нет ничего крепче вина.       Нажав на кнопку, Бервальд выпрямился. Тино уставился в кастрюлю.       - Возможно, я плохой советчик, но, если нужно, я могу тебя выслушать, - тихо проговорил мужчина. - Мы все равно друг для друга что-то вроде попутчиков в поезде. Знаешь, люди иногда вроде как исповедуются перед…       - Знаю, - прошептал Тино и мельком глянул в сторону гостиной. - Вы сейчас сказали очень много слов сразу. Так странно.       - Да? Просто…       Что просто? Бервальд, брось это гиблое дело! Ты не умеешь успокаивать людей.       - Выкладывай, что у тебя происходит.       Бервальд постарался сказать эту фразу как можно развязнее и сам скривился от того, как неестественно она прозвучала. Для большей убедительности он положил руку Тино на плечо, но парень шагнул сторону.       - Не надо, - сказал он тихо. Бервальд смотрел прямо на него, не отводя взгляда, и Тино ощущал, как у него холодеют пальцы и пересыхает горло.       - Кажется, я тоже забылся, - пробормотал Бервальд.       - Все в порядке.       - Можешь ничего не рассказывать. Это не мое дело.       - Вы имеете право на вопросы. Я ведь в вашем доме.       - Это не дает мне права…       - Господи! – Тино рассмеялся, чуть согнувшись в спине. – Какой-то бред… Мы весь вечер только и делаем, что извиняемся друг перед другом. Нелепость.       Питер показался в широком проеме дверей. Он демонстративно уперся руками в бока и скорчил недовольную мину, намекая на то, что фильм давно готов.       - Я почти закончил, - сказал Тино. – Усаживайтесь пока.       Кухня опустела. Было слышно, как завывает за окном ветер, поднимающий облака снега с земли, как кричит молодежь где-то на улице. Тино посмотрел на окно, но там была видна лишь непроглядная ночная темень и отражение кухни, в центре которой стоял он с пустыми бокалами в руках. Он чувствовал, как сводит скулы предательская улыбка и видел, что лицо его сияет безосновательной радостью. Поставив бокалы, Тино умылся холодной водой, трижды повторил себе «успокойся», выдохнул. Разлил напиток и прошел в гостиную.       Сначала Питер отказался от глинтвейна, он скосил глаза на отца, спрашивая разрешения. Бервальд лишь пожал плечами.       - С Рождеством! – объявил Тино, и все чокнулись.       Питер поерзал на месте, усаживаясь повыше. От осознания того, что в бокале настоящее вино, он почувствовал себя до одури взрослым. Хотелось выпрямить спину и деловито закинуть ногу на ногу. Но уже через пять минут он забыл о своем особом статусе, развалился в центре дивана и погрузился в фильм.       Бервальд часто смотрел сказки с Питером, но никогда в них не вникал, голова была забита своими мыслями. Так и теперь он не глядел на экран. Тино сидел, опершись на подлокотник и зажав в руке подушку, огни гирлянды яркими отблесками искрились в его светлых волосах, он смотрел вперед с искренним интересом ребенка и как будто не замечал Питера, сложившего ноги ему на колени. Бервальд хотел сделать сыну замечание, но побоялся опять разрушить атмосферу. Если гость чувствует за собой вину, пусть ноги Питера послужат ему искупительным наказанием. Успокоившись, Бервальд опустил затылок на спинку дивана и прикрыл глаза.       Когда он проснулся, часы показывали без четверти два ночи. Питера не было на месте, Тино возился с пультом, но никак не мог заставить синий экран потухнуть.       - Давно закончился фильм? – спросил мужчина.       - Нет.       Экран все-таки выключился и Тино похлопал сам себе.       - Где Питер?       - Ушел спать. Сказал, что вы никогда не досматриваете фильмы до конца.       - Я очень давно не пил. Как-то быстро разморило.       - Вы выпили половину бокала.       - Когда ты «выкаешь», я чувствую себя очень старым.       - А сколько вам лет?       - Двадцать девять.       Тино присвистнул.       - Не подумайте! Вы хорошо выглядите. Просто Питер такой взрослый…       - Да, я рано женился.       Без слов Тино долил вина в бокалы.       - Будет какая-нибудь трогательная история?       - Нет. Просто в юности проще доверять людям. Я встретил свою жену в старшей школе. Ее семья переехала из Англии… А у тебя есть кто-нибудь? Разве никто не ищет тебя сейчас?       Тино пододвинул один бокал к Бервальду и сделал глоток из своего. Он какое-то время держал вино во рту, словно узнавая вкус. На деле же, просто задумался.       - Не думаю, что меня кто-то ищет. Мой отец остался в одной маленькой деревне на границе с Финляндией, и мы редко созваниваемся. Последние три дня я жил у друга. Если бы он на минуту оторвался от онлайн-игр и заметил мое отсутствие, я бы очень удивился.       - Тот самый друг, что не пользуется социальными сетями?       - Да. Ему кажется, что за ним следят русские хакеры. Как будто кому-то может быть интересна его жизнь.       - Странно. Ты кажешься общительным человеком. Как так вышло, что тебя некому искать?       Тино заметил, что Бервальд стал разговорчивее, и выпил еще.       - И тут мы вновь подошли к истории о том, как я оказался в овраге, - объявил молодой человек. – Если я тебе все расскажу, пообещаешь заранее, что не выгонишь меня до рассвета?       Бервальд кивнул, и они развернулись друг к другу. Тино силился сделать серьезное лицо, но его давил смех. Пришлось снова на какое-то время уткнуться в ладони.       - Боже, последний раз я так себя чувствовал лет семь назад перед отцом, - бормотал он.       - Мне почему-то кажется, что я уже знаю, в каком русле будет ответ.       - Да? – от панического смеха Тино раскраснелся, но в свете гирлянд это почти не бросалось в глаза.       - Я не избавлю тебя от объяснений, рассказывай все! – Бервальд облокотился на спинку дивана и посмотрел на Тино с вызовом.       - Ты сейчас похож на человека. Хоть и издеваешься надо мной.       - Ну?       - Итак! – Тино набрал в грудь воздуха. – Я попросил не вызывать скорую, потому что в больнице мне пришлось бы давать показания. Ненавижу врать и плохо сочиняю на ходу. В овраге я оказался по милости группы родителей моих детей. То есть дети, конечно, их… Ну ты понял меня. В школе, где я работаю, открылся класс для беженцев и по непонятной причине он достался мне. Ничего не имею против людей другой культуры, но среди них были довольно странные личности… Кто-то говорил, что многих не устраивали учителя-женщины. Вроде как они ничему не могут научить мальчиков. Поэтому выбрали меня. А потом пошел слух о моей… О том, что я живу с мужчиной.       - Понятно.       - К слову, это был не слух. На тот момент я и вправду жил с мужчиной. Не помню, чтобы я об этом особо распространялся, но и огромной тайны из этого не делал. Возможно, я где-то позволял себе проявлять лишние эмоции. Так бывает… Просто целуешь человека, не задумываясь. Или ведешь себя излишне нежно с ним. В общем, об этом узнали, но поскольку уволить меня по такой причине не могли, начались угрозы. Я хотел уйти, но директор уговорила меня остаться до конца полугодия. И сегодня днем меня поймали около школы, надели мешок на голову и увезли в неизвестном направлении. Не знаю, чего они хотели в итоге, но убивать не стали. Даже по голове ударили всего два раза. Вот только от страха у меня отказали ноги. Впервые такое...       - Есть чего испугаться. Странно, что ты говоришь об этом так спокойно.       - Все позади. Я больше не вернусь в ту школу. А к трепке меня еще отец приучил. Правда, он никогда меня так не пугал.       - Почему ты не хочешь заявлять в полицию? Закон будет на твоей стороне.       - Я устал. Мне хочется просто уйти из этой ситуации.       - Но тогда они и дальше будут продолжать гнуть свою линию!       - После того, что случилось, мне меньше всего хочется публично заявлять о своих правах. Я даже думал, когда лежал там, в снегу, что если выживу, то вернусь к отцу. Он стареет, ему нужна помощь...       - А тебе? Ты хочешь после этого провести остаток жизни в глуши, скрываясь от людей?       - Кто бы говорил! – Тино указал рукой на окно. – Мы находимся в районе стариков.       - Здесь есть озеро. Я люблю рыбачить.       - И как давно ты был на рыбалке в последний раз?       Бервальд затруднился ответить. Он видел озеро лишь тогда, когда выбирал дом. Серебристой полосой оно сверкало на горизонте и голубым пятном лежало за домами на гугловской карте. В последний раз он был на рыбалке еще при Алисе.       - А тот мужчина, - перевел тему Бервальд. – Куда он делся?       - Он доходчиво объяснил, что ему не нужны ночные звонки от ребят с восточным акцентом и выбросил мои вещи в окно. Это было три дня назад.       - Вы долго были вместе?       - Два года. На самом деле, все давно разладилось. Звонки стали последней каплей. О наших отношениях не знал никто из его знакомых. Он представлял меня как друга, с которым снимает квартиру. И каждый раз злился, если мы бывали где-то вместе за пределами дома. Не понимаю, зачем ему это было нужно.       