Из старого окна с пожелтевшим от времени стеклом виднеется грязная река, протекающая через весь Харнелл. Подумать только, это кто-то считает красивым. Мутная вода, меняющая свой цвет с грязно-желтого на зеленый или серый, в зависимости от времени года, имеет неприятный запах, который пробивается даже на мой третий этаж, если летом я решаю открыть окно. Несладко живется людям в домах, стоящих у самой воды; кто знает, может, они уже свыклись с этой невыносимой вонью, ведь живут здесь не первый год. Но мне на все это даже смотреть не хочется — настолько вид этой реки и домов вдоль нее начал надоедать за столько лет жизни здесь. Пару лет назад через эту реку построили мост — каменный, каких тут еще не было. Зачем они это сделали — непонятно, ведь в паре километров от него есть еще один, и все пользовались именно этим мостом, а сейчас решили перебежать на новый. Только поэтому в округе стало в два или три раза больше людей, а вместе с ними и городских стражников. И нам всем в Улье это не нравится.
Здание, где мы все живем и работаем, тоже нельзя назвать новым и чистым. Если говорить честно: выглядит оно ужасно, и этим только привлекает к себе внимание стражи; неудивительно, такой интерес вызван тем, что в такой берлоге еще кто-то живет, причем не один. Пару раз они сюда заглядывали, видимо, надеясь нас застать за чем-то незаконным, однако ничего они не увидели, кроме молодых людей, сидящих с книгами в своих комнатах. Что они искали? Реки крови, тонны оружия и скрывающихся преступников? Не там ищете, господа.
Мы наслышаны тем, что Улей хотели снести. По мнению правительства города, очень сильно это место омрачает и портит облик такого района, как этот, следовательно, от него нужно избавиться и превратить в нечто более располагающее: учебное заведение, жилой дом или библиотеку. Я знаю, как им всем не нравится это место, и наши люди от него тоже не в восторге, особенно после наступления холодов; стекла некоторых окон давно выбиты, а в паре стен даже есть дыры, и это все не только делает дом холодным, но и притягивает к себе мышей и крыс. Это отвратительно. Но всем нам идти некуда — Улей находится на окраине города, других таких мест нет, и в центр никто из нас никогда не сунет свой нос, если не решится на наказание. Если и избавляться от этого места, то только уходя отсюда.
Одно время Улей был чем-то вроде старого постоялого двора, где жили в основном лишь те, кто приезжал в Харнелл работать: шахтеры, строители и те, кому их работодатели платят гроши за тяжелую работу. Мне это известно, ведь я сам был одним из них и жил в Улье еще до того, как этот дом развалился. Это было смутным временем в жизни этой постройки, и никто сейчас о нем не хочет вспоминать: слишком много крови было пролито на этажах здания, до того, как оно стало сейчас нашим убежищем. Для остальных жителей города, включая гвардию, это — обычный жилой дом, только довольно старый. Но знали бы они правду… Каждый из нас уже давно бы сидел за решеткой или был убит. Других вариантов нет и быть не может.
То, что так упорно скрывается нашим руководителем — Джеллом — не совсем обычная работа. Работа, от которой сбежала большая часть тех, кто ее выполнял, попросту начав бояться возможной ответственности за свои поступки. Они нервничали, не брались за работу и, наконец, сдавались и уходили. Кто-то уходил громко: прощаясь со всеми нами, устраивая большой ужин. Другие делали это иначе: громко закрывали за собой дверь, перед этим выговорив Джеллу все, что роилось в их головах много месяцев подряд. А другие отличались особенной оригинальностью: они просто-напросто убегали по ночам. Оставляли все вещи в своих комнатах и вылезали на улицу через окно. Год за годом летели мимо, и после всех этих побегов на местах остались лишь несколько человек, способных еще делать то, что просит Джелл. В их числе нахожусь и я, но уже около четырех лет я не выполняю ту работу, с которой начинал.
