Ночная смена

Наверное, у тебя есть некоторые проблемы, если ты вбиваешь адрес порносайта в поисковую строку браузера так же вслепую, как и пароль от аккаунта, не отрываясь от стаканчика с кофе, загораживающего обзор. Наверное. Джон Сноу не считает это проблемой. Скорее маленькой приятной привычкой, вроде выкуренной сигареты после того, как спустишь в бумажный носовой платок, или этого самого дерьмового, но необъяснимо заманчивого кофе с молоком из автомата, или ежедневного сэндвича в половину второго ночи, за которым каждую их смену ровно в час отправляется его напарник. Джон почти не знает ничего о нем, кроме имени – Рамси Болтон – и того, что это несколько, кажется, аутичный, замкнутый парень на пару лет старше него, то пристально глядящий на него своими маленькими, необыкновенно белесыми глазами во время обхода, то присылающий ему в чат какую-нибудь мерзкую картинку, часто еще с шуткой на грани, сидя напротив и поглядывая на него, смеющегося и прикрывающего рот рукой, с чем-то вроде специфической приятельской нежности, то не обращающий на него внимание как будто нарочно, заткнув одно ухо наушником с какой-то ритмичной девчачьей музыкой. Джон как-то попробовал поговорить с ним в такой момент, и Рамси выкрутил звук громче – так, чтобы Джон это услышал. В общем, его напарник немного странный, но не слишком, как на вкус Джона. И, в конце концов, ночной работой обычно не занимаются те, кому смерть как охота разводить болтовню с коллегами – как и самому Джону, – так что его все более чем устраивает. И в том числе то, что в час ночи Рамси отодвигает стул и поднимается, разминая поясницу, и Джон молча отсчитывает купюры из кошелька перед тем, как так же молча протянуть ему, чтобы ровно через полчаса насладиться горячим сэндвичем и большой порцией капучино по предложению дня из ближайшего кафе, а перед этим еще неторопливо передернуть на какой-нибудь недолгий порноролик с первой же страницы поиска по сайту. И хотя не сказать, что Джон не переборчивый в этом плане, но обычно он довольно точно знает, чего хочет, и довольно легко заводится – ему только девятнадцать, и он еще девственник, смущающийся от поцелуев в порно и торопливо ласкающий себя рукой, когда на экране его ноутбука сочный, толстый член быстрым ритмом въезжает в мягкую, припухшую вагину. И он тянет завязки своих узких спортивных штанов сейчас и приспускает пояс немного, пролистывая поисковую выдачу и открывая пару приглянувшихся видео. А вот расстегнуть эти маленькие пуговицы на свободных трусах левой рукой оказывается не так просто, и Джон ставит что-то из выбранного на фон, поглаживая член и немного колющую волосками мошонку через трусы левой ладонью и расстегиваясь правой. Но что-то оказывается неплохим, и он не спешит переключать. Его зрачки слегка подергиваются, когда он расслабляется на своем старом расшатанном стуле, откидываясь на спинку. Вытаскивать член он тоже не спешит и ласкает себя большим пальцем через расстегнутые трусы, потирает постепенно набухающий ствол, массирует уздечку, слегка двигает шкурку туда-сюда и немного засовывает палец под нее, поглаживая еще сухую головку. Обычно она слегка подтекает смазкой через какое-то время, и Джону нравится тесно подергивать шкурку на ней, легко скользящую туда-сюда, и потом еще немного поласкать ее напрямую, прямо перед тем, как спустить, но поначалу можно обойтись и слюной. Он как раз облизывает пальцы перед тем, как засунуть их в гульфик, слегка разошедшийся из-за напрягающегося и оттягивающего ткань члена, чтобы немного сперва подрочить ствол, когда оставленный на столе Рамси смартфон начинает звонить. Джон не обращает на это особого внимания, принимаясь ласково и неторопливо мастурбировать свой уже приподнявшийся член, но через какое-то время все-таки думает, что звонящий очень настойчив – когда за десять минут, за которые он проматывает пару роликов, тот звонит тоже раз десять, и каждый раз еще долго, до упора, перезванивая сразу после того, как сбрасывает. Джон уже вытащил свой член из мягкой ширинки трусов и теперь, крепко сжав, быстро продергивает его, в одном ритме двигая ладонью вверх-вниз, но навязчивая, липкая мелодия прилично раздражает его, никак не давая расслабиться достаточно, чтобы кончить. Так что, когда смартфон наконец перестает звонить, Джон раздраженно выдыхает сквозь зубы, сосредотачиваясь на том, как хорошенький белый парень крепко пялит свою пухленькую сисястую мамочку с потрясной улыбкой, нагнув на кухонный стол. Ее мягкие темно-розовые губы влажно расходятся с каждым толчком его члена – он загоняет не на полную, и Джон хорошо видит, как его крупная головка скользко ходит туда-сюда между ее широко раздвинутых полных ягодиц. Джон прикусывает нижнюю губу, мельком глянув на оставленный на столе стаканчик из-под йогурта, купленного им на ужин, и думая спустить в него через минуту или две. Салфетки быстро промокают, и вся рука потом в липкой бумаге и пахнет спермой, но можно будет вытереться одной после того, как он кончит в этот стаканчик, и запихнуть ее внутрь. То есть вряд ли кто-то заинтересуется стаканчиком из-под йогурта с мокрой салфеткой внутри. А даже если и заинтересуется, Джону все равно. И он уже протягивает свободную руку, сдерживая частое дыхание сквозь зубы и мастурбируя напряженно подрагивающий член все быстрее, когда смартфон снова звонит, после едва ли минутного перерыва. Джон коротко матерится про себя, думая, что выучил эту липкую песню наизусть еще с третьего раза, и снова ощущая легкий отток возбуждения, и, не заправляя член в трусы, только подтаскивая сразу натянувшиеся между ног штаны наверх, поднимается и направляется к соседнему столу. Кончить ему сейчас хочется куда больше, чем быть вежливым. Мельком глянув на экран перед тем, как ответить на звонок, Джон видит, что контакт подписан довольно странным именем. Скорее даже прозвищем. То есть кого вообще могут звать Вонючкой? Если только такого доебчивого человека, который никак не может въехать, что если трубку не берут так долго, то уже и не возьмут. То есть, по крайней