Да вы даже не представляете себе, каково это!

Реджина с трудом открыла глаза. Картинка расплывалась. Попытки сфокусироваться больше напоминали работу старенького фотоаппарата, где одно неловкое движение могло сбить все настройки. Все тело затекло и ныло желанием сменить позу. Попытка перевернуться не увенчалась успехом, как и попытка сесть, как, в общем-то, и попытки подвигать хоть какими-то частями тела. Весь организм сразу же скручивала дикая боль, тысячами иголок пронзая каждую клетку. Небольшие соленые капли скатились по щекам женщины. Было темно, но даже в темноте Реджина ни за что бы не спутала обстановку своего особняка с каким-либо другим местом. Она любила этот дом. Безусловно, Свон внесла свои коррективы, разрушила идеальный порядок, но от этого особняк вовсе не перестал быть таким родным, единственным местом, что греет душу и хранит все ее тайны в этом чертовом городе. Глаза постепенно привыкали к темноте, резкость картинки налаживалась, разглядывать обстановку становилось проще. На столике рядом лежала почти пустая бутылка виски, осколки стекла, которые, возможно, раньше были стаканом и еще какой-то бесформенный объект, напоминающий плавленый пластик. Свон снова бухает в ее тело? Тварина. Еще и стол залила с полом этим благородным напитком. Ни мозгов, ни совести! В ногах что-то зашевелилось, тихо шмыгнуло и вновь замерло. Реджина дернулась от неожиданности и думала, что вскрикнет от боли, прокатившейся по телу, но ничего не произошло. Точнее рот она открыла, а вот звук… Звука не было! Женщина попробовала что-нибудь сказать. Бесполезно. К горлу постепенно начала подкатывать паника. Где ее гребаный голос?! Что происходило после того, как она отключилась у склепа? Что еще Свон сделала с ней?! И что Свон сделала с Руби? Пиком паники стал момент, когда женщина еще раз прошлась взглядом по уже изученной бутылке. Та была заляпана чем-то темным. Чем-то бордовым. Реджина все же перевела взгляд к своим ногам. Там мирно посапывала брюнетка, ее лицо было заплаканным, а руки… А руки в чем-то темном, да и не только руки. Майка, джинсы, лицо, все было перепачкано. Миллс обязательно выяснит, что здесь произошло, но для начала необходимо излечиться. Женщина сконцентрировалась, лечить саму себя, когда даже не можешь наложить руки на больное место, ибо болит примерно все, крайне сложная и энергозатратная штука. Можно было бы попытаться восстановить голос, но, пожалуй, его отсутствие было полезно, ведь никто не услышит ее крики, она просто не сможет кричать. Реджина чувствовала, как медленно восстанавливается ее организм. Как боль, заставляющая тело содрогаться, растекается по венам, вплоть до мозга. Вплоть до потери сознания. Залечивать царапины было легко, пощиплет, поколется и бегай дальше. Восстанавливать кости, было больно. Адски больно. Поэтому, в свое время, когда Генри сломал руку, женщина не стала прикладывать магию к его лечению. Когда Реджина вернулась в сознание уже в четвертый раз, она была совершенно обессилена. Приоткрыв глаза, она увидела перед собой Свон. Брюнетка ревела, и осторожно вытирала слезы с лица блондинки, пачкая ее своими грязными руками, сидя в луже виски. Похоже, ее совершенно не волновал внешний вид, а еще она не обратила никакого внимания на то, что блондинка очнулась. Реджина попыталась издать хоть какой-то звук, только вот без голоса это было проблематично. Тогда женщина приподняла, ослабшую руку, и зацепилась за руку Свон. Брюнетка остановилась, она даже прекратила реветь. Нет, слезы все еще текли из ее глаз, но это уже был неконтролируемый процесс. - Ты живая… - Эмма шмыгнула носом, с осторожностью и трепетом, касаясь рук Реджины – Я пыталась тебя вылечить… Я пыталась… Но все стало только хуже… - брюнетка виновато опустила голову. Она ждала от Миллс хоть каких-то слов. Хоть чего-нибудь, что ослабит груз на душе, но в ответ была лишь тишина. Тяжелая, обвивающая шею петлей и медленно затягивающая узел, тишина. - Молчишь? Не хочешь разговаривать? Может ненавидишь меня? – злые глаза поднялись на блондинку – Не хочешь меня видеть, да? Ну конечно, я же во всем виновата! – женщина не обращала внимания на шевеление губ Миллс, злоба и слезы висели пеленой перед глазами. Брюнетка встала и, отдернув руку, от ослабших рук Реджины, пытающихся ее остановить, ушла. Ушла, попутно отшвырнув мешающее кресло в сторону. Боль, досада, обида, беспомощность, непонимание, слезы, слабость, сон. Реджине действительно было обидно и больно слышать претензии в свой адрес. Претензии, которые ничем не подкреплялись. Претензии, которые строились лишь на каких-то домыслах в голове Свон, которая явно была не в себе. Причем о том, что Эмма не в себе, Реджина сделала вывод вовсе не из-за этого эмоционального всплеска, а из-за магии. Из-за магии, которая явно не слушалась женщину. Глаза нещадно слипались из-за отсутствия сил и темноты, царившей в комнате. Организм отчаянно твердил о необходимости сна, но Реджина боролась. Ей хотелось вернуть Свон, объясниться с ней, конечно же наорать на нее за слепость и эгоизм, за всю неделю, что та избегала ее, за все то, что это идиотка сделала с городом и за ту огромную дыру в бюджете, о которой, видимо, Свон и не подозревает, за Руби, да и за все, что ей пришлось пережить за это время. Женщине, чуть ли не на физическом уровне, не хватало Свон. Не хватало тех взглядов, бурлящих эмоций и вполне ощутимого напряжения в воздухе, что создавалось при большинстве их встреч. Когда казалось, что если на линию их взгляда глаза в глаза поднести спичку, то она непременно загорится. Когда одно неверно сказанное слово могло взорвать Хиросиму или покрыть льдами Сахару. Когда эта чертова красная кожанка мельтешила по городу, словно красная тряпка перед быком на Корриде. Реджина, конечно, не хотела признавать, что ей может не хватать какой-то там Свон. Активно отгоняла от себя мысли о человеке, что раскрасил яркими красками ее мир, наполнил жизнь эмоциями и оживил этот город, оказавшийся вовсе не сказочным спасением, а золотой клеткой для своего создателя. Строила стены, воздвигала баррикады, прикрывая все тем, что защищает сына и их размеренную жизнь, от вдруг появившейся угрозы. Боялась отпустить прошлое и принять будущее. Боялась жить не по тем правилам, которые сама же себе и навязала. Перед тем, как отправиться в царство Морфея, женщина с трудом вытащила ручку из куртки кожанки, зубами стащила колпачок, и на второй руке вывела корявые, дрожащие буквы « M U T E », в надежде, что Свон заметит, что поймет, как была не права, крича на временно немую, совершенно беспомощную и практически обездвиженную женщину у себя на диване.