Сделай шаг навстречу

      — Поехали ко мне в отель? — Илай дышит мне в переносицу, и больше всего на свете мне хочется уехать с ним, к нему, любить его всю ночь напролёт, чтобы наверстать эти потерянные шесть лет.       — Не могу, — с трудом, но я вынужден отказаться. Не все ещё точки расставлены в нужных местах, а без этого не будет полного удовлетворения. Хватит, уже так хватит лжи, недомолвок, скрытой под маской недоговорённости правды. Хватит. Надо что-то менять. Надо делать правильно, чтобы не сожалеть потом о бездумно потраченном шансе на возможное счастье.       — Ренат? — вопросительно смотрит на меня Илья.       Я киваю:       — Мне надо поговорить с ним. Так нельзя. Он не виноват, что я не смог излечиться от своей зависимости к тебе.       — Ты прости, — Илай смотрит на меня нестыдящимся взглядом. — Я не мог смолчать. Это подло с моей стороны, я знаю, но я не могу больше без тебя. Я смирился бы, если бы ты был без меня счастлив, но ведь это не так. Я вижу это, чувствую. Я сделал тебе больно, что показал правду про него?       — Не больно, — немного задумавшись, отвечаю я. — Скорее, странно. Я не был готов именно к такой правде, хотя, если бы я задумался хоть немного над некоторыми нюансами, мне подобная мысль могла бы и самому прийти в голову. Но беда в том, что я не задумался. Мне было слишком удобно.       Илья прижимается ко мне всем телом, меня тут же пробивает сладкая дрожь, я снова тону в его запахе. Трясу головой, чтобы прогнать обволакивающий меня дурман:       — Подожди. Остановись, — но он прижимается ещё крепче, его пальцы царапают кожу, ещё немного и… — да остановись, Ила, — я, преодолевая внутреннее сопротивление, сжимаю его руки в своих. — Ты же знаешь, я не смогу оторваться от тебя.       — Хорошо, — делано покладисто отвечает он, но тут же хитро смотрит на меня. — Поможешь мне одеться?       Мысленно чертыхаясь, я наклоняюсь, поправляю его чулки, тяну вверх нелепые штаны с пуговицами, стараясь не смотреть туда, куда смотреть нельзя, если хочешь остаться в здравом рассудке. Машинально облизываю сухие губы, а Ила тихо смеётся и спрашивает:       — Соскучился же?       Молчу, отвечать сейчас подобно заходу на второй круг. Очень трудно сдерживаться, чтобы не наплевать на долг и обязанности, чтобы не уткнуться носом в подтянутый живот Фролова и остаться в таком положении навечно.       — Разберёшься с Ренатом, приедешь? — спрашивает он, застёгивая камзол. — Я буду ждать тебя.       Осторожно выглядывает из нашего тёмного угла, надёжно спрятанного от посторонних глаз, тут же оборачивается ко мне, резко целует меня, буквально секунду, но жарко и глубоко, со стоном отрывается от моих губ и выходит первым в коридор.        Я тяжело дышу, хочется рвануть его обратно, чтобы не отпускать никогда, такое щемящее чувство каждый раз, как будто он снова уходит от меня навсегда. Ничего не могу с этим поделать, мне трудно поверить, что Ила снова мой, снова со мной, что всё-таки ради меня он приехал.       Нет, я не могу побежать за ним, мне надо домой, мне надо дописать эту страницу своей жизни, чтобы перевернуть её и закрыть эту книгу.       Дом встречает меня тишиной, мне даже кажется, что он пуст, что Рената тут нет, что он заливает свои разбившиеся надежды где-нибудь в более весёлом месте. Я иду в сторону спальни, по всей комнате свалены в кучи вещи моего бывшего парня, видно, что он в спешке выбрасывал их из шкафов, сам же Ренат в обнимку с бутылкой вина обнаруживается на полу, прислонившимся щекой к покрывалу кровати.       — Почему все, кого я люблю, бросают меня? — совершенно трезвым голосом спрашивает он меня.       — Прости… — начинаю я, но он меня прерывает:       — Что, стрёмно любить шлюху? А Илай, что, не шлюха? Его не стрёмно?       — Я не выбирал… — снова пытаюсь объяснить я, но он снова не даёт мне закончить:       — А я всё думал, ну как же так. Почему ты меня не любишь? Думал, может, есть у тебя кто, следил за тобой по GPS. Я всё понять не мог, ты ни с кем мне не изменял: дом, работа — работа, дом. У тебя не было никого. Я с ума сходил, пытался понять, как так можно — не хотеть любви. Человек же не может без любви, ему надо кого-то любить. Меня ты не любил, я же не дурак, я же чувствую. Тогда кого ты любил? Я не понимал. Потом я даже смирился, стал думать, может, так бывает, может, это такой дефект души у тебя — что ты любить не умеешь. А оно вот что, оказывается. Ты всё это время любил его. Поэтому всё? Он снился тебе всё время? Ты только во сне говорил мне, что любишь. А теперь я понимаю, что не мне ты говорил. Ему.       