мере, если несколько секунд назад Джон и думал, что, может, у кого-то там вправду случилось что-то важное, то теперь он почти точно уверен, что это не так. Но немного понятий о правилах приличия в нем еще остается, так что он успокаивает новый короткий приступ раздражения, щелкая по экрану и поднося смартфон к уху. – Извините, мне неловко, что я отвечаю на чужой звонок, – быстро начинает он, раздраженно потирая рукой шею, – но мой напарник вернется только минут через десять, так что… я могу сходить за ним или потом передать ему что-то, если это важно. И какое-то время он слышит только шумное, сиплое дыхание, а потом ему отвечает высокий и такой же сиплый голос: – Я думаю, он вернется раньше. Это – и все. – О’ке-ей, – тянет Джон, опираясь на стол; он не в настроении разбираться с тем, почему какой-то "Вонючка" на том конце провода так сказал. – Так мне что-то передать? – Ты ведь тот парень, да? – и Джону почему-то очень не нравится, как он произносит "тот парень", как будто гнусаво тянет через нос. – Какой тот парень? – но он не дожидается ответа и, по правде, все равно не заинтересован в нем. – Я Джон, напарник Рамси, и, как я и сказал, я могу сходить… – Джон Сноу, ага, – смеется голос, и Джон хмурится. Ему не нравится и то, что этот "Вонючка" произносит его имя так, будто оно что-то значит. Что-то особенное. – Да, Джон Сноу, – но скрывать ему нечего, так что он продолжает. – Слушай, у меня здесь еще полно работы, так что… – Типа как подергивать свой маленький членик под сладенькую порнушку, ага? – и Джон вспыхивает от этого моментально, от этого въедливого, но какого-то отрешенного сиплого голоса в самое ухо. – О’кей, все, никаких вопросов. Пошел ты, – он отвечает резко, собираясь уже сбросить звонок, когда "Вонючка" быстро продолжает: – Он смотрит. Смотрит, как ты запускаешь руку в свои штанишки и щиплешь свой членик. Подключился к твоей вебке, пишет видео и смотрит в нашей кровати. Мне не дает смотреть, сгоняет меня на пол, когда смотрит, но ты красивый, так он говорит. Когда раздрачиваешь свой членик и хнычешь, ты такой красивый. Кусаешь свои губки, когда пускаешь молочко в руку. Он хочет укусить их тоже разок, перед тем, как выпотр… – Пошел ты на хер, – Джон сбрасывает звонок и кладет смартфон на стол, потирая лицо. Шея немного взмокла, и испарина неприятно ощущается под воротником футболки. О’кей, кажется, с этой работой пора завязывать. Будет неловко, будет неприятно, но… ладно, Джон мог ожидать разных вещей, и не то чтобы его сильно парило, если бы кто-то застал его за этой дрочкой, но такое – уже перебор, и он раздумывает над тем, можно ли, нужно ли заявлять на это в полицию, когда слышит звонкий хлопок входной дверью о косяк. Рамси заходит так же молча, как и всегда – Джон мельком смотрит на часы на его же смартфоне, двадцать минут второго, на десять минут раньше, чем обычно, нет, чем всегда, без единого исключения, – стягивая свою замшевую куртку с плеч и вешая ее у двери. – Тебе звонил… я не знаю, твой парень, наверное, – смотрит в нашей кровати, – и… – У меня нет никакого парня, Джон Сноу, – но Рамси флегматично перебивает его, подходя ближе и ставя картонную подставку со стаканчиками и пакет с завернутыми в бумагу сэндвичами на свой стол – и живо забирает смартфон из-под руки Джона, разблокируя экран. – Ага, это всего лишь Хеке. Он немного… навязчивый, когда я долго не отвечаю, есть такое. – Неважно, – Джон шагает назад, только сейчас вспоминая, что так толком и не заправился. Липкая от остывшей смазки головка свисающего из расстегнутого гульфика мягкого члена неприятно трется о штаны. Было бы приятно, если бы не… Не думай об этом. – Он сказал, что… Ого, а теперь придется повторить что-то из того, что он сказал. Джон ощущает легкое смущение, а через секунду – злость от этого смущения. Почему его должны парить какие-то формулировки, когда его напарник делает то, что делает? – Он сказал, что ты записываешь на видео, как я… мастурбирую на порно, – он говорит это, слабо выдохнув после и сложив руки на груди. – Ого. Нехорошо с его стороны, конечно. Придется разобраться с этим. Но, если по-другому посмотреть, ты ведь и вправду подрачиваешь на порно, – а Рамси выглядит так, будто ничего такого не произошло и, взяв один из стаканчиков с кофе и сэндвич из пакета, просто подходит к его столу и с интересом заглядывает в экран, – подергиваешь себе, пока меня нет, и кто угодно может скачать себе записи с камер наблюдения и все это увидеть. Ты же типа на работе, Джон, ты здесь не один, – он кладет сэндвич на стол и, нажав на кнопку, включает звук. И Джон не знает, что вгоняет его в краску больше, гортанный женский стон, такой, будто ее глотку затыкают толстым хером, срывающиеся высокие мужские вздохи и частые шлепки – или то, как Рамси, задержавшись взглядом на картинке, поднимает на него свои белесые глаза. – Ну нет уж, это, блядь, все еще мое личное дело, – Джон слегка дергает ртом. – Потому что, блядь, одно дело – скачивать записи с наших камер, а ломать мой ноутбук – совсем… – Ладно, ладно… просто с наших камер ничего не видно. И не говори, что ты об этом не знаешь, – так же флегматично роняет Рамси, возвращая взгляд к экрану и несколько раз щелкая мышкой. – Ух. Большие члены, большие сиськи, титькастые милфы, пухляшки, мальчики, жесткая дрочка с дойкой, глубокие отсосы, чтоб по яйца заглатывали, и все равно, девки или педики… ты вообще знаешь, чего хочешь, Джон Сноу? – Ага. Сейчас я хочу, чтобы ты перестал игнорировать меня и объяснил, нахрена ты это все делаешь, – Джон тоже подходит к своему столу и решительно берется за крышку ноутбука, собираясь закрыть его, но Рамси мягко удерживает ее, снова поднимая на него взгляд. – Эй, я не игнорирую тебя, – он поясняет даже как будто слегка удивленно. – Я никогда не игнорирую тебя. Я интересуюсь тобой. – Интересуешься? – Джон мгновенно вскипает, чуть не ломая крышку, но Рамси держит ее крепко. – Записывая, как я… Это называется не "интересоваться", это называется "статья". – Я называю это "интересоваться". Но… да, возможно, я не очень хорош