Вечные

      В Стокгольме серо и влажно, снег вперемешку с дождем засыпает мостовые. Сэм снимает очки и смотрит в низкое небо.       — Выходи-выходи, где бы ты ни была. — Слова сами слетают с губ и тонут в шуме машин. Он на мосту святого Эрика, стоит в пешеходной зоне. — Выходи…       Воздух темнеет, густеет и черной смолой липнет к Сэму, внезапно придавливая и заставляя упасть на одно колено. Сука!       «Это тебе за идиотку», — звучит в его голове бесполый шепот.       — Пошла вон! — рявкает Сэм и поднимается, складывая пальцы в сложном пассе — тьма рассеивается, и он тонет в сером нигде. Мост исчезает, серый цвет поглощает людей и машины, скрадывает все звуки. Стокгольм накрывает Тень. Сэм усмехается и проводит по лбу — пальцы влажны и красны.       — У тебя лэвел ап, Виктория?       Она подходит к нему: короткая куртка и простые джинсы, растрепанные волосы. Ничего не меняется.       — Решила поздороваться.       — Как-то нихрена не вежливо, не находишь? — хмыкает Сэм, но тут же прищуривается:       — Зачем ты здесь?       — Налаживаем связи с Европой, — отмахивается она. — Скука, в самом деле.       — В Чехии тоже?       — Хозяин просил приглядывать за тобой. — Она говорит это, как нечто само-собой разумеющееся.       — Хозяин, — тянет Сэм и кривится, как от зубной боли. — Да ты ходячий стокгольмский синдром, крошка Серас. Виктория подается к Сэму и шепчет:       — А ты? Твой брат десять лет был палачом, а ты жертвой сколько? Сто восемьдесят? И у кого же из нас не все в порядке с головой?       — Зря ты это сказала. — На плечо Сэма ложится тяжелая ладонь. Дин. — Не люблю, когда дамочки много болтают.       — Она не при чем. — Ладонь давит сильнее, и Сэм шипит сквозь зубы — позвоночник взрывается фантомной болью. — Алукард. Ему теперь мою биографию писать впору. Беги отсюда, маленькая глупая Дракулина.       Виктория, кажется, понимает и отступает на шаг.       — Я представляла твоего брата иначе. — И растворяется в сером мареве.       — Какие у тебя невежливые приятели. Даже не попрощалась. — Дин убирает руку с братова плеча.       Тень падает — Сэм слышит звон, будто разбилось тонкое стекло. Они посреди моста святого Эрика, в гуще людей.       — Досуха тебя выпил, да? — Дин, уперевшись руками в перила, смотрит на свинцово-серую воду.       — Да, — пожимает плечами Сэм. — Какая уже нахрен разница? А потрепаться он всегда был любитель.       — Стокгольмский синдром, значит?       — С каких это пор тебя волнует чужое мнение? — зло рыкает Сэм и поворачивается. — Пойдем отсюда.       Дин ухмыляется и идет за братом, насвистывая какую-то легкомысленную мелодию. Клинок Каина привычно оттягивает куртку.