Я молчу. Вот на это мне нечего сказать. А Ренат продолжает:       — А знаешь, вы ведь с ним похожи. Он такой же, как ты — с дефектом души. Он тоже не знает, а как это — любить. Вы сто́ите друг друга. Думаешь, он любит тебя?       Я пожимаю плечами. Любит ли меня Ила, или всё же это играет его больное самолюбие, которое не может простить мне, что я оказался первым и единственным, кто посмел бросить его. Я не могу быть в этом уверенным на сто процентов.       — И ведь дело не в моих фильмах. Если бы их не было, что, разве ты бы не побежал к нему? Я тебя понимаю, — вздыхает Ренат. — Есть вещи, против которых бесполезно бороться, они сильнее тебя. Только вот мне от этого не легче.       Он прикладывается к бутылке, отпивает большой глоток, протягивает мне, я качаю головой, он усмехается:       — Хочешь к нему? Чувство мнимой порядочности не дало тебе уехать с ним? Тебе надо было расставить все точки со мной… да, узнаю тебя. Тебе так хочется, чтобы всё было правильно, только вот знаешь что? Ничего у тебя не получается с этим, Егор. Мне сейчас так же плохо, как в семнадцать, когда меня впервые бросили. Ты второй. А больно так же. А мне даже страшно теперь начинать что-то в третий раз… потому что тогда это уже будет фатум.       Я испытываю к нему сейчас такую щемящую мне грудь жалость, что хочется обнять его, как маленького ребёнка, который потерял своих родителей, но я не смею прикоснуться к нему, не смею дать ему надежду, что ещё не всё потеряно.       — Хочешь узнать, как я дошёл до жизни такой? Тебе же, наверняка, интересно. А раз сегодня у нас такой день откровений, то почему бы мне не поделиться с тобой тем, чем я ни с кем не делился.       Ты знаешь, у меня ведь не было никаких озарений, что вот я резко решил, что мне нравятся парни. Нет, я всегда был таким, я всегда знал, что я отличаюсь от других. Первый раз я влюбился в шестнадцать, так влюбился, что почва из-под ног уходила. Только у меня же всё не как у людей. И кандидатуру я выбрал совершенно невозможную.       Это был парень моей сестры Амины. Камиль. Ему было двадцать пять, он был старше меня на девять лет. У них всё двигалось к свадьбе, а я с ума сходил, старался проводить с ним рядом столько времени, сколько получалось. Потом он признался, что понимал всё, что со мной происходило, но не хотел, чтобы что-то случилось у нас с ним.       А потом мы с ним поехали к нам на дачу, мне не спалось ночью, я сидел на веранде, и тут он вышел покурить. Остановился совсем рядом, в одних трусах… так рядом, что я чувствовал его запах… а я как будто завис тогда, я сидел и смотрел на его полувозбуждённый член под трусами.       Я поднимаю глаза, а он сверху на меня смотрит и уже даже не курит. А потом так всё быстро произошло, я сам сделал первый шаг, он не помешал мне. Потом началось безумие, мы делали это с ним везде, где это было возможно, мы не могли оторваться друг от друга, я думать не хотел, что это может закончиться. А потом он мне сказал, что когда женится на Амине, это всё придётся прекратить. Я не хотел отдавать его никому, даже родной сестре.       Его ошибкой было то, что ему однажды захотелось меня сфотографировать в своей студии. Он говорил, что я такой красивый, что это будут отличные снимки. Сессия плавно перешла из обычной в эротическую, и фотографии, в самом деле, вышли обалденными.       — Подожди, — прерываю я Рената. — Камиль? Это не тот ли…       — Да, — кивает Ренат, — он молодец, сделал себе имя. Кто знает, может, я и услугу ему оказал, не дав превратиться в примерного мужа. Я сорвал им свадьбу, сделав так, чтобы Амина нашла эти снимки среди его вещей. Я, наивный, думал, что тогда Камиль будет со мной. А он вместо этого, после скандала и разорванной помолвки, уехал из страны.       Больше я его не видел. Я был в таком отчаянии, что мне надо было чем-то отвлечь себя, и я послал эти снимки в один из мужских журналов. Мне позвонили и предложили поучаствовать в паре проектов. Хорошая студия, проверенные партнёры, неплохие деньги.       И мне действительно это нравилось, и это помогло мне отвлечься. Потом появился ты. Когда у нас начались серьёзные отношения, я хотел бросить это всё, даже хотел рассказать тебе. Но потом я стал замечать, что ты не очень интересуешься, а чем я занимаюсь на самом деле, и я решил, что для тебя это не имеет значения. В итоге, вышло так, как вышло.       Он снова отпивает глоток из бутылки и заканчивает:       — Знаешь, что я понял?       — Что?       — Нельзя брать чужое. Жизнь тебя накажет за это. Камиль не был моим, и ты тоже, как оказалось, не был моим никогда. Грустная история, — хмыкает он и допивает до дна, — душераздирающая история.