в… таких социальных штуках, – а Рамси продолжает говорить так спокойно, будто его вообще ничего не беспокоит. – Ладно. Хорошо. Давай тогда просто разберемся с этим, – Джон бросает попытки опустить крышку ноутбука, смиряясь с тем, что взгляд Рамси то и дело соскальзывает вниз, и упирает руку в бедро, плотно сжимая рот. – Что ты собираешься делать с этими… видео? Дай только сразу проясню, что я не одобрю никакие попытки шантажа и сразу заявлю в полицию, о’кей? И мне все равно, если ты разошлешь это моим друзьям, или семье, или кому бы там ни было, или выложишь это куда-то, потому что я не считаю, что делал что-то плохое. То есть что-то плохое делают мудаки вроде тебя, подрубающиеся к чужим камерам, о’кей? – М-м… нет, я не собирался делать ничего такого, Джон Сноу, – Рамси качает головой, мельком облизывая край рта и еще щелкая мышкой. – То есть я делал такие вещи, но… у тебя нет денег, чтобы я делал это с тобой. Так что с тобой – это для личного пользования. – И поэтому ты рассказывал об этом своему… любовнику или как ты там его называешь? – Джон сразу забыл названное Рамси имя и помнит только дурацкое прозвище, высветившееся на экране смартфона, но не называть же другого человека Вонючкой на полном серьезе. – У меня нет любовника, Джон Сноу, я же тебе сказал, – без раздражения, даже как-то как нарочно умиротворенно повторяет Рамси. – Это просто Хеке. Он… мой друг, моя нянька, мой… питомец, это все будет точнее, но, как я и сказал, я не слишком хорош в этих социальных штуках. Но я не встречаюсь с ним. Не сплю с ним. Если только не буквально сплю – у нас одна кровать, а он всегда простужается, когда спит на полу, и потом все время кашляет, мажется соплями, вот это все… Да и я… не люблю спать один. Люблю поболтать перед сном. Но я болтаю только с Хеке, если ты хочешь знать. Поэтому и рассказывал ему. Потому что вообще обычно не говорю с кем-то, кроме него… не уверен, что у меня есть кто-то, кроме него. Но я не даю ему смотреть на тебя в любом случае. Я иногда… хочу потрогать себя, когда смотрю, но я уже не ребенок, и мне не нравится, если он смотрит, как я… я люблю кончать в одеяло, когда смотрю на тебя, люблю подрочить себе через одеяло, думая, как у тебя тепло между ног. Я трахнул себя пальцами один раз даже, когда смотрел. Положил телефон на подушку, трахал себя пальцами и терся хером об одеяло, пока оно все не промокло, и я не кончил. Было… ниче так. Боги, о’кей, это, нахрен, слишком странно, только и думает Джон. Рамси смотрит на него своими неожиданно пустыми белесыми глазами, рассказав все это почти без выражения, и Джон думает, что в жизни не слышал более, нахрен, странной истории. Он резко вспоминает все, что думал о Рамси раньше, и думает, что, может быть, он действительно аутист, или, может быть, умственно неполноценный, или еще что-то… У него нет чего-то, что позволило бы ему нормально выражать какие-то вещи. Потому что он, кажется, считает совершенно нормальным писать на видео, как мастурбирует интересующий его человек, спать со своим нянькой – опекуном? – в одной постели и рассказывать о том, как он… боги, он мастурбировал на Джона, и он вправду сказал об этом только что. Это снова вгоняет Джона в краску, и он чувствует что-то неопределенное от этого, почему-то слегка успокаиваясь. Это странно. Но вроде уже не так плохо, как минуту назад. Вроде. – Слушай, я все равно не очень понимаю… – аккуратно начинает Джон, потирая лоб. – Ты хочешь сказать, что делал это… потому что я тебе нравлюсь, или что? – Ты мне нравишься, – так же без эмоций и выражения повторяет за ним Рамси. – Но я не очень… привык вступать в контакт с теми, кто мне нравится. То есть до того, как я решу, что именно хочу с ними сделать. – И… что бы ты хотел сделать со мной? – не слишком уверенно спрашивает Джон; он чувствует, что губы вдруг пересохли, и удерживается от того, чтобы облизать их. Не сказать ведь, чтобы он не думал об этом, да? То есть когда ты долго находишься с одним человеком в замкнутом пространстве, а твои предпочтения довольно свободны, ты иногда думаешь о некоторых вещах. Рамси – не красивый человек. Некрасивый человек. Не дружелюбный. Не приятный. Неприятный. Закрытый, но вроде довольно умный, и у него хорошее, простое и слегка-слегка саркастичное чувство юмора, и мягкие губы, за которыми он ухаживает так, чтобы ты разок – разок – подумал, что оральный секс с ним был бы наверняка неплох, и он хорошо и уверенно владеет своим сильным полным телом, вызывая интуитивную физическую симпатию, и от него всегда приятно пахнет, разными сладкими духами, вызывающими приторное, конфетное ощущение на языке. В общем, да, Джон немного думал об этом, постоянно ощущая какое-то приторное вмешательство в свое личное пространство. Но это было легким баловством. Как маленькая приятная привычка смотреть порно на работе. Как маленькие приятные привычки девственников. Не больше. – Я не хочу, чтобы ты сейчас ушел отсюда, Джон, – тем временем, немного подумав, так же спокойно отвечает Рамси. Странная формулировка. – И… ты знаешь, мне немного жалко, что это все… так быстро, – он опирается ладонью на стол, явно собираясь подняться. – Ну, я не то чтобы собираюсь уходить, – но когда Джон пожимает плечами, Рамси остается на месте, смотря на него с легким интересом. Джон все-таки нервически облизывает губы, опять складывая руки на груди. – Просто… мне все еще не нравится то, что ты делал, но… ты мог сказать мне. Что я тебе нравлюсь. Типа я не… похож на какого-то яростного гомофоба, если мы об этом. И… не против каких-то вещей. – Каких вещей? – неожиданно цепко и быстро спрашивает Рамси; его плечо все еще немного напряжено. – Ну… не уверен, что я готов к отношениям или чему-то такому… особенно если они начинаются так… О’кей, я не хочу отношений, чувств или чего-то такого, как бы они ни начинались. Но… – Джон не знает, как это все сказать, и попросту соскальзывает взглядом Рамси между ног. Он хотел посмотреть. Он не знает, зачем это все сказал. Рамси одет в потертые жесткие джинсы, и длинная темная рубашка поверх закрывает