It's beginning to look a lot like Christmas

В общем, дело вот в чём. Исак уезжает из родительского дома в шестнадцать лет, и всё нормально, правда, практически всегда всё окей. Просто декабрь… Этот грёбаный декабрь. Его с натяжкой можно назвать любимым временем года Исака. Однако в этот раз… Исак думает, что в этот раз есть кто-то, кому ещё хуже, чем ему. В этом году первого декабря к ним переезжает Эвен. Пятница, 1 декабря Исак ненавидит свободную комнату в их квартире, вот правда. Было круто, когда они въехали сюда — он, Эскиль и девчонки. И было нормально, когда здесь жили он, Эскиль, Юнас и Линн, после того как Нура уехала. Но потом съехала Линн. А теперь? Теперь да поможет Бог им и всем незнакомцам, что въезжают и съезжают из четвёртой комнаты с периодичностью раз в полгода. Возможно, он уже привык к такому положению дел, но Исак всё равно ненавидит, что это повторяется из раза в раз. Его бесит, что внезапно нахождение на кухне предполагает необходимость вести разговоры ни о чём с кем-то, кто скорее всего свалит из их квартиры меньше, чем через три месяца. Так что Исак правда ненавидит эту ситуацию. — Так кто это на этот раз? — спрашивает он, наверное, в миллионный раз за день, когда они все сидят за кухонным столом в ожидании приезда нового жильца. Что ж… — Эвен, — отвечает Юнас, тоже в миллионный раз. — Друг Микаэля. Мы уже говорили об этом, чего ты ещё хочешь? Его резюме? — Я хочу знать, какой он, — отвечает Исак. — Ну, я не знаю, какой он, я просто проводил с ним собеседование. — Юнас смотрит на Эскиля. — И, кстати, почему я проводил собеседование, если это твоё имя указано в договоре аренды? — Потому что, — отвечает Эскиль, — я вкалываю всю неделю, чтобы прокормить своих многочисленных детей. — Ха-ха. — Но ты же знаешь Микаэля, — продолжает Исак, обращаясь к Юнасу и предпочитая игнорировать всё, что может сказать Эскиль. — Разве он ничего не рассказывал? — Я совсем немного знаю Микаэля, — поправляет его Юнас. — И в любом случае он лишь сказал, что Эвен — приятный парень. Прекрати беспокоиться. — Я не беспокоюсь. — Всё будет нормально, — уверяет Юнас. — На самом деле вполне вероятно, что ничего не изменится. Через десять минут раздаётся звонок в дверь. Юнас идёт открывать. — Привет, — раздаётся его голос в коридоре, а потом, несколько мгновений спустя, которые, видимо, понадобились Эвену, чтобы подняться по лестнице, приветствие повторяется. Исак и Эскиль смотрят друг на друга, продолжая прислушиваться. — Заходи. И, кстати, добро пожаловать. — Спасибо, — они слышат голос, который, очевидно, должен принадлежать Эвену. — Спасибо. Мы одни? — На самом деле нет, — отвечает Юнас, и Эскиль вскидывает брови, глядя на Исака. — Мы все на кухне, если ты захочешь присоединиться ненадолго. — Пожалуйста, — говорит Эскиль, достаточно громко, чтобы Исак вздрогнул от неожиданности, и, встав со стула, подходит к двери. — Загляни поздороваться. — Привет, — произносит Эвен, подходя ближе, и Исак поворачивается на стуле, чтобы посмотреть, как тот появляется в дверном проёме, чтобы пожать Эскилю руку. За его спиной маячит Юнас. Он… В общем, он симпатичный. — Ты должно быть… — Эвен слегка прищуривается. — Эскиль? — Угу, — отвечает Эскиль. — Единственный и неповторимый. — Он пожимает руку Эвена и поворачивается к Исаку. — А это, — он делает Исаку знак, чтобы тот подошёл ближе, и тот послушно встаёт со стула и вздрагивает, когда их с Эвеном глаза встречаются и тот улыбается. — Это наш малыш Иисус. Исаку нужно какое-то мгновение, чтобы осознать слова Эскиля. — Это не так, — восклицает он. — Именно так. — Исак, — он протягивает руку для рукопожатия, замечая, как Эвен сжимает губы, словно стараясь сдержать улыбку. — Меня зовут Исак. — Исак, — повторяет Эвен, пожимая его руку, и в его голосе звучат весёлые нотки. Рука Эвена холодная, видимо, по причине той же погоды, из-за которой его щёки порозовели, а волосы растрепались. — Привет. — Привет, — отвечает Исак. — В общем, — вмешивается Юнас. — Не обращай на них внимания, они странные. — Прости? — Тебе нужна помощь с коробками? — Хм, — тянет Эвен, поворачиваясь к Юнасу и неуверенно выжидая какое-то мгновение. — Ну да, есть парочка коробок. Очень мило с твоей стороны. Он милый. И, когда Эвен мгновение спустя идёт за Юнасом, чтобы посмотреть на свою комнату, Исак выходит в коридор и смотрит им вслед, и не знает, как объяснить, но тем не менее чувствует что-то. Когда он поворачивается к Эскилю, тот улыбается, совсем чуть-чуть. И многозначительно поднимает брови, глядя на него. — Что? — спрашивает Исак. — Да так, ничего, — отвечает Эскиль, и Исак закатывает глаза, заметив ухмылку на его губах. Конечно, такая реакция