На всю жизнь в моей памяти след...

      Девушка лежала в ванной, её белые волосы плавали в воде, а пузыри тихо и мирно лопались. Илизабет находилась в своих мыслях, думая об Кастиэле, о своих чувствах к нему. Она мысленно и медленно ставила все по полочкам, позже ей останется лишь одно — принять эти мысли. Принять реальность.       Глаза распахнулись и беловолосая встала, её мокрые волосы, словно сосульки, свисали, потяжелев от количества впитанной воды. По телу стекали капли, и в некоторых частях находилась пена. Юная особа стала спускать воду и смывать с себя остатки пены для ванны, которая имела запах арбуза.       После чего быстро вытерлась и оделась, убегая в комнату и открывая свой личный дневник, доставая все необходимое для его заполнения. Ей нужно было оставить свои мысли на бумаге, высказаться, вылить свою душу…       Вылить то — что она так давно отрицала в своих мыслях, скрывала от себя и не верила в это.       «Моя душа словно разорвана на куски, мне так больно, так больно. Когда я вспоминаю, что я наделала, когда я вспоминаю… Что целый год лгала ему — моё дыхание прерывается, я не могу дышать. Что-то душит меня изнутри так сильно, так больно, наверняка, это чувство вины и тоски по нему — по Кастиэлю.       Только сейчас я поняла, как я его люблю. По настоящему люблю. Он тот, о ком я думала каждое утро и каждый вечер, он тот, благодаря кому я снова расцвела, начала следить за своей кожей, за тем, как я выгляжу. Оно тот, кого внимание я хочу привлечь. Он тот — от кого я без ума. Он тот, кто знает меня настоящую. Он видел меня обнаженной. И не в том смысле, что голой, а в том — что настоящей. Он знает, что я люблю кофе с молоком, он знает, что я люблю крепкий-крепкий чай с тремя ложками сахара… Он знает, что я ненавижу кокосовую стружку. Он знает, от чего мой шрам на руке, когда я упала в детстве с качелей и поцарапалась об осколок в песке. Он знает про моих родителей — он их знает. Но знаю ли я его? Знаю ли я его настоящего? Ему очень больно, очень. Мне правда жаль, жаль на столько, чт выв ада, жав…»       Слезы покатились по щекам, падая на слова, от чего те начали расплываться и становиться неточными, слова превратились в помесь каких-то букв и размазни, и концовку нельзя было прочитать… Хотя, что там говорить, и так все было ясно.       Время на часах показывало восемь вечера, был ли смысл ему писать? Конечно был. До этого времени беловолосая хотела выйти в подъезд и подойти к его двери, слушая, дома ли он и чем занимается, но было слишком страшно. Мало ли он откроет дверь или выйдет из лифта и еще что-то… слишком стыдно.       Девушка взяла телефон в руки, открывая диалог с Кастиэлем и чувствуя, как все тело дрожит.       Ей всего лишь надо было набрать несколько слов, а ощущение, что она набирает объявление о войне.       — Господи, о чем я думаю? Я должна это сделать, несмотря ни на что…       Вспоминая недавние слова в личном дневнике и представив то, как она окончательно потеряет его, Амалия решила написать ему и, в конце концов, зацепиться за эту нить, дабы вернуть их отношения.       «Извини меня, пожалуйста, что я скрывала от тебя это… целый год. Мне правда очень жаль, давай поговорим. Пожалуйста. Мне это очень важно, я прошу тебя!»       Не перечитывая, она сразу же отправила, вырубая экран и прижимая телефон к себе, молясь, чтобы он ответил.       В голове было множество картин, как Кастиэль спился и вызвал к себе девушек на дом, для удовлетворения и забытья… Как он просто забил на девушку и пошел гулять. Но Кастиэль же не такой, верно?       — Поговори со мной, прошу… — прошептала та, чувствуя, как по щекам стекла слеза.       В этот момент телефон завибрировал, беловолосая передернулась, сглатывая слюну и открывая сообщения. Оно было от Кастиэля.       Одно лишь слово «приходи».       Прочитав это, она облегченно выдохнула и встала, первым делом она подошла к зеркалу. Надо было убрать оставшийся следы слез, также волосы причесать. Из одежды на ней была пижама с ушами зайца на капюшоне, так что не было нужды переодеваться. Быстро приведя себя в порядок, она вышла из квартиры.       Только она хотела постучать в квартиру Кастиэля, как оттуда послышался женский голос.       — До встречи! — с этими словами дверь открылась, и перед Илизабет стояла брюнетка с зелеными глазами. Она была одета в чёрное кружевное платье и на каблуках, сверху накинуто черное пальто, позади нее стоял Кастиэль.       Кастиэль смотрел на девушку с презрением, с высока. В его взгляде ничего не было, кроме высокомерия… Но в глубине была боль, явная боль.       Сама черноволосая лишь улыбнулась Амалии и, еще раз попрощавшись с Кастиэлем, ушла в сторону лифта, что-то шепнув ему на прощание. Беловолосая вдохнула и также тяжело выдохнула, не зная о чём и думать.       — Так и будешь стоять? — сухо спросил красноволосый, делая шаг назад, дабы особа зашла.       Амалия молча зашла, сдерживая себя, дабы не закричать. Она ему никто, и он ей никто. Она не имеет права ревновать. Нет. Нет. Нет.       Кастиэль прошел на кухню, убирая со стола две чашки.       «Это он с ней пил?» — промелькнуло в голове особы.       — Может быть, тебе молока для успокоения, зайчонок? — произнес с явной насмешкой парень, видя, как та дрожит, да и пижама была явно слишком детская для её то возраста.       