ремень и свисает полами по бокам его бедер, но не прикрывает то, что интересует Джона – слегка привставший член, уложенный вбок, плотно обтянутый джинсами и тяжело лежащий над толстым бедром. Джон был очень возбужден и так не кончил, у Джона никогда еще не было секса, и сейчас он очень старательно взывает к чему-то сознательному и общечеловеческому, что должно быть важнее этого. – Но что? – а Рамси спрашивает так, будто совсем его не понимает. Или, может, и вправду не понимает. Как ребенок. Боги. – Пекло. А тебе вообще… можно заниматься сексом? – Джон сразу же жалеет о том, что спросил. – Боги… боги, что я несу… извини. Блядь, ты бы еще спросил, разрешают ли ему врачи, если он наблюдается у каких-то врачей. – Что? – а Рамси продолжает непонимающе хмуриться, и Джону приходится объяснить хотя бы немного: – Слушай… у меня не было секса… очень давно, – он решает не говорить "никогда", потому что "очень давно" в целом довольно похоже на "никогда", а он не хотел бы делать это все еще более неудобным. Не хотел бы напугать Рамси чем-то вроде ответственности или собственной неуверенности, потому что это все и так очень странно, очень неловко и ужасно. – Так что… я был бы не против… с тобой. Если бы ты просто сказал, что я нравлюсь тебе, я имею в виду. Да, лучше сказать так, чем "о боги, мне по правде насрать на эти видео, давай трахнемся прямо здесь". Тяжело, когда ты взрослый человек, а твое тело реагирует, как у подростка. Как вообще нужно на это реагировать? Джон не знает. "Сборник приемлемых реакций на все случаи жизни от Кейтилин и Эддарда Старков" не дает никакого ответа на вопрос, как, мать их, нужно реагировать на то, что твой напарник-аутист дрочит на дешевые порно-видео с тобой, которые пишет с твоей же ломаной веб-камеры. От Рамси пахнет слащавой ванилью и лилиями. В какой момент это становится важнее записанного обманом дерьмового домашнего видео? Это вообще должно быть важно? – То есть… ты хотел бы потрогать меня… или что? – Рамси приподнимает бровь, все еще никак четко не реагируя, и Джон чувствует, что шея снова немного вспотела. Он вытирает ее резким движением. – Да… думаю, да, – он не совсем это имел в виду, но, наверное, это проще, чем секс. Секс – это довольно сложно. А потрогать – тоже ничего. Потрогать – то, чего он хочет. – Если бы ты сказал раньше. Я бы хотел потрогать тебя, если бы ты просто сказал. – То есть теперь не хочешь? – Рамси спрашивает, еще немного раздвинув ноги, и джинсы еще плотнее обтягивают его член. Джон невольно опускает взгляд, краснея. Он не уверен, от смущения или снова резко нахлынувшего возбуждения. – Блядь, – только и говорит он, покачнувшись на пятках. – Не знаю. Или… нет, нахрен, забудь. Нахрен. Да. Я хочу тебя потрогать. Так что… вот. – Эм-м… о’кей, – а вот Рамси реагирует на это так же неожиданно – и даже как будто слегка растерянно, снова сводя ноги и слегка потирая внутреннюю сторону бедра, – о’кей, на это я не рассчитывал, – он говорит довольно холодно, но его жадный взгляд тоже направлен между бедер Джона, а член вдруг тяжело напрягается, еще натягивая джинсы. Джон чувствует, что во рту стало слишком много слюны в какой-то момент. Надо ее сглотнуть. Он не хочет глотать слюну, глядя на чужой тяжелый член в джинсах, но жизнь не слишком-то предоставляет выбор. – Ага, я тоже, – Джон дергает плечом, все-таки сглатывая. – Я имею в виду… я не планировал, что ты захочешь потрогать меня, – Рамси секундно морщится, как от головной боли. – Ты не из таких. Которые хотят. Которые бросаются на кого-то. За такими, как ты, другие бегают, – он раздраженно потирает висок; на скулах появились красные пятна. – Ну, что-то я не вижу очереди из атлетически сложенных марафонцев, – Джон коротко и немного нервически смеется – и тут же прикусывает язык. – Я не в смысле… мне такие не нравятся. – Ага, я понял, – Рамси кивает на так и открытый ноутбук. – Красивые девочки и мальчики тоже есть, но тебе так-то нравится, когда мяска побольше. Когда есть, за че схватиться и че присунуть. Большие мальчики с большими членами, тебе нравятся такие, Джон Сноу? Он говорит это довольно холодно, а Джон не отвечает сразу, машинально обнимая себя за живот. Он всегда немного притормаживает, когда сосредоточенно думает. Сейчас он думает, поцеловать ему Рамси – или сразу расстегнуть его джинсы и поцеловать его наверняка потный, солоноватый член. – У тебя привстал уже, Джон Сноу, – так же прохладно замечает Рамси, без стеснения пялясь ему между ног. – Ага, – только и отвечает Джон; его член тем больше наливается кровью и приподнимается, явственно оттягивая тонкие спортивные штаны, чем больше он думает обо всем этом. – Тогда иди сюда. Я тебе потрогаю, если хочешь, – а Рамси смотрит на него так странно, как полоумный герой из фильма. Этакий, с не поймешь какими психическими глазами, как говорят в семье Джона. Джону нравится думать, насколько он клал на то, что говорят в его семье, когда он подходит к Рамси и, глянув на его отодвинутое слегка колено – предложением сесть, – решительно седлает его бедра, низко выдохнув и притиснувшись всем телом. Горячие руки сразу подхватывают под спину. Джон не знает, что ему делать дальше, прижимаясь сразу окрепшим членом к жесткой ширинке джинсов, упираясь головкой в нависающий над ней низ полного живота и хватая Рамси за плечи. Сначала, наверное, надо все-таки поцеловать, думает он, уже неловко наклоняясь и вжимаясь губами в приоткрытые толстые губы, сразу невольно погружая язык в мягкий, открывшийся для него рот. Рамси что-то урчаще, неразборчиво стонет, сразу съезжая обеими здоровыми ладонями ему под зад – через тонкие штаны это ощущается, будто вовсе без них. Джон целует его, не прерываясь, разгорячившись мгновенно до ощущения влажного ожога на всей коже, и несдержанно трется о грубую ширинку и угловатую пряжку ремня. У него подтекло достаточно смазки до этого, и теперь на штанах четко ощущается холодное влажное пятно. А Рамси, облапив его ягодицу и грубо лаская промежность пальцами – хочется свести бедра каждый раз, как он задевает поджимающийся