Последствия вторичны

— Тобой интересовались, — говорит Коноха во время обеда. Акааши поднимает взгляд от своей чашки с чаем и смотрит на Коноху заинтригованно-испытующе: — Кто? — Это… — Коноха мнётся и с таким лицом, будто именно он воткнул нож в спину Цезаря, признаётся: — Это по работе. Акааши поднимает бровь. Они сидят в кафетерии с дурацкими подносами прямиком из ближайшего ресторана фастфуда, галстук Конохи чуть не тонет в горшочке с супом, а дипломат Акааши с кипой отчётных графиков покоится на соседнем, к счастью, пустом стуле. Обеды в их холдинговой компании — событие такое же серое и скучное, как и работа в целом, но Акааши не жалуется. Ни на вкус здешних салатов, ни на огромное количество клерков, будто выпускаемых на фабрике и имеющих при себе стандартный комплект «портфельчик-часы-рубашка-галстук-выражение-лица-будто-каждый-из-них-втайне-желает-мучительной-смерти». Он один из таких. И Коноха тоже. Текуче, вяло, предсказуемо. — Если это насчёт тех документов… — начинает Акааши. — Нет же, — Коноха трясёт головой и понижает голос. — Это насчёт другой работы. Акааши косится на Коноху раздражённо: — Нельзя ли найти другую тему для разговора за обедом? — Прости, — Коноха неловко усмехается и принимается пилить взглядом столешницу. — Он очень настаивал, чтобы я поговорил с тобой. — Он? — Ну, да, — Коноха снова мнётся. — Само собой, я сказал ему, что тебя выбить трудно, предложил прайс, как у всех, а он сказал, что хочет тебя, — Акааши хмыкает, отмечая, какой у Конохи делается виноватый вид на этой двусмысленной фразе. — Сказал, что заплатит дороже. Только за стандартный пакет, ничего сверх… сверх нормы. И многозначительный взгляд из-под русой чёлки, как он под ней ещё что-то видит, так и говорит: «Если ты понимаешь, о чём я». Если Коноха не перестанет делать вид, что ему нелепо стыдно болтать об их вечерней подработке, Акааши пересядет за пустой стол. Конечно, при условии, что таковой — Акааши оглядывает людный кафетерий — вообще найдётся. — Когда? — утомлённо вздыхает он. Не то чтобы его не привлекает перспектива заработать за вечер немного больше, чем обычно, да ещё если не придётся лезть в постель. Просто кое в чём Коноха прав: у Акааши по вечерам довольно плотный график. — Не знаю, — чересчур жизнерадостно откликается Коноха, помешивая ложкой свой суп. — Сказал, что заявится потом, к концу рабочего дня, и поговорит с тобой лично. Если, конечно, — и лисий взгляд упирается в Акааши снова, — ты не против. Акааши требуется пара секунд, чтобы всё взвесить. Отказаться он сможет всегда, попросту сообщив о плотном графике, а лишняя возможность заработать деньги и обойтись при этом без общения с акционерами и графиками дохода кажется слишком уж соблазнительной. Собственно, ради этого Акааши и работает по вечерам. — Пускай приходит, — подчиняется он и, вздыхая, принимается вилкой выуживать из тарелки квашеную капусту. Коноха ухмыляется и сияет одновременно.

***

Его загадочный клиент — вернее, теперь это клиент Акааши, но какая, в сущности, разница — появляется на пороге офиса ровно в две минуты шестого. Сгребающий документы в ненавистный дипломат Акааши уже по звуку шагов из коридора определяет, что это не Коноха, не местная строгого вида секретарша, которую Коноха боготворит, и не кто-либо ещё. И, не оборачиваясь к двери, говорит: — Вы опоздали. — Отвратительное начало разговора, — бархатным голосом откликаются с порога, и Акааши живо представляет, как собеседник при этом жеманно улыбается. Хлопает дверь, слышится стук каблуков явно дорогих ботинок по ламинату, а затем — тихий шорох по скрадывающему шаги ковру. Посетитель без приглашения садится в кресло напротив, кажется, возится с одеждой, а Акааши всё ещё не спешит к нему оборачиваться, заинтересованный, во-первых, в том, чтобы документы в дипломате не помялись по дороге домой, а во-вторых — в том, чтобы его затылок был виден как можно дольше. Клиент Конохи не выдерживает первым: — Итак… наверное, стоит познакомиться? — голос у него и правда бархатный и хрипловатый, будто после курения, но Акааши не может определиться, по жизни он такой или только сейчас. — Не могли бы вы повернуться? Мне неудобно болтать с чьим-то затылком. Акааши защёлкивает дипломат и откидывается в кресле. Посетитель сидит напротив, изящно закинув ногу на ногу. Чёрный костюм-тройка, явно только что из химчистки, красная рубашка, тёмный галстук. Руки сложены на колене, пальцы длинные, а кожа смугловатая, но явно не загорелая, попросту от природы такая. Красивый овал лица с острым подбородком, длинная шея и ни малейших признаков наличия щетины. Волосы в совершенном беспорядке — не видно даже попытки причесать это безобразие цвета чёрной дорожной пыли, чёлка падает на правый глаз, скрывая под собой ровную бровь, и из-под этой чёлки вкрадчиво поблёскивает янтарная радужка. Губы тоже красивые. Вернее, были бы, если бы этот… кем бы он ни был… соизволил убрать с лица снисходительную ухмылку. — Так-то лучше, — одобряет он, в свою очередь, вглядываясь в лицо Акааши. Тот старается не ёжиться: ощущение, что его осматривают, как товар в магазине, вполне привычное, вот только у его клиента взгляд такой, что кажется, будто его не просто осматривают, а ещё и мысленно раздевают. С вполне понятными целями. В следующую секунду на лице незнакомца что-то щёлкает — видимо, Акааши соответствует его ожиданиям, — и он протягивает руку: — Куроо Тетсуро. Рад познакомиться. Акааши чуть привстаёт из кресла, отвечая на рукопожатие, и флегматично кивает: — Акааши Кейджи. — Знаю. Коноха сказал, — Куроо откидывается в