Я не могу называть себя жестоким человеком, но многие бы сказали, что слово
жестокий — несколько мягко сказано. Джелл взял меня к себе в команду, зная, что стоит за моей спиной. Ему на глаза попалось то, что я упорно скрывал от всех, приехав в Харнелл из другого города. Я не хотел заниматься тем, чем занимаюсь сейчас, ведь, в итоге, я сам пришел к тому, от чего бежал и пытался отделаться. Джелл попросил меня помочь ему и его парням в одном деле, и я согласился, как только услышал о сумме, но не знал,
что именно он от меня хочет. И я не мог себе представить, что он скажет мне убить человека. Это была катастрофа.
Но, наверное, глупо было бы не благодарить Джелла за то, что он смог поставить меня на ноги, ведь когда-то именно
он привел меня в Улей, собираясь сделать из меня своего подопечного, того, кто станет беспрекословно выполнять все его задания по
«чистке» Харнелла от
«людей-ошибок». Я брался за это все только потому, что мне негде было жить, кроме как в Улье, нужны были деньги и хотелось забыть о своей дурной славе, тащившейся за мной хвостом из моего города. Сам Джелл, очевидно, не знал, как меня зовут там, поэтому в один из дней он вызвал меня к себе, а потом спросил:
«Ну, тяжело это — быть убийцей своей матери?»
Этот его вопрос стал первой причиной моей ненависти к этому человеку. Нет, я отношусь к Джеллу как к коллеге или, может, начальнику. Я не испытываю к нему злости и не считаю его врагом, но он очень часто ведет себя, как император страны. И это меня выводит из себя. Только поэтому я бросил его задания, обеспечив себя деньгами на долгие годы. Вопрос Джелла стал отправной точкой моего длительного отдыха; причина тому — мои мысли. Он словно вернул меня на землю, напомнив мне о случившемся. Я забыл, что долгое время воображал себя героем, кто убирает с пути
ненужных и
опасных людей, помогая городу стать лучше. Это все оказалось неправдой, и я это осмыслил лишь после того вопроса.
«
Я не убивал», — эту фразу я произносил много раз, но это оправдание не впечатляло гвардию. Они смеялись. Около десяти лет прошло с того дня, но я все так же считаю: это была клевета. То было сделано моими руками, но не мной. И эти слова тоже не заставляли бойцов верить мне.
В тот ужасный день я не представлял, что такое может произойти.
Клянусь, я никогда не замышлял ничего подобного, не думал об исполнении и никогда не относился к своей матери с ненавистью. Мы жили спокойно и мирно до того случая. Тем днем я помогал матери собрать вещи отца, чтобы он мог отправиться в командировку в другой город следующим утром. Мы находились в саду нашего дома — тихое место, огражденное забором из дерева, куда никто не приходил, кроме нас с ней. Но в один момент я заметил, что помимо меня и моей матери на территории сада появился кто-то еще. До сих пор я не могу понять, кто это мог быть, и связано ли его появление с тем, что произошло. Визит того человека я оставил без внимания, лишь только пару раз посмотрев в сторону, где он, как мне казалось, появился. Через некоторое время я понял: тот человек ушел из сада, и мне стало гораздо легче внутри, словно я избавился от тяжелого груза, однако позже все вернулось на свои места с новой силой — мои мысли затуманивались, и я переставал слышать слова матери. Я старался вернуться в реальность, но получалось это не очень хорошо, будто кто-то посторонний влез не только в наш сад, но в мою голову, а потом пожелал остаться там хозяином. Пока мать была занята, я сидел без дела и смотрел на нее. Я плохо помню, что случилось позже; мои собственные мысли оборвались на слове
«убей». Все, что произошло после этого, мне рассказали бойцы гвардии; вопрос — откуда они могли знать? Непонятно. Мой отец нашел меня сидящим в саду с ножом в руках около своей мертвой жены. Он сказал мне позже, что не видел во мне своего сына, но я посчитал, что это он говорит лишь потому, что я
предал его. Следующие несколько месяцев я провел в клетке под присмотром гвардии, а командировка моего отца сменилась похоронами матери.
