Итог

Он думал — она как мертвая рыба. Выбросилась на берег и гниет на солнце. Абсолютно безвольно. Покорно. Без права на выбор. У мертвых ничего не болит. У мертвых нет сожалений. О рыбе, выбросившейся на песок, никто плакать не будет. Она никому не нужна. Она и ему не нужна. Его вторая тень. Девочка-прилипала. Девочка-неумёха. Не в том же смысле, что и Наруто, нет в ней той скрытой мощи и силы. Нет огня этого. Вот совсем. Ничего. Пусто. Ее глаза, две невразумительно серо-синие кляксы, совершенно матовые. Рыбьи. Она, каким-то своим, невразумительным рыбьим образом, стала привычкой. Такой, от которой сложно отказаться. Практически невозможно. Она, в общем то, была ненужной. Цеплялась за него, как за последнюю соломинку, когда под ногами блядское ни-че-го. Как будто он ее спасет. Он же Учиха Саске, такой сильный и умный, похожий на голодного хищника. Как будто он захочет ее спасти. Только вот. Он не заметил, как стал цепляться за нее сам. Ее рыбья холодность, стальная уверенность, не в себе, нет, помилуйте. В нем. Для себя у нее нет ничего. Такие как она — долго в этом мире не живут. Он, вдруг, почему-то хочет ее спасти. Чувство сродни жалости к котенку на улице. Совершенно ненужное. Если честно, Саске устал от этих речей. Устал от людей. Ему нужна вторая тень, будто она вросла в него, пустила корни. Он может ее вырвать, до самого мяса, до пульсирующего сердца. Это не будет и в половину так же больно как Коноха. Не будет даже на четверть. Но он не хочет. У него нет времени. Он думает — это временно. Все хорошо, все нормально. Как появилась — так и исчезнет. Так всегда происходит. Учиха Саске — неплодородная, неприветливая почва. Засоленная слезами. У нее слишком твердая корка. Но Норико Нана — дикая лебеда. Ей на такой лучше всего. Ей на такой — раздолье. Расти, пускай корни, преврати пустыню в оазис и разбей все, собери заново. И на четверть так как у Него не получится. Она и не пытается никого заменить или создать в его душе «свое» особое место. Просто люди имеют мерзейшее свойство привязываться друг к другу. Так отчаянно, что остатки корней иногда даже не выжжешь напалмом. В ее мысленном саду зреет и растет на глазах Саске Учиха, мальчик-волчья-ягода. И она знает, что он знает, что она знает почему он не может вырвать и выжечь дикую лебеду с корнем. Высушить и прижечь. Чтобы больше ничего не росло. Она — мертвая рыба. Ей ничего не надо от него. Ему ничего не надо от нее. Она — девочка-неудача. И знаком удачи никогда не станет. Она не нуждается даже в элементарной защите, потому что не боится умереть. Отдает всю себя своей клятве и своему делу, ничего не требуя взамен. Саске не из тех, кто так просто благодарит. Но Саске, вдруг, хочет ее защитить. Пусть ей не нужна защита, но это щемящее чувство между ребер не даст ему покоя ближайшую тысячу лет. И это — не та самая глупая любовь. Саске знает, как чувствуется любовь, как она жжет изнутри легкие и ребра, смешиваясь со жгуче-соленой и горькой ненавистью. Он никогда не мог перерасти свою любовь к мальчику-солнцу. Никогда не мог и не хотел. Как бы много раз он не говорил, не кричал о своей ненависти, срывая глотку, она все знала. И ничего не говорила. Слушала. И это было лучше всего. Это тянущее в ребрах было похоже на возвращение домой после долгого пути. Она не была домом, как мальчик-солнце или девочка-вишня, но она хорошо врала. А Саске очень хотел верить в эту ложь. Хотел слышать ее монотонный, затянутый голос. —Зачем же мне сражаться, — говорила она. — Зачем усердствовать и делать то, в чем я не сильна. —Вы все мазохисты, — твердила она всякий раз видя его тупое упорство. Его огромные, кровоточащие раны и переломы. Ее руки и чакра не были теплыми, как у Цунадэ-сан. Они обдавали ледяным, мертвым холодом. — Вы все психи. Бороться — больно. Зачем вы делаете то, что приносит вам боль? Каждый раз он хотел кинуть ей что-то в лицо, колкую, ледяную фразу. Как она смеет называться шиноби, если не знает таких элементарных вещей. Но потом смотрел в ее мертвые, рыбьи глаза и не знал, что сказать. —Сердце так велит, — хмыкал он, поднимаясь, пусть даже все тело болело и лечение не было закончено до конца. Она никогда не останавливала его, смотря невыразительно в его спину. —Глупое, Саске Учиха, у тебя сердце, — Слышал он на излете, оставляя ее позади. И мысленно не мог не согласиться. Глупое. Привязанное. Ненависти — недостаточно. Недостаточно ярости. Недостаточно горечи. Недостаточно силы.