Сделай шаг навстречу

      — Поезжай, Егор, — вяло машет рукой в сторону коридора Ренат. — Он там тебя заждался уже. Я тебя понимаю, от таких, как он, разве можно отказаться.       — Я никуда не поеду, — отрицательно качаю головой, не делая даже попытки подняться с пола. — Я не могу оставить тебя в таком состоянии.       — Да что со мной будет? — Ренат тоскливо усмехается. — Давай, Офелия, твой Гамлет ждёт тебя, а то принцы — они такие, чуть замешкаешься, а они ту-ту-у-у и улетели в далёкие страны.       Я в замешательстве молчу, а он продолжает:       — Хотя, ты знаешь, я не особо понимаю, как вы с ним вообще вместе оказались. Ты же образец самца, а, Офелия? Он же гордый, он же ни под кого. Неужели ты?..       Я пожимаю плечами: обсуждать эту тему с кем бы то ни было, я и раньше не горел желанием, а уж теперь и подавно. Ренат хмыкает:       — А хотя, какая мне, в принципе, уже разница. Ты свободен, ты можешь делать всё, что твоей душе вздумается.       — Ты уверен? — с недоверием спрашиваю я.       — Да уверен я, иди, — Ренат фыркает и обводит взглядом свою разбросанную по спальне одежду. — Мне тут вещички собрать надо.       — Ты не обязан съезжать отсюда, — говорю я. — Оставайся тут, лучше будет, если уеду я.       — Какое благородство, — Ренат смотрит на меня внимательно, как бы раздумывая о чём-то. — Ты ведь у нас такой благородный, да? А насколько далеко ты можешь зайти в своём благородстве?       Я непонимающе хмурюсь, а он отводит глаза в сторону и кивает мне на выход:       — Иди, а то я передумаю, плакать тут начну.       И я еду к нему, по ночной магистрали, под взглядом равнодушных окон проносящихся мимо домов, я еду к нему, мой долгий путь длиною шесть лет подходит к концу. Только бы не испортить, только бы вновь не потерять его. Теперь это будет ещё более невыносимо, теперь мне только бы не обронить моё хрупкое счастье.       Илья встречает меня в длинном чёрном халате, при ходьбе видны его ноги, я смотрю на них не отрываясь, а он смеётся и прижимается ко мне в поцелуе:       — Я успел соскучиться по тебе. Разобрался с ним?       Я киваю, зарываясь лицом в его волосы, подталкиваю к кровати, он падает на спину, утягивая меня за собой, и снова смеётся. Полы халата расходятся, и он закидывает свои обалденно длинные ноги мне на поясницу:       — Можешь сразу, я ждал тебя.       И под халатом ничего, только он, голый и прекрасный Ила, и я не в силах бороться с этим наваждением, отравой проникающим мне в разум: дёргаю пояс, чтобы сорвать с него эту шёлковую тряпку, тут же трясущимися руками пытаюсь освободиться от своей одежды, заламываю ему руки над головой, он выгибается всем телом под моим, а я уже в нём, таком горячем и желанном мне теле, что расплавляются в хлам все нервные окончания. Ила запрокидывает голову назад, стонет сквозь стиснутые губы:       — Давай. По максимуму. Сразу.       И отлетают с визгом тормоза, и вдребезги — об острые камни глубокого ущелья, и на самое дно болотного омута. Только с ним так, больше ни с кем, никогда. И по всему телу восхитительная пустота, и хрустальная дрожь колоколом в покинутом храме.       И в реальность я возвращаюсь только тогда, когда в изнеможении падаю на такое же, измождённое нашим мгновенным на сверхзвуковой скорости полётом, тело Илы, который так же прерывисто дышит, пытаясь прийти в себя.       — Мы хоть раз занимались этим спокойно? — отдышавшись, спрашивает он.       — Нет, — улыбаюсь я, поправляя его сбившиеся на лицо волосы.       — Но ведь, когда-нибудь?..       — Когда-нибудь — обязательно, — обещаю я, хотя не уверен, наступит ли когда-то такой момент, когда я буду спокойно на него реагировать.       Он садится, подтягивает на голые плечи халат, я недовольно кошусь на него:       — Тебе надо носить что-то другое при мне. Меня слишком заводят эти тряпки на тебе.       — Ты маньяк, — улыбается Илья, — тебя всё заводит. Могу ходить голым.       — Не надо, — поспешно отзываюсь я. — Лучше халат.       — То-то же, — Фролов поднимается с кровати. — Вина?       — Лучше давай оденемся и спустимся в ресторан, — предлагаю я. Илья кивает:       — Как скажешь. Ну что там, с Ренатом?       Я вкратце обрисовываю ему ситуацию. Илья удивлённо приподнимает брови:       — Камиль? Я знаю его. Он не так давно снимал меня. Потом мы с ним ужинали.       Я хмурюсь, а Илья, усмехаясь, снисходительно поясняет:       — Успокойся, там априори ничего не могло быть. Камиль до такой степени в активе, что на него даже мои чары бы не подействовали. Ну вот, мы с ним знатно так выпили, и он мне стал какие-то мутные истории рассказывать о том, что когда он ещё не переехал в Штаты, он просрал свою великую любовь, предал человека, который был для него светом во тьме… да, так и сказал, пафосно так… и нет ему прощения, и тому подобные сопли… И знаешь, что я теперь думаю? А не о Рено ли он пел мне свои песни?       — Думаешь? — с сомнением говорю я.       — Ну да, а почему нет. Кстати, — переводит он разговор на другую тему,— ты подумал над моим предложением? Насчёт уехать со мной?       — Я не могу взять твои деньги.       — О боже, — Илай картинно закатывает глаза. — Ну давай оформим всё через банк, да хоть как, лишь бы ты не сокращался и не чувствовал себя купленным на базаре в воскресный день.       — Так всё просто у тебя.       — А зачем усложнять? Нам так хорошо вместе. А деньги — это такая мелочь по сравнению с тем, что мы потеряем, если опять проебём наше счастье.       — Думаешь, мы сможем быть счастливы? Тебе не приходила в голову мысль, что такие сильные эмоции могут перегореть в одночасье и ничего не будет больше у нас?       Илья смеётся так громко, что слышно, наверное, в коридорах отеля.       — Егор, у нас с тобой счастливые профессии. Даже при всём желании у нас не будет возможности друг другу надоесть. Я перегружен съёмками. Поверь, у тебя тоже будет слишком мало времени, чтобы предаваться самобичеванию. А всё, что останется от этого, будет нашим. И я уверен, мы придумаем, как использовать это время.       — Возможно, ты прав, — я верю ему сейчас, как никогда верю, потому что я устал находить оправдание своей нерешительности, устал жить без него.       — Егор, — Илья подходит ко мне, обхватывает раскрытыми ладонями моё лицо, пытливо вглядывается в него и говорит так просто и вместе с тем так щемяще надрывно, что достаёт до дна моей души, — я люблю тебя. Слышишь меня? Никого. Никогда. Только. Тебя.       Я обнимаю его так крепко, что, кажется, раздавлю его кажущееся таким хрупким тело:       — И я люблю тебя. Всегда любил. Больше никого.       — Я знаю, — улыбается мне в губы Илай. — Я всегда знал это.       Мы стоим посреди его номера, замерев в объятиях друг друга, как герои не очень хорошего кино, но мне всё равно, как это выглядит со стороны. Если судьба, отобрав у тебя один шанс, вдруг предлагает второй, не надо отказываться — кто знает, а есть ли у неё в запасе третий.

The end