«Я не помню», — вторая фраза из тех, что я говорил, глядя в глаза страже. Не помню я ни того, как на это решился, ни откуда взял нож, ни как я его вгонял под ребра своей матери, ни то, почему я сделал это. Они смеялись, говорили, я страдаю провалами в памяти, и место мне не в тюрьме, а в лечебнице. Никто из них не желал слушать мои утверждения о присутствии кого-то
лишнего в саду и в моей голове, ведь для них в то время магия — что-то не из этого мира. Им, как и моему отцу, куда легче было мое преступление поставить в один ряд с болезнью головы, нежели подумать о вмешательстве чужого. Отец… Отец превратился в того, кого я не знал прежде. У меня появлялись догадки, что это подстроено им самим, и теперь он лишь притворяется убитым горем, но нет. Он возненавидел меня за это и отказался помогать, оставив меня в той клетке. Для него это был удар — смерть жены, причем такая внезапная. К тому же, от рук собственного сына, на которого он возлагал надежды в будущем. Но больше всего его заботило состояние его работы. Отец занимал тогда и занимает сейчас пост главы Провинции, и это очень сильно ударило по его репутации. Пока я сидел за решеткой, мне говорили, как старается мой отец вернуть себе прежнее имя, прибегая к рассказам о том, что у него нет и не было никогда сына.
Из-за той фигуры в саду я потерял всю семью в один маленький летний день.
Все знали меня, но кому нужна такая слава? И каждый, кто знал мое имя, прибавлял к нему слово «убийца». И не просто убийца —
убийца собственной матери. Слухи обо мне расползались по моему городу, пока я сидел в клетке как зверь. И я бежал.
Было сложно, но я был готов к этому. Я терпел почти три месяца и решил, что не должен находиться там, где я нахожусь, поэтому в одну из ночей я смог выскользнуть из клетки, стащив ключ к двери за несколько дней до этого. Я знаю, они все поняли, что происходит, ведь за стенами территории тюрьмы зазвучали трубные звуки рога, как только я выбрался на волю. Я бежал так, как не бегал никогда в своей жизни. И я не видел, что находится впереди, мне было все равно. Меня искали — знаю. Но не нашли. Наутро я запрыгнул в грузовой трюм судна, плывущего в Харнелл. И я избавился от своего города, но поклялся, что когда-нибудь я сделаю так, чтобы все узнали
правду.
Не хотелось мне, чтобы в Харнелле кто-то знал о том, что случилось. Это могло повлечь за собой большие беды, ведь Харнелл — город куда крупнее моего родного Миркнесса, и меня бы тут не стали держать долгие недели в заключении, все могло бы закончиться куда быстрее.
Откуда узнал Джелл — вопрос.
Я занимался этим несколько лет, прежде чем отошел от своих обязанностей. В том не было надобности: к нам приходили новые люди, которых я был обязан научить многому. Как обращаться с оружием, как правильно двигаться и как использовать магию. Самого меня этому учил Джелл. Он и один из его помощников — Баркс. Баркс проводил со мной дни и ночи, тренируя меня. Я падал без сил в конце дня, и он позволял поспать мне несколько часов, прежде чем мы возобновляли тренировки и учебу. Джелл хотел видеть меня как мастера своего дела, как того, кого никто из гвардии и посторонних замечать не будет, как человека, ставшего тенью. Он был доволен мной. Баркс тоже был доволен. Доволен Баркс и сейчас, глядя на мои тренировки с новобранцами. Он считает, что в моем случае ученик смог превзойти своего учителя. Поначалу Баркс брал меня с собой на задания, которые ему давал Джелл, и несколько из них выполнял именно я, радуя своего учителя.
