Вечные

      — Хозяин?       — Что, полицейская?       — Вы чувствуете?       — Задавать вопрос, когда знаешь на него ответ, — это дурной тон, полицейская.       — Простите.       Виктория виновато опускает глаза и пялится на свои армейские ботинки — перед Хозяином она всегда в форме. Стойкий солдатик Виктория Серас. Она вздыхает и усмехается: забавно быть во все моменты смерти в военной форме: что в первый, что последний раз.       — Ошибаешься.       — В чем именно, Хозяин?       — Смерть единична, малышка Виктория. Мы больше не можем умереть.       — Но как же?.. Сэм, он точно… Вы тоже почувствовали!       Алукард смеется, тихо и мягко, и гладит ее по голове, как глупенького ребенка, что правда. Виктория вздрагивает, но вытягивается по струнке, словно желая прибавить себе роста, не быть маленькой, не быть такой беззащитной. Луна, которая сегодня особенно хороша, как все, с чем суждено попрощаться, сияет в грифельно-черном матовом небе. Виктория будет скучать по ней, наверное. Возможно, там, где она окажется, она будет уметь скучать.       — Маловероятно, полицейская. Он не так уж щедр, чтобы разрешить тебе что-нибудь.       — А вам?       Алукард, кажется, пропускает ее вопрос мимо ушей: слишком незначительный, да?       — Я могу навести Тень достаточно крепкую, чтобы увидеть, как ее осколки вонзаются в моих псов и в твое милое личико, полицейская. Так скажи теперь, есть ли смысл позволять мне хоть что-нибудь?       — Нет. Думаю, нет.       — Мы вечные, Виктория Серас, и вот Вечность, наконец, пришла за нами, разве не этого мы хотели?       — Да. Я не знаю. Наверное, да.       — Поклонись нашему гостю, малышка. У англичан всегда были хорошие манеры.       Алукард встает и коротко кивает кому-то. Виктория склоняется низко, почти так же, как когда леди Интегра входила в комнату. Красная птица сидит на подоконнике и смотрит на них сотней темных глянцевых глаз.       — Это же… — мямлит Виктория, но Хозяин прикладывает палец к губам, и она замолкает на полуслове, ниже наклоняя голову.       — Ты наконец-то дома, Сэмюэль. Ты этого хотел, теперь я понимаю.       Птица, хлопнув вечноглядящими крыльями, кружит над ними. Виктории кажется, что она слышит множество звуков сразу же: плач вдалеке, плеск воды, ветер, с шорохом сдувающий что-то, похожее на песок — наверное, время, наверное, их, наверное, всех до единого. Страшно.       — Не бойся, полицейская.       Виктория чуть поднимает голову. Алукард улыбается.       — Мы вечные. Мы идем домой.