заставляет Эскиля ухмыляться ещё больше. — Совсем ничего, малыш Иисус. Совсем ничего. * Какое-то время спустя Исак по-прежнему сидит на кухне и пытается читать, чтобы подготовиться к занятию в университете, как вдруг его уединение нарушает Эвен. — Ой, — восклицает он, когда замечает Исака, и тот искоса смотрит на Эвена, замечая упаковку с пивом у него в руках, худи, толстые вязаные носки, джинсы. Он по-прежнему симпатичный. — Привет. Исак, верно? — Да, — отвечает он. — Нет, погоди, — поправляется Эвен и улыбается, словно готовится выдать какую-то только им понятную шутку. — Малыш Иисус? — Только если ты не хочешь жить. Эвен фыркает. — Понятно, — отвечает он и смотрит на пиво в своих руках, а потом снова на Исака. — Хочешь пива? — Конечно, — соглашается тот. Эвен кивает и вытаскивает две бутылки из упаковки, прежде чем убрать остальное в холодильник, подходит к столу, усаживаясь напротив Исака. Когда он открывает бутылки, то использует для этого зажигалку, которую извлекает из кармана джинсов, и Исак позволяет себе наблюдать за этим немного дольше, чем следует. — Твоё здоровье, — говорит Эвен, поднимая одну бутылку и протягивая другую Исаку. — Твоё здоровье, — отвечает Исак. — И добро пожаловать. — Спасибо. Они чокаются бутылками. — Могу я доверить тебе секрет? — спрашивает Эвен, после того как они оба сделали по глотку. Исак вопросительно вскидывает брови и немного хмурится, прежде чем кивнуть. — Я надеюсь задобрить тебя пивом. Исак улыбается. — Задобрить меня? — Угу. Я надеялся, что смогу сделать так, чтобы кто-то из вас показал мне, как тут всё устроено в ближайшие несколько дней. Ну, знаешь, стиральная машина, шкаф для тарелок, расписание уборки — всё такое. — И я просто удачно подвернулся на пути? — спрашивает Исак, и Эвен улыбается, пожимая плечами. — Ну… Ты также кажешься приличным парнем. Исак фыркает. — Спасибо за доверие, — говорит он. — Хм, — Эвен улыбается ему, а потом вопросительно вскидывает брови, — так что? — Ну, — тянет Исак. И Исак не такой. Он обычно никогда сразу не подпускает к себе людей, и никогда мгновенно не предлагает им помощь… Но в Эвене есть что-то, интригующее его настолько, что Исаку хочется поговорить с ним подольше. Так что… — Мы начнём с посудомойки. Эвен смеётся. — Хорошо, — соглашается он. — Договорились. Исак кивает в ответ. — Да. Договорились. Они во второй раз чокаются бутылками. — Кстати, — говорит Эвен. — Есть какая-то причина, по которой у вас нет никаких рождественских украшений? И да. Понятно. Очевидно, всё хорошее действительно заканчивается. — О нет, — стонет Исак, и Эвен удивлённо смотрит на него. — Ты только что упал в рейтинге… ну типа с десяти до шести. — Погоди, — Эвен улыбается и поднимает руку, словно желая прервать Исака. — Давай вернёмся к рождественской теме через секунду. У меня была десятка? — Ох, — Исак закатывает глаза и в то же время старается не покраснеть. Эвен продолжает улыбаться. — Заткнись. — Эвен смеётся. — Ты знаешь, что я имею в виду. — Что у меня была десятка? — Нет… — Исак вздыхает. — Давай вернёмся к рождественской теме. — Ладно, — со смехом соглашается Эвен. — Так значит Рождество. Ты один из тех, кто его не любит? — Один из тех? — Не смотри на меня так, словно я иду по тонкому льду. Я поделился своим пивом, — говорит Эвен, и Исак снова улыбается, вопреки себе. — Почему ты не любишь Рождество? Это связано с капитализмом? — Нет, эээ, — отвечает Исак. — Скорее с отсутствием родительского внимания. — А, — кивает Эвен. — Ясно. Думаю, это логично. — Хм. — Прости. — Ты не виноват, — говорит Исак, и к его удивлению Эвен снова вскидывает брови. — Ты знаешь, что это не единственное значение слова «прости»? — спрашивает он. Исак закатывает глаза, но улыбается. — Неважно. Я думал, что проведу Рождество в Берлине с моей девушкой. Ну… Теперь уже бывшей девушкой, так что… — продолжает Эвен, и да, точно, Исак вспоминает, что ему что-то рассказывали об этом. — Так что это отстой для нас обоих, — заканчивает за него Исак. — Да, — соглашается Эвен. — Но! Меня это не остановит. Я очень упрямый. — Упрямый? — Предлагаю пари. — А, то есть «упрямый» значит «глупый», — произносит Исак и с восторгом замечает, как Эвен замирает и с возмущением смотрит на него. — Нет, — возражает он. — Спорим, что сможем это изменить, мы вдвоём. Или нет. Давай вот так. Спорим, что я смогу это изменить для нас. В общем, говорю тебе здесь и сейчас, что через три недели ты снова полюбишь Рождество. — Ты же понимаешь, что на самом деле ты не рождественское чудо, да? — спрашивает Исак, но Эвен лишь улыбается, его глаза полны энтузиазма. — Знаешь что, Исак? Думаю, что к Сочельнику ты точно будешь знать, что я собой представляю.