Этим утром каждый из новобранцев отдыхает. Отдыхаю и я, оставив себя без работы с ними. Каждую неделю я выделяю один день, когда они могут оставить тренировки и заняться чем-то своим, но, когда я вижу, что они тренируются во дворе без меня, я радуюсь. Становится ясно, что они пришли сюда потому, что хотят этого. Хотят быть теми, кого мечтает видеть в своих рядах Джелл. В числе наших учеников были и девушки, но они порой быстро сдаются и уходят, предпочитая этой жизни жизнь в центре Харнелла без страха показать свое лицо. Но никто из нас всех свои лица не скрывает. Мы не боимся выйти на улицу и не боимся пройти мимо стражи, ведь никто нас не разыскивает. Об убийствах в разных частях города только ходят разговоры, но никто и догадываться не может, что это сделано нашими руками. Если кто-то попадается — он вынужден уйти. Раскрывая свою личность, он подставляет нас всех, а это куда хуже, чем раскрыть одного себя.
Когда я открываю дверь своей комнаты, на пол коридора что-то падает; это записка. Мне кажется, я уже знаю от кого.
Деон, я очень не хочу портить ваш выходной, но вы должны зайти ко мне, как только проснетесь.
— Баркс
Я угадал. Только Баркс пишет мне письма, будто не решаясь подняться на два этажа выше.
Сейчас он уже не занимается своими делами, оставив это все в прошлом вместе с моей юностью. Он остался в Улье, сказав, что не видит смысла идти куда-то еще на старости лет. Для нас всех на сегодняшний день он стал помощником — точит клинки, чинит сломанные вещи, приносит что-нибудь из города, и лишь иногда он помогает мне на тренировках. Живет он в небольшой комнате на первом этаже, совмещенной с его мастерской. Если бы я не знал его, я бы никогда не назвал его
убийцей. Громкое слово. Мы привыкли звать его мастером.
Старая деревянная дверь открыта, и из мастерской Баркса расползается по всему первому этажу едкий запах дыма, появляющийся каждый раз, когда он работает. Не удивлюсь, если у него снова случилось что-то «
неожиданное», из-за чего он постоянно вызывает меня к себе, чтобы я помог.
— Деон! Наконец-то вы проснулись, — выкрикивает Баркс, увидев меня. — Я очень рад, что вы пришли, но, думаю, в этом уже нет потребности. Извините.
Я замечаю в другом конце мастерской одного из своих учеников.
— Что-то не так?
Баркс кладет руку на мое плечо и выводит меня в коридор.
— У парня были небольшие проблемы с его вещами. Сказал мне, хочет, чтобы все было, как у вас. Я не хотел вас втягивать в это, Деон, но он не хочет от меня уходить.
— Не совсем понимаю.
Он опускает взгляд.
— Как бы это назвать… Желает стать таким же, как вы, поэтому хочет получить снаряжение, подобное вашему, — тихо объясняет Баркс. — Я думал, не смогу его переубедить без вас, но… Можете не беспокоиться и отдыхать.
— Баркс, если вы что-то скрываете от меня, лучше не нужно, — я смотрю ему в глаза.
— Я знаю. Я совсем недавно вернул дверь на место, Деон, не думайте снова все ломать.
Тогда я пытался добиться от Баркса, откуда Джеллу известно о моем прошлом, но он просто-напросто закрылся в своей мастерской, и мне пришлось выбить дверь, чтобы добраться до него. Тогда, должно быть, я в первый раз увидел страх в глазах Баркса.
— Все в порядке, я уверяю вас, — он разворачивает меня в другую сторону и открывает дверь. — Отдыхайте.
Эти двое однозначно что-то скрывают от меня.
С тех пор, как я занял должность «учителя» в Улье, я начал относиться к выходным с неприязнью. Нет, мы с бойцами должны отдыхать друг от друга, безусловно, но для меня этот отдых становится невыносимым днем — все занятия теряются, и я провожу этот день или на улице, или в своей комнате, сидя без дела. Наверное, нужно посвятить этот день настоящему отдыху от ежедневной рутины.
