cherry bomb

       - Как Америка?        - Такая, какой мы её оставили в последний наш визит.       Донхёк не видит чужого лица, но слишком хорошо слышит улыбку в голосе и намеренно фыркает прямо в динамики. Марк на той стороне смеётся и шуршит чем-то чересчур громко, всё ещё не показывая своего лица на экране, раздражает немного.        - Ты бесишь, хватит тереться микрофоном о простыни.        - Трётся микрофон, а виноват, почему-то, я.        - Потому что только ты мог сначала нацепить наушники, а уже потом додуматься поудобнее устроиться на своей шикарной гостиничной кровати.        Марк отвечает что-то, что Донхёк разобрать не в состоянии, потому что телефон у старшего ну вообще не фонтан, несмотря даже на то, что он подключен к вайфаю сейчас. Марк бросает погоди секунду и в наушниках внезапно становится тихо, Донхёк выдыхает усталое окай и переворачивается на спину. Он ненавидит всю эту ситуацию. Нога дико бесит, очень хочется почесать её полностью, до самой пятки, а ещё, из-за этой нелепой травмы он потерял шанс, который выпадает только раз в жизни. А ещё, очень много этих "аещё". И Марк не рядом. Вообще-то, никто сейчас, кроме мамы, сестры и братьев - не рядом (но Марк особенно). Тихое привет резко выдёргивает из раздумий, и Донхёк вздрагивает, приближая телефон к лицу. С экрана на него смотрит мягко улыбающийся Марк, почти по макушку укутанный в одеяло. У него новый цвет волос, который идёт ему просто до жути и, кажется, он совсем недавно принял душ. У Донхёка в груди мелким, противным узлом всё стягивает от желания прикоснуться к чужим волосам и пропустить прядки сквозь пальцы. Донхёк не замечает, что Марк сейчас точно также бегает глазами по чужому, практически пиксельному, лицу.        - Мы отдалились.       Как гром среди ясного неба, Донхёк чуть было не роняет свой новенький самсунг себе на лицо.       - Ты придурок? Мы фэйстаймимся каждый день, я из-за тебя даже эту лопату купил.       - Это не то. Я слишком давно не видел тебя в реальности, скоро забуду, какой ты.        Какое счастье, что у Марка хреновое качество, иначе бы он увидел, как стремительно покраснели у Донхёка щёки от осознания, что имеет в виду старший. Вместо этого, Марк видит только широкую улыбку и от этого хочется заскулить побитой псиной.       - Я поправился.       - Ты выглядишь превосходно, а твоя и без того прекрасная кожа стала ещё красивее.       - Это ты ещё ноги не видел.       - А жаль.        Они смеются громко и искренне, всегда так было, но у Донхёка сердце вот-вот из груди вылетит, а с этим уже никакой гипс не справится. Они снова просто смотрят друг на друга через экраны своих телефонов и молчат. Тишина совсем не давит на уши, не угнетает ни разу, потому что рядом с Марком даже молчать приятно. Старший снова улыбается и слегка закусывает нижнюю губу. И Донхёк знает, знает слишком хорошо, что старший никогда не скажет вслух того, что подразумевает, поэтому он в очередной раз берёт инициативу в свои руки.       - Марк?       - М?       Он продолжает улыбаться, видимо картинка наладилась окончательно, мягкие (Донхёк точно знает) волосы неряшливо обрамляют красивое лицо и у младшего внезапным спазмом перекрывает кислород.       - Я пиздецки скучаю.        Марк смотрит пристально несколько секунд прямо в глаза (а кажется, что в самую душу) и выдаёт то, от чего отказывает вообще всё тело:        - Клянусь, я поеду к тебе сразу из аэропорта, иначе я сойду с ума.        Донхёк обожает свой больничный.