зад, – снова стонет, кусаясь, и Джон чувствует, как он торопливо сует руку себе между ног – ободранные костяшки пальцев проезжаются по его возбужденно торчащему члену, заставив поджать ноги. Джон отрывается от его мягкого, горячего, мокрого рта, часто дыша и прикусывая быстро засаднившую губу от того, как тоже мгновенно припухли и раскраснелись губы Рамси и как темный, нездоровый румянец пошел по его лицу. Но Джон насильно заставляет себя опустить взгляд и молча смотрит, как Рамси попросту мнет свои яйца и крепко натянувший джинсы член здоровой рукой. Как перевозбужденный ребенок. Боги. – Тебе что, больше не нравится, Джон Сноу? – спрашивает Рамси, продолжая тереть свой тяжелый член и сжимая зад Джона другой рукой так, что тот разок раздраженно дергается от впившихся в нежную промежность длинных и твердых ногтей. – Что?.. Пошел ты, – но слова не очень задерживаются у Джона в голове, когда он хватается за пряжку, выдергивая из нее ремень. – Достань мне тоже, – он бормочет, расстегивая тугую молнию, и удовлетворенно вздыхает, когда видит густые черные заросли жестких кучерявых волос – и никакого гребаного белья. От этих волос, так же густо спускающихся с лобка вниз, к мошонке, и обвивающих основание члена, крепко пахнет сладковатым потом, влажной, натертой кожей и спермой. Джон чуть не кончает себе в штаны от этого. Он удобнее прижимается к Рамси грудью, с трудом просовывая ладонь в его джинсы и накрывая ей твердый, горячий и напрягшийся от этого еще член. Обхватывает пальцами ствол, проводя по нему до толстой, наполовину прикрытой еще крайней плотью головки. Боги, он еще и не обрезан. Джон не знает, почему это кажется ему таким правильным – неуместными мыслями о чужой сладкой животной дрочке, – но стискивает эту толстую и горячую головку в пальцах, двигая по ней шкурку туда-сюда, и чуть не едет крышей от того, что под этой мягкой шкуркой уже похлюпывает от смазки. – Ты что, уже дрочил на меня сегодня? – срывается у него выдохом в приоткрытые полные губы, и придерживающий дыхание Рамси смотрит на него совершенно поплывшими, злыми глазами. – Нет, – он сдергивает пояс топорщащихся из-за стояка спортивных штанов Джона вниз, оттянув на себя и заставив его отклониться, и тоже смотрит им обоим между ног, пока Джон, продолжая кусать губы и уже слегка достав его тяжелый член из джинсов, безотчетно массирует и мастурбирует некрепко сжатым кулаком его потекшую головку. – Но я… часто так завожусь. Когда смотрю. – Ты мог просто сказать, – со стоном повторяет Джон, когда Рамси проводит всеми пальцами по его торчащему из так и расстегнутых трусов члену, и чувствует, видит, как сочная и липкая прозрачная капля выступает на и без того влажной головке. Джону нужно сунуть куда угодно сейчас, определенно нужно, когда Рамси оттягивает его трусы, пропуская член через гульфик, и спускает их чуть ниже, высвобождая его и почти осторожно трогая своими здоровыми пальцами. – Слушай… знаешь, нахрен все это, вот что, – Джон с трудом собирает мысли, он даже не может толком мастурбировать Рамси, пока тот дразняще поглаживает его сочащийся член со всех сторон, внимательно наблюдая. – Ты хочешь трахнуться? И, наверное, он ждет любой реакции, но не поднятого резко белесого взгляда – пустого и голодного, как у животного – и не того, что через секунду стол больно впечатается ему в спину. Джон даже не сразу понимает, что произошло, и только рефлекторно обхватывает нависшего над ним Рамси руками и ногами. О’кей, о’кей, он будет сверху, у Джона нет ни сил, ни настоящего желания выяснять это. Все равно. Он в любом случае хотел попробовать все. Толстый мокрый член уже проезжается по натянутым штанам между ягодиц, но Джон, кое-как сориентировавшись, предупредительно кладет руку на мерно поднимающуюся мягкую грудь. – Секунду подожди. У тебя есть резинки? – слегка сведя брови, Рамси мотает головой, и Джон, вздохнув, через силу вспоминает, что оставил кошелек на столе после того, как расплатился с ним за ужин. – Тогда сейчас, – он запрокидывает голову, почти вслепую нашаривая кошелек, и копается в нем дрожащими пальцами, доставая презервативы. – Не уверен, что на твой размер не нужно что-то… побольше, но что есть, о’кей? – О’кей, – Рамси дергает плечом, слегка отклоняясь, и принимает резинку из его руки, прокручивает ее в пальцах. – Типа чтобы мне не подхватить чего-нибудь от тебя, да? Никогда не… пользовался этими штуками. – О’кей, давай, я помогу, – Джон садится, пытаясь хоть немного унять разгорающееся только сильнее от этой неловкости Рамси возбуждение, и забирает у него резинку, прикусывая упаковку за край и вскрывая зубами – не его трясущимися руками сейчас унизительно пытаться что-то открыть. Джон вообще ко многому в своей жизни подходит предусмотрительно, и здесь тоже предусмотрел разные возможные неловкие моменты. Носил с собой презервативы на случай, потренировался в надевании – и, о’кей, ему понравилось дрочить в резинке и спускать в нее – и не предусмотрел разве что того, что ему придется натягивать резинку дрожащими от возбуждения руками на чужой здоровый член. Зажми и раскатай. Одна из величайших наебок в истории образовательных видео. Хуя с два ты раскатаешь хоть что-то по влажной, толстой и необрезанной головке и подрагивающему от возбуждения стволу с мягкой, подвижной и шероховатой кожей на нем. – Подержи, – он коротко командует Рамси, и когда тот неожиданно послушно – как будто даже немного насмешливо послушно – зажимает кончик презерватива двумя пальцами, Джон попросту сует пальцы под закатанную каемку, натягивая ее короткими рывками. Это все опять заставляет его потеть и немного снижает градус возбуждения – не у Рамси, ясное дело, которому он почти мастурбирует, то и дело сжимая его член, чтобы спустить резинку пониже, – но только пока он не заканчивает – у него не получается натянуть до конца, и его неожиданно заводит эта собравшая под краем тонкими складками кожа, чуть ниже уже покрытая мелкими волосками, и то, как Рамси мастурбирует свою открытую головку ладонью. – Ты закончил? – прохладно спрашивает он, другой