Нужно навестить Джелла.
***
Я останавливаюсь в дверном проеме его кабинета. Сам он работает за столом и, похоже, даже не думает о том, чтобы повернуться в мою сторону. Чтобы Джелл обратил внимание на мое присутствие, мне приходится покашлять. Только после этого он поднимает взгляд.
— А-а, Деон! Что, у тебя есть ко мне разговор? Захотелось вернуться к своим обязанностям?
— Нет.
Зеленые глаза Джелла на одну секунду загорелись. Он не рад это слышать. Безусловно, его разочаровывает тот факт, что один из его лучших работников не занимается тем, чем следовало бы заниматься. Но в этом есть и его вина: незачем было начинать говорить о том, что приключилось со мной много лет назад в другом городе. Это не повод для гордости.
И без того длинное лицо Джелла вытягивается еще больше; он откладывает в сторону свои бумаги и гасит свечу на своем столе, а потом поднимается со своего кресла и подходит ко мне. Готов поспорить, он провел всю ночь за работой и сейчас не в самом лучшем расположении духа.
— Тогда какие вопросы? — спрашивает он, тяжело вздыхая.
— Мне нужно выйти в город.
Он обходит меня и останавливается за моей спиной.
— Исключено. Не сегодня.
— Я надеюсь, на то есть более серьезные причины, чем лишь твое недовольство и нежелание, — отвечаю я и слышу, как напрягается Джелл за моими плечами.
— Есть. Ты еще не слышал о визите в наш город некой важной персоны, вокруг которой всегда тучи охраны? На твоем месте я бы не стал рисковать своей шкурой, — он снова появляется передо мной, а потом отходит к окну. — Ты не в том положении, чтобы делать это.
— О чем ты пытаешься мне сказать?
— О том, что в Харнелле уже известно, кто ты. Не всем, я думаю, но это не заставит себя долго ждать.
Я вздыхаю, потому что начинаю нервничать, но пытаюсь не показывать этого.
— Подумай о своей безопасности. В городе сейчас слишком много гвардии.
В ответ Джеллу я коротко киваю и разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Я слишком долго тебя знаю, — говорит он вдруг. — Не вздумай сейчас уйти в город. Иначе я скажу Барксу сменить замок в твоей комнате.
— Не утруждай себя. Я не стану выходить.
— Надеюсь, ты не лжешь.
Я оставляю Джелла одного и направляюсь к себе. День с самого утра похож на провальный.
Мне и в голову не приходило, что здесь кто-то может знать о том, кто я. Да, я знал, что гвардия из Миркнесса прикажет разослать по всем близлежащим городам сообщения о поиске сбежавшего заключенного. Но прошло больше десятка лет, и все это время я спокойно ходил по улицам города, не опасаясь за свою жизнь. Все мои вылазки совершались по ночам и ранним утрам, и это не вызывало подозрений. Никто не знал обо мне. Мне даже удавалось говорить со стражниками, и ни один из них не проявлял ко мне особого интереса. В последнее время, быть может, ситуация обострилась. Я не вовлечен в это так, как Джелл, боящийся за всех нас и за себя.
Судя по всему, время медленно ползет к полудню. В это время наши занятия с бойцами были в самом разгаре. Через час после полудня я выделяю им два часа — на обед и короткий отдых перед продолжением работы. Баркс говорит, я слишком суров. В ответ я всегда напоминаю о его тренировках со мной.
Из окна я видел занимающихся на заднем дворе парней. Джелл уже давал им несколько заданий, и они не подвели ни меня, ни его, ни себя самих. Я горжусь теми, кто отдает свои силы на это, не уходя, как это делали многие. Мне приходилось быть на их заданиях, но не показываться, чтобы не привлекать внимание.
