Вечные

      Мотель — откровенная дыра, как и сам город. Мал, сер и уныл. Дин точно знает, куда идти — нюхом чует, и это спустя столько лет. Осталось же, не выветрилось никуда, хотя это чувство и не мешало жить, но бесило неимоверно, особенно первые два года, когда Сэм таскался за ним, словно скулящая шавка.       Семья, дом, брат.       Чутьё тогда зудело где-то в районе шеи, словно москит, так, что кожу с себя содрать хотелось, а брата прикончить, как насекомое. Потом Сэм заглох, и чутье тоже. А потом Дин забыл, что так бывает — огнем по рецепторам — вот же, вот.       Дин идёт по коридору с выцветшими обоями, его провожает мертвым взглядом неестественно вывернувший шею портье.       Номер тесен и темен — хотя жалюзи на окнах подняты. Не заперто — хотя Дину все равно — он бы и на выломанную дверь расщедрился: все для тебя, брат.       Сэм сидит за столом, уткнувшись в яблочный лептоп — картинка стара как мир. Ничего не меняется.       — Пиво в холодильнике, — не отрываясь от монитора, буднично сообщает Сэм. — И мне захвати.       Дин хмыкает, но открывает дверцу минибара, достает две бутылки: темное себе, светлое брату — и ставит ее возле Сэмовой руки.       — Не забыл же, — Сэм не глядя подхватывает пиво и делает глоток. — Чуваку-то за что шею свернул?       Дин садится напротив брата, резко захлопывает крышку ноутбука и наклоняет голову вбок — всё интересней и интересней.       — Выбесил, — отвечает Дин, передернув плечами. — А ты, смотрю, в формалине купаешься? То-то от тебя так воняет, но да, сохранился неплохо.       Сэм улыбается и вскидывает голову — глаз не видно за стеклами очков.       — Я же ЗОЖник, помнишь. Полезная еда, пробежки.       — Для шестидесятилетнего дедули ты неплох, — ржёт Дин. — Зафанател от Битлов? — Кивок на очки.       — От Гарри Поттера. — Улыбка сползает с Сэмовых губ так же быстро, как и появляется. — Чё тебе надо, Дин?       — Узнать, какого хуя.       — А, игрушки твои отнимаю? — Сэм делает глоток — кадык дергается, и Дин вдруг вспоминает, как тридцать лет назад говорил, что вырвет его зубами. Пожалуй, пора сдержать обещание.       — Но-но-но! Успеешь еще. — Сэм смотрит на Дина и смеется — звонко, по-мальчишески. — Скучно ему, видите ли.       — Уже год как, Сэмми. — Имя выходит почти ласково. — Скажи спасибо, что я такой терпеливый.       — А добили тебя, я так понимаю, оборотни в Огайо? — Сэм трет переносицу и морщится, словно у него миргень. — Жалюзи опусти. Пожалуйста, Дин.       Дин подходит к окну и тянет вощеную веревку вниз — сумерки топят комнату в густом сером киселе.       — Целое гнездо, Сэмми. — Дин разворачивается и смотрит на брата. — Мог бы и мне оставить.       — То ли нечисть перевелась, то ли мы находим одних и тех же. — Сэм разводит руками, но голос сочится ехидством. — Нас же так учили, Джон и учил, одни и те же методы, так что извини.       — Ты, сучка, тридцать лет где-то шлялся. Пошляйся еще, а, Сэмми. — Дин делает к брату шаг и нависает над ним.       — Тридцать два. — Сэм спокойно смотрит на брата и невпопад спрашивает:       — Ты когда-нибудь был где-то, кроме Штатов?       Дин молчит и ждет продолжения — брат всегда был любителем попиздеть, как баба в койке, но Сэм молчит, допивает пиво и роется в холодильнике. Дин не выдерживает и спрашивает, ломая привычный сценарий:       — Че тебе надо, Сэмми? Я думал, мы уже давно все выяснили.       — Мы делаем одно дело, Дин. До сих пор. Мотивы только разные.       В Дина летит еще одна бутылка пива — он перехватывает, но пальцы скользят по влажному от конденсата стеклу, и пиво летит на пол. Дин уже ждет звона и брызг пива на джинсах, но ничего не происходит — Сэм перехватывает бутылку у самого пола. Дин моргает и смотрит на брата:       — Тебя, блять, паук укусил?       — Почти, — кивает Сэм. — Я, если ты помнишь, после того эпичного провала с наручниками еще год за тобой таскался. — Он вглядывается в Дина: — Тебе, видно, похрен, но я расскажу. Или свали.       Дин остается стоять на месте.       — Значит интересно, — делает вывод Сэм и продолжает. — Таскался и пил. Херней страдал, одним словом.       Хотел тебя обратно, или к тебе, чтоб все по-старому, или по-новому… Не знаю, чего хотел. Чего-то. Идиотизм и утопия, но… А потом напоролся на чувака в дебильной красной шляпе. Весь такой на стиле, в перчатках белых. Причем напоролся, — Сэм хмыкает — так, как Сэм тридцатилетней давности никогда не ухмылялся — во весь рот. — Напоролся на его супер пушку. Во-от такая дырка была. — Сэм разводит руки, показывая масштаб.       Прикинь, в Луизиане, я посреди вот такого же паршивого номера с дырой в груди и телка, осыпающаяся пеплом. Но это было последним, до чего мне было дело.       Сэм умолкает. Серый кисель сменяется тяжелым сине-черным — в этом штате быстро темнеет.       Дин чувствует, как тьма густеет, тянется, словно смола.       Убить, ты же так хотел убить его.       — Что, прибить меня хочешь? — Сэм чувствует его, как самого себя. — Нет, приятель, сегодня я твоя Шахеризада. Усек?       Дин лыбится, обнажая зубы, но молчит.       — Значит, что там? Дыра, да. Ну и парень в красном решил, что мне уже все равно. Голоден был, да, этого не отнять. Ну и… — Сэм трет шею, и Дин, кажется, знает, что тот скажет. Сэм замечает его взгляд:       — Стандартно, да?       — Весьма, — кивает Дин.       — Да уж. Однако я его разочаровал. Я всегда всех разочаровываю, — притворно тяжело вздыхает Сэм.       — Не стал упырем?       — О, да ты еще что-то помнишь про вампиров? — Сэм тихо смеется — легко и совершенно беззлобно. — Не стал. Обратился. Мы с тобой заебали всех от Рая до Ада, правда? Всё у нас не по-людски…       — А чел в шляпе…       — Алукард? Ну он сказал, что я — это интересно.       — Дракула?       Сэм снимает очки, аккуратно кладет их на стол и подходит к Дину. Тот смотрит на него — радужка отливает винно-красным. — В шарадах ты силен, братец. Я только через месяц допер.       — Ты меня в ваш сраный Хеллсинг решил позвать? — кривится Дин. — К бриташкам?       — Нет, решил по старой памяти попортить тебе жизнь! — огрызается Сэм и тут же добавляет: — Никакого Хеллсинга. Я там десять лет оттарабанил за спасибо и пакет с донорской херней. Алукард был в настроении и предложил мне своей крови. Я не такой дебил, как некоторые белобрысые дамочки. И вот…       Дин ничего не знает, да и знать не хочет, про блондинок-идиоток, но суть улавливает:       — То есть ты теперь неприкаянный, да?       — Типа того. — кивает Сэм. — И если уж на то пошло… Ты бы хотел посмотреть на Колизей? В Риме упыри — надо бы проверить.