рукой еще чуть приспуская джинсы и открывая тяжело свисающие волосатые яйца. – А то жмет немного. – Во многой радости многие печали, – иронизирует Джон, снова прикусывая саднящую губу и соскальзывая со стола. Если он может выбирать, как именно хочет быть разложенным, то предпочтет на животе. Не то чтобы он прямо трахал себя пальцами так, но иногда ласкал себя там, стоя на четвереньках в ванной, и это было вроде как ничего себе. – Завали, – а Рамси легонько скалится, и Джону нравится, что он понял. – Терпимо пока. Он сдергивает штаны Джона вместе с трусами до колен, как только тот ложится животом на стол, и от холода – и того, насколько он раскрыт так, разошедшимися ягодицами и подобравшейся мошонкой чужому взгляду – Джон чувствует какое-то ноющее предвкушение в животе. Он не ожидает, когда Рамси слегка пинает его коленом в бедро. – Раздвинь ноги, – прохладно бросает он, прихватывая Джона за промежность. – Ни хрена не видно же, – потирает и, наскоро, судя по короткому причмокиванию, облизав большой палец, засовывает его Джону в зад, сразу глубоко, целиком, и так легко, что мышцы даже не успевают сократиться, только зажимают его уже у основания. Джон роняет голову, ничему не возражая. Он не знал, что может быть таким открытым. Таким горячим и податливым там, внутри, когда Рамси недолго и туго трахает его пальцем, заставляя еще потечь. Джону нравится все, и он закусывает кожу на предплечье, когда Рамси вытаскивает палец и, прихватив его за бедро, тычется толстым членом в промежность. Еще сплюнув в руку и смазавшись, он соскальзывает членом несколько мучительных раз, а потом Джон задыхается – от резкой боли, от полного физического удовольствия, от того, как туго толстая горячая головка растягивает его ноющую дырку. – Давай, давай, пусти меня, не зажимай свой сладкий задок. Ты же не хочешь, чтоб я тебе его пальцами порвал?.. Он у тебя такой тугой, горячий, не хочу его так рвать, хочу, чтоб он еще подоил меня… ты же можешь подоить меня, хороший мой Джон, ты ведь хочешь, чтоб я покрепче выеб твой зажатый задок… так давай тогда, расслабь его уже, еб твою мать, – Рамси возбужденно бормочет за его спиной, нетерпеливо помогая себе рукой, но пропихивает наконец головку и сразу со стоном всовывает глубже, наскоро потрахивая саднящий, горящий и тесно сжимающийся на его члене зад. Но Джон все еще не возражает. Джон громко стонет, не слишком разбирая, что там несет Рамси. Джона просто уносит от того, как тот вздергивает его за бедра, несколькими рывками насаживая на себя до упора, и сходу принимается быстро трахать, почти не вытаскивая и с частыми шлепками кожи о кожу натягивая на свой толстый горячий хер, так, что, наверное, больно ссаживает все внутри. Потому что Джону, конечно, больно. Его зад предельно растянут и переполнен, и здоровый хер просто ездит вперед-назад в его тугой дырке, со звонким чавканьем слюны, когда Рамси еще схаркивает в руку и подрачивает себе, наполовину вытащив, а потом снова крепко вбивается жирным лобком в его ягодицы, и входит так глубоко, что почти до живота, и Джон задыхается, и ему, мать его, нравится эта гребаная маслобойка. – Блядские боги, как же хорошо трахать тебя, когда ты так хочешь, хороший мой, – а Рамси наваливается всем весом, упершись локтем в спину, и размашисто вбивает его в стол своими тяжелыми бедрами, – твою рваную тугую целочку, в такую только обспускаться, – и Джон все еще разбирает то, что он говорит, через слово, изгибаясь в пояснице и через боль в придавленном позвоночнике кое-как задирая зад, и стонет, когда толстый член так и ездит туда-сюда, придавливая просто полыхающую простату, а тяжелые яйца часто шлепаются о его промежность. – Блядь, даже не вздумай сейчас спускать, нахрен, сукин ты сын. Не вздумай, блядь, остановиться, – упираясь щекой в стол, он торопливо лезет рукой себе под живот, сжимая мокрый член в ладони и быстро надрачивая его. Он невольно зажимается от этого, сжимает свой зад, туго охватывая чужой член, и Рамси гортанно стонет, еще чаще двигая бедрами и попросту долбя его зад короткими, болезненными и заполняющими до упора фрикциями. Джон кончает себе под ноги, быстро мастурбируя крепко сжатым кулаком, и стонет, разомкнув пересохшие губы. Это, блядь, лучший хренов оргазм в его жизни, и он продолжает дрочить себе, чувствуя, как гулко бьется в ушах и во всем теле пульс – и как Рамси хватает его за волосы, утыкая лицом в стол. – Сука, сука, грязная сука, – он жарко выстанывает где-то рядом с ухом, больно вцепившись ногтями в бедро, и, кажется, тоже уже сливая в него сперму, загоняя в него член так часто и глубоко. Когда Рамси отстраняется и вытаскивает – быстрее, чем хотелось бы Джону, он ощущает резкую, саднящую боль, и то, как снова туго зажимается его горящий зад, – Джон может только тяжело дышать, уткнувшись в стол и чувствуя, как весь взмок, как футболка накрепко прилипла к спине, и икры под спущенными штанами тоже все влажные от пота. Ему стало немного легче, когда он спустил – не слишком, горячее желание продолжает тянуть между мокрых бедер, там, где все волосы слиплись от слюны Рамси, их пота и смазки с резинки, но легче, и он ощущает себя способным разговаривать цельными предложениями. – Слушай… если ты не захочешь говорить об этом или хочешь сейчас же забыть, все нормаль… – он прерывается на середине фразы – он не хочет забывать, – когда использованная резинка шлепается на стол рядом с его лицом – остро пахнет латексом, потным задом и чужой спермой, – и Рамси тянется за новой. – Она уже полная, – коротко поясняет он, надрывая фольгу, когда Джон вопросительно оборачивается, – а я хочу еще. – О’кей, да, давай, да, – Джон опять прикусывает губу и понимает, что да, нахрен все, этого он сейчас хочет больше всего. – Мне помочь? – Я не слепой. Понял принцип, – так же коротко отвечает Рамси, слегка подрачивая рукой, оттягивая шкурку и натягивая резинку на свой член – немного опустившийся, но не слишком, еще тяжело набухший и торчащий вперед. – Можем подрочить сначала еще, если хочешь, – предлагает Джон, но Рамси, как-то