Амалия не понимала, как это принимать. Были ли в его словах нотки милоты? Она надеялась, что да, очень надеялась. Девушка лишь кивнула, от теплого молока она явно бы не отказалась. Кастиэль быстро погрел молоко и поставил на стол, сам облокотившись о столешницу и сложив руки, смотрел на беловолосую. Та сделала глоток, смотря в одну точку и собираясь с мыслями. Ей было страшно начать этот разговор.       — И как же мне теперь тебя называть, лживая Амалия или лживая Илизабет? А может сбежавшая? — начал Кастиэль, сжимая кулаки.       Девушка подняла руку, тем самым останавливая его и делая еще один глоток, после чего выдыхая.       — Кастиэль, я очень сильно провинилась перед тобой. Прости меня, пожалуйста, я понимаю, как тебе тяжело, но поверь — мне самой не лучше. — Начала было особа, но её перебили.       — И как же ты это объяснишь? Откуда ты можешь знать, что я, мать его, чувствую? — последние слова он прорычал, девушка лишь сделала еще один глоток. Для нее каждый глоток был, как набор для смелости. С каждым глотком, она могла дальше говорить.       — Не перебивай меня, пожалуйста, выслушай, — после этих слов она вновь тяжело выдохнула, делая паузу в пару секунд и начиная:       — Я сбежала из этого города вместе со своей семьей… не предупредив тебя. Я правда хотела сказать тебе, но я не могла, мне просто не дали шанса. Тогда я решила начать новую жизнь, сменив имя и покрасившись в белый цвет… Я знаю, как это глупо звучит.       — Ты просто сбежала. Ты не только сбежала из города от меня, ты еще и сбежала от своей прошлой жизни. — Произнес сухо Кастиэль, явно понимая, к чему были эти перемены. Она хотела забыть.       — Ты прав. Ты очень сильно прав. — Прошептала беловолосая, чувствуя, как тело задрожало и делая еще один глоток.       — Когда мы вернулись, я была очень рада… Черт возьми, ты не представляешь на сколько! Я смотрела в окно и вспоминала тебя, эта фотография тому доказательство. Я всегда думала о тебе. А когда мы приехали… Я подумала: «А помнит ли он меня?» Чёрт… Да я даже не знала, что ты до сих пор тут живешь! А когда… а когда я увидела тебя в школе… Я просто не узнала тебя. Ты изменился, ты не был таким раньше. Я смотрела на тебя и думала: «Где тот милый мальчик с черными волосами?» Ты встретил меня с эгоистичной, черт возьми, улыбкой, что я должна была сделать? Ударить тебя и сказать: «Я Илизабет?» Я думала, что тебе плевать, что ты меня давно забыл. Что ты изменился…       Теперь была очередь Кастиэля скрывать свой взгляд.       — Как ты переехала, моя жизнь сильно поменялась, я понимаю твои эмоции. Но ты все равно могла мне сказать, даже если бы я и послал тебя к черту! Но сближаться со мной и за целый год не говорить эту правду, чего ты хотела? Ты и дальше бы от меня это скрывала? — начал вновь Кастиэль, увиливая от темы своей жизни. Но ладно, до нее они еще доберутся.       — Нет! — громко произнесла Илизабет, уже какой раз делая глоток и продолжая. — Я хотела тебе сказать, еще тогда, когда мы обедали за столом… Я собиралась с силами…       — Это обо мне вы разговаривали с Сашей на кухне? — спросил Кастиэль.       — Да.       Красноволосый начал тереть переносицу, устало вздыхая и закрывая глаза.       — У меня болит голова, остальное завтра обсудим.       С этими словами парень вышел из кухни, уходя к себе в комнату. Девушка недоуменно осталась сидеть на кухне, думая идти ли домой.       — Ты можешь остаться у меня, тебе до сих пор снятся кошмары? — спросил Кастиэль, вернувшись на кухню уже с полотенцем.       Беловолосую это затронуло, неужели он это помнит? Хотя, как такое не запомнишь, тогда в детстве она часто устраивала истерики и не могла спать одна из-за постоянных кошмаров.       — Не так часто… — прошептала девушка, вспоминая кошмар про Кастиэля.       Красноволосый молча ушел в ванную, а Илизабет направились в его комнату, вновь осматриваясь и ложась с правого края, одевая на голову капюшон. На глаза попалась полка шкафа, на которой стояли фотографии. Лишь одна фотография детства, где он был с родителями и улыбался, из-за которой они, кстати, в первый раз поссорились после ее возвращения. Остальные фотографии были без улыбок, где он с гитарой, и вторая — вместе с Лизандром на концерте уже с красными волосами. Интересно, сколько ему тут?       «Что же с тобой произошло, Кастиэль?» — думала особа, оставляя этот разговор на завтра.       Юноша вернулся из душа и выключил свет, ложась в кровать и поворачиваясь набок.       — Спокойной ночи, — произнёс тот, закрывая глаза. В нос ударил запах шампуня Кастиэля, после душа он сильно ощущался… и, если честно, тянул к себе.       — Спокойной ночи и спасибо, — прошептала особа, придвигаясь поближе к парню, но не сильно, дабы было личное пространство.       Юная особа сжимала часть покрывала, вдыхая запах Кастиэля и представляя, как держит его за руку или за кофту, чтобы отвлечься от страшных мыслей. Ведь вместе с темнотой, наступила тишина. А Кастиэль явно не собирался подавать какие-либо признаки жизни, кроме дыхания. Оставался лишь его запах. Беловолосая прислушалась к дыханию Каса и закрыла глаза, чувствуя, как начинает засыпать.       «Простить — значит перевернуть трудную или печальную страницу в книге наших отношений с этим человеком».