В мою дверь стучат, и я открываю глаза, но не поднимаюсь со своей кровати. Мне уже начало казаться, что это Джелл пришел, чтобы проверить, посмел ли я уйти в город вопреки его словам. Но нет.
— Деон, с тобой можно поговорить? — я слышу голос за дверью.
Эирин. Девчонка из моего города, приехавшая сюда только ради работы в Улье. Мне прекрасно известно, что ее мать близка с тем, кого я привык звать своим отцом. Она никогда не начинала говорить об этом при мне, скорее всего, не желая злить меня или заставлять себя краснеть. Да, Эирин тоже знает о том, что происходит по ту сторону стен канцелярии в Миркнессе. Так что, наверное, это также служит некоторой причиной, почему мы держимся друг от друга на некотором расстоянии. Не только лишь разница в положении и возрасте здесь играет роль.
Эирин довольно способная девушка для своих лет. Когда она впервые появилась здесь, я не мог думать, что она так себя проявит, оставив своих оппонентов не у дел. Джелл говорил мне о ней, о том, что мне бы стоило подумать и, возможно, начать появляться на заданиях с ней, но я каждый раз отвечал отрицательно, не считая нужным звать какую-то девчонку в опасные места; поэтому никто ей заданий не дает. И особенно мне не хотелось бы делить свою прибыль с ней. По словам Джелла, через некоторое время Эирин обставит меня в два счета, точно так же, как и тех парней в свой первый день пребывания в Улье. Видимо, он хотел меня так задеть, чтобы я задумался над тем, что я все делаю не так, как ему хотелось бы. Надеюсь, это не было намеком на его желание, чтобы я поскорее ушел, если не желаю выполнять должную работу. Она не встала со мной в один ряд. Джелл приставил ее ко мне как ученицу, способную помочь мне, если будет нужно. Ее и нескольких новобранцев, желающих заработать денег, он сам сюда привел. И я видел, как Эирин пыталась выделиться среди них, пыталась обратить на себя мое внимание и доказать, что она куда лучше остальных. Не знаю, стоит ли мне признавать ее успехи или нет, но Джелл ей доволен и зовет ее моей правой рукой, не соглашаясь с моим мнением о ней. Она слишком молода, чтобы быть моей помощницей.
— У меня выходной, — отвечаю я. — И у вас всех тоже.
— Я помню.
— Я пытаюсь сказать, что никого не хочу видеть, если ты этого не поняла.
Эирин открывает дверь.
— Мне казалось, ты умнее.
— А мне казалось, что ты вежливее, — произносит она и подходит к моему столу.
Я сажусь.
— Думаю, тебе это покажется интересным.
Мне приходится подняться с кровати и подойти к Эирин, стоящей у моего стола. На нем я вижу стопку листовок со своим лицом и надписью о поиске. Там написано все то, от чего я пытаюсь скрыться в течение многих лет. И мое любимое: сумма за мою голову.
— Откуда? — спрашиваю я, в напряжении сжав кулаки за спиной.
— Вчера ночью увидела это в центре. Сорвала все, что увидела. Баркс сказал, это плохо.
— Хуже некуда. Нужно узнать, есть ли в других районах такие.
— Предлагаешь мне проверить?
— Нет. Нужно попросить кого-то другого. Тебя могли видеть.
Эирин делает шаг в сторону двери.
— Не хочу верить в то, что это правда, — она вздыхает. — Если будет нужно — я проверю округу. Листовки не из Харнелла. Кто-то хочет подставить тебя.
— Спасибо, Эирин, — я смотрю на нее; она кивает. — Буду… Рад твоей помощи.
— Все в порядке, Деон. Пусть это будет хоть каким-то моим заданием, — Эирин улыбается и выходит из комнаты, закрыв дверь.
Кто-то желает подставить меня. Но кому это нужно?
Кажется, пора приводить в действие то, что я пообещал себе десять лет назад: доказать всем, что я не причастен к этому.