справившись и натянув собравшуюся складками резинку не до конца, только снова хватает его за исцарапанную ягодицу, подтягивая к себе. Он молча и с силой впихивает мягковатый член в еще прилично растянутый, горячий и разъебанный им же зад, и Джон, вздохнув от снова накатившего возбуждения, расставляет ноги шире и насаживается сам. Густая и липкая сперма Рамси вытекает на стол из использованной резинки, и Джон соскальзывает по ней ладонью, когда Рамси снова натягивает его за бедро, рукой пропихивая член поглубже. Это действительно ощущается мягче, и Джон чувствует себя мягко, горячо переполненным этим набухшим членом, снова заполнившим ему весь зад и придавившим еще чувствительную простату. – Сейчас, сейчас, подожди немного, хороший мой Джон, – шепчет Рамси, почти ласково подтягивая его за бедра, потрахивая неторопливо и глубоко, и Джон часто дышит, постанывая и раскрываясь для него, – сейчас все будет… у тебя задок помягче стал, но все равно тугой такой еще, и в него заправлять хорошо так… ты горячий такой для меня… – и Джон уже понял, что Рамси становится ужасно разговорчивым во время ебли, но ему это нравится, и его член тоже уже слегка тяжелеет от этого сбивчивого, обжигающего шепота за спиной. А Рамси окончательно сбивается и почти урчит, растягивая Джона неспешными ритмичными толчками; с трудом уже ориентируясь в пространстве, Джон как-то сует руку между своих бедер, трогая то выскальзывающий из его влажного, окруженного мокрыми, слипшимися волосами зада, то снова въезжающий обратно, перехваченный резинкой, горячий и тяжелый член, и с очередным толчком принимает в ладонь крупные подтянувшиеся яйца, поглаживая их. Рамси негромко и глубоко вздыхает, тоже шире расставляя ноги и давая Джону трогать его, соскальзывать пальцами по взмокшим яйцам, и с тихим чавканьем еще поглубже засаживает в его горячо сокращающийся зад, пошлепываясь лобком о потные ягодицы и плотно вжимаясь бедрами. – Подрочи мне, – хрипло бросает Джон, продолжая ласкать Рамси так и чувствуя, как его член твердо напрягается внутри. И вздыхает, когда Рамси послушно сгребает своей здоровой лапищей его мягкий, мокрый член – и мнет его грубыми, мозолистыми пальцами, слегка подрачивая и оттягивая кожицу. – Я хочу трахнуть тебя тоже, – говорит Джон, неудобно прогибаясь и сжимая его яйца посильнее. – Ты хочешь? Когда ты дрочил себя пальцами, ты думал о том, как бы я нагнул тебя? Когда стоял на четвереньках на кровати, хотел бы, чтобы я сунул член в твою раскрытую пальцами дырку? – о, как же он краснеет, когда говорит это; краснеет и потягивает, мнет и перекатывает тяжелые яйца в ладони, чувствуя, как член внутри него становится только тверже. Влажный кулак то и дело соскальзывает по его собственному члену, живо тяжелеющему от такой ласки – не разработанный слегка сладкой дрочкой зад, но, боги милосердные, еб вашу мать, Джон все равно не пробовал ничего слаще этой грубой, ласковой, насаживающейся на его наливающуюся головку руки. – Я хочу трахнуть тебя на той кровати, трахнуть тебя на четвереньках, сунуть пальцы тебе в рот, чтобы ты давился ими и дрочил себе, как сукин… – короткие ногти Джона соскальзывают по мошонке, когда Рамси резко двигается назад. А потом больно вбивается в него, и у Джона, он готов поклясться, перед глазами плывут звездочки. Убрав руку, Рамси молча и жестко трахает его, снова вбивая в стол, и набухший, потяжелевший член шлепает Джона по животу, но он хочет еще ласкать себя и хватает его ладонью, наскоро надрачивая. От этой торопливой дрочки и сильных, крепких толчков глубоко внутрь тот твердеет быстро, подтекая остатками спермы в кулак. От того, что его размашисто и молча ебет его аутичный напарник, большой мальчик с большим членом, ебет быстро и механически, как животное ебет животное, как сношаются мокрые вшивые собаки, и не хватает только разбухшего узла на этом здоровом хере, чтобы Джон кончал на нем раз за разом, исступленно мастурбируя. Боги. Как. Ему. Стыдно. – Сожми ляжки, – но Рамси делает все еще хуже, вынимая немного и слегка шлепая его по горящей ягодице. А Джон не уверен, что может это сделать, не уверен, что ноги его еще держат и вообще могут когда-либо сойтись. Но Рамси неожиданно не торопит, только поглаживает его бедра потными ладонями, то вытаскивая член, то мягко загоняя обратно наполовину. – У тебя красивые ноги, – как-то не слишком внятно вдруг говорит он. – Такие длинные. Давай, сожми их. Для меня. Давай. И Джон все-таки слегка приподнимается – отдается ноющей болью во всем теле, – опираясь на носки между разведенных ног Рамси, отставляя зад посильнее и сводя бедра. – Тебе понравится, – со смешком обещает Рамси – и сгребает его мокрые волосы, оттягивая голову назад, и берет под живот, принимаясь мерно и размашисто долбить его узкий зад сильными толчками. И Джон почти скулит, запрокинув голову и вцепившись обеими руками в стол. Ему так хочется подрочить себе, но он потеряет равновесие сразу и только сладко напрягает член – еще зажимается внутри, – заставляя Рамси жарко и прерывисто дышать над ним, то и дело постанывая. Это так больно, это так много, это так сладко; Джон путается в ощущениях, закидывая руку за голову, хватая Рамси за плечо, как-то распрямляясь. Им приходится замедлиться немного из-за этого, и Рамси недовольно рычит, но Джон, переступив и еще приподнявшись на носках, прогибается в пояснице, и сам торопливо насаживается на его член, качая бедрами, хватает его за шею, откидываясь на мощную грудь – потная рубашка прилипла к ней, и Джон втягивает носом сладко-острый запах его пота, смешавшегося с ванилью, поворачивая голову. Он трахает Рамси, прижавшего его к себе за взмокший живот, частыми толчками бедер, ездит туго сжатым задом по его члену туда-сюда и целует его толстый прыщавый подбородок, соскальзывая сухими губами. Рамси не возражает, прижимая его к себе крепче, трахая его стоя и накрывая его губы своими, целуя его рвано и жестко. А потом снова берет за мокрые волосы, нагибая рывком и больно вбивая щекой в стол. Да, блядские боги, да, так просто заебись. Когда Рамси