Тино опустил голову и весь сжался, его стало физически меньше. Бервальд многое отдал бы за возможность вернуться к разговору о рыбалке.       - Зачем ты слушаешь меня? – сказал Тино. – Ты ведь уже спал. Можешь оставить меня тут.       - Оставить тебя тут – как оставить тебя в овраге.       - Да, у меня был ужасный день, но я же обещал, что не сдохну в твоем доме. Все нормально. Наблюдать за своими вещами, летящими с балкона, неприятно, но я уже поплакался по этому поводу другому человеку. Боже, как ты прекрасно молчал.       - Я и сейчас могу молчать.       - Ты собираешься просто сидеть и молчать? До какой поры? С тобой не все в порядке, знаешь?       Бервальд кивнул. Тино залпом допил глинтвейн из его бокала и лег на его колени.       - Хорошо, жалей меня. Только ты не сможешь. У тебя эмоциональные барьеры гималайских размеров.       - Ты прав. Я не знаю, что делать в таких случаях. Когда Питер приходит из школы в плохом настроении, я схожу с ума. Кормлю его какой-нибудь любимой вредной дрянью и хожу вокруг него кругами в надежде, что он сам все расскажет. И он рассказывает, потому что ребенок.       - Ты тоже похож на ребенка. Который все понимает, но ничего не может сказать.       Тино перевернулся на спину. Его лицо казалось спокойным, невидимая форточка в воображаемом окне закрылась.       - Когда мне сказали, что я теперь взрослый, я очень удивился. До сих пор не верю. Разве я могу принимать большие решения? Или писать настоящие книги? Один мой одноклассник держит свой магазин. У другого есть маленькая дочка. А у меня все вернулось к исходной точке: я снова без дома и работы жду чуда.       - У меня есть сын, ипотека и стабильная работа. Иногда мне кажется, что это не со мной. Я знаю миллион способов собрать стол и могу выдать их в любой комбинации, если попросят. Но конечное слово все равно не за мной. И так всегда. Мне задают вопрос, я отвечаю, но ничего не решаю.       - Миллион способов собрать стол? – Тино улыбнулся с прищуром. – Ты какой-нибудь инженер из Икеи?       - Старший инженер.       - Серьезно? Я угадал?       - Да. Иногда мне хочется просто собирать мебель для витрины.       - У тебя есть подчиненные?       - Есть.       - Наверное, им тяжело с тобой.       - Мне с ними тоже трудно. Вот закончится ипотека...       - Не так просто уйти с хорошей должности.       - Прошу, не говори мне о работе. У нас с ней сейчас тоже сложные отношения.       - Ты выглядишь уставшим. Иди спать.       Тино поднял руку вверх и стянул с Бервальда очки, чтобы закрыть его глаза своей ладонью. От вина или от того, что близилось утро, время словно стало тягучим, а воздух – глухим. Гипнотически мигали лампочки, кружилась голова, шумела метель в далеком холодном мире. Тино не мог заставить себя подняться или хотя бы убрать руку с чужого лица.       - Знаешь что? – пробормотал он лениво.       - Что?       - А я ничего тебе не скажу.       - Тогда и я ничего тебе не скажу.       Бервальд опустил его руку сам и сонная атмосфера гостиной свалилось на него медленной лавиной. Часы показывали воловину пятого утра. Четыре зеленые цифры светились на тумбе около двери.       - Ты прав, пора расходиться.       - Иди.       - Завтра я увезу тебя.       - Хорошо.       - Почему мне кажется, что ты издеваешься надо мной?       - А ты почему не уходишь? Хотя бы руку мою отпусти.       На короткий миг Бервальда охватил гнев, он встал слишком резко и сделал один шаг прежде, чем замереть. Тино сидел на диване и глядел на него растерянно.       - Спокойной ночи, - проговорил Бервальд сторону и быстро ушел на второй этаж.       Какое-то время Тино оставался неподвижен и просто глядел на свою руку. Затем расправил подушки и лег, натянув плед до подбородка. Хотелось накрыться с головой, но не хватало воздуха. Осиное гнездо с треском раскололось внутри черепной коробки. Спинка дивана хранила запах другого человека, и человек этот не спал тоже. Долго Тино лежал на спине и вслушивался в шаги на втором этаже. Судя по ним, Бервальд дважды пытался лечь, но что-то гнало его из постели. Смешанные чувства рвали Тино на две части. Неизвестно от кого он прятал в плед бессмысленную улыбку, давился кислым комом в горле, ждал утра, которое все вернет на свои места, и молился финским богам, чтоб машина не завелась из-за сильного мороза.