сгребает его торчащий, пульсирующий от возбуждения член и крепко зажимает ствол в кулаке, продолжая вбиваться в него жесткими, почти насильными толчками бедер, Джон вскрикивает. Ему так хочется, ему так нужно, чтобы Рамси подрочил его набухшую, открытую и липкую от смазки и спермы головку, но тот только тяжело пыхтит, втрахивая Джона в стол, и пребольно держит его за член. – Блядь, блядь, блядь… – срывается у Джона с каждым толчком, и он чувствует, что уже течет, но Рамси сжимает его член так крепко, что он осознает только болезненную судорогу между ног и крепкие сокращения своего славного задка на ездящем в нем толстом, сочном стволе, а потом Рамси берет ритм еще почаще, так и долбя его разъебанную дырку, и Джон еще раз обильно кончает на пол, больно и сильно. Он понимает, что Рамси тоже уже спустил в него, когда тот перестает двигаться – когда его ствол крупно пульсирует внутри, – соскальзывает рукой по его все еще напряженному, слившему хорошую такую порцию спермы члену и быстро, жестко отдрачивает головку, заставив Джона еще закричать и выругаться – он не помнит, как, но помнит, что это было сладко. А потом Рамси резко выходит, смачно еще шлепнув по всему открытому, мокрому заду и сокращающейся промежности, и Джон устало наваливается всем весом на стол, подогнув колени. Да, пожалуй, пока что ему хватит. – Ты… – он не знает, сколько точно времени проходит перед тем, как он может кое-как опереться на локти, но тяжелое дыхание Рамси за спиной тоже еще не совсем успокоилось, – ты знал, что я девственник, так? – он смутно вспоминает какие-то сказанные в этой ебаной горячке слова и все равно не знает, чем еще поддержать разговор. – Я вообще много про тебя знаю, – хрипло и сбито отвечает Рамси через несколько секунд, и еще одна грязная резинка шлепается на столешницу, подтекая спермой. – Ты же мне нравишься. И когда ты захотел этак понтануться, мол, у тебя давно не было, это было… мило. – Я не… ох… – Джон потирает лицо рукой и, все еще не глядя на Рамси, кое-как подтягивает штаны. Растянутый зад просто полыхает, а дрожащие ноги нихрена не держат. – Я просто… не хотел, чтобы тебя это парило. Чтобы ты чувствовал ответственность… или типа того. Типа… мне хотелось с тобой, но не хотелось, чтобы ты думал, что это для меня что-то такое особенное… не знаю. – То есть… это типа как… ты позаботиться обо мне решил? – в голосе Рамси опять звучит какая-то нездоровая растерянность, и Джон собирает силы, чтобы повернуться. – Ну, ты же мне нравишься, – он выдыхает, приваливаясь ноющей поясницей к столу и тут же забывая, что еще хотел сказать. – Эм-м… А это?.. – А, он в кармане лежал. Все бедро мне отбил, – легкомысленно отвечает Рамси, защелкивая и снова открывая складной нож, который держит в руке. И еще раз. – Теперь синяк наверняка будет. Но ничего, будет зато напоминать о тебе, – он облизывает пересохшие губы, пристально и холодно глядя на Джона. – Хотя, может, мне поверх него еще имя твое вырезать? Джон. Красиво будет. Или, ты думаешь, для такого еще рановато? – Да, думаю, это может немного подождать, – Джон опять потирает шею. Хорошо, что Рамси спросил. Потому что Джон, может, сошел с ума, но если бы он предложил, а не спросил… и дело не в имени или в чем-то таком, но сама мысль о тонкой кровавой полосе на белом прыщавом бедре опять слегка согревает низ его живота. – И твое имя в два раза длиннее моего, в конце концов, так что… надо подумать, как уравновесить это все, – он шутливо хмыкает, глубоко вдыхая и зачесывая прилипшие ко лбу волосы назад. – А ты что, хотел бы?.. – а Рамси спрашивает как будто совершенно серьезно, и Джон вспоминает, что ему надо быть осторожнее с такими вещами. – Не знаю, – поэтому он отвечает тоже серьезно – настолько, насколько можно ответить серьезно, когда тебе девятнадцать, и ты еще не жалеешь ни об одном спонтанном решении. – То есть… ты только что лишил меня девственности, и это было, блядь, лучшей херней, которая со мной случалась, и мне как-то надо это переварить, так что давай не будем спешить с покупкой колец, о’кей? И Рамси смотрит на него странно – Джон никогда не мог понять выражения его белесых глаз, – а потом вдруг склабится. – Ты шутишь, – замечает он, и такая безыскусная прямолинейность вдруг вызывает у Джона симпатию. – О’кей. И, знаешь… мне он разонравился, – а Рамси вдруг вбивает нож в стол рядом с его рукой, – хочешь, подарю? – Эй, я даже не знаю, сколько он стоит, – немного растерянно замечает Джон, невольно глядя на то, как Рамси обтирает головку своего так и не заправленного члена, облизывает сперму с пальцев и снова неудобно укладывает его в джинсы. – Я сказал, что он мне разонравился, – но Рамси говорит так, будто это все объясняет, застегивая молнию. – Куплю себе новый. – Ладно, если ты так хочешь, – Джон берется за рукоять ножа и рывком выдергивает его из стола. Простой, неискусный, но хороший, сразу хорошо ложится в руку. – Надо будет оставить тебе еще синяков за это, – Джон складывает нож, чувствуя, что рукоять еще влажная и теплая после ладони Рамси. А сам Рамси, пригладив растрепанные волосы, только смотрит на него вопросительно – этаким торопящим, недовольным вопросом, – и Джон поясняет. – Я имею в виду, тех, что от засосов. Хочу засосать твою шею и трахнуть тебя, – и, кажется, он опять густо краснеет – и рефлекторно обнимает себя рукой с ножом за живот. – Если ты еще захочешь. – М-м… да, я могу захотеть чего-то такого, – и Рамси вдруг снова склабится, направляясь к своей куртке на вешалке. – Да, ты выглядел так, будто это очень круто, так что мне уже хочется. – Ты раньше не занимался этим… ну, снизу? – Джон продолжает обнимать себя за приятно ноющий живот, следя за тем, как Рамси достает сигаретную пачку из кармана. – Думаю, наиболее точно будет сказать, что я ничем раньше не занимался, – Рамси убирает одну сигарету за ухо. – Я не то чтобы спешил расставаться с девственностью тоже, Джон Сноу, так что… будешь? – он кивает на пачку, и Джон оценивает легкую, не нарочную двусмысленность вопроса уже после того, как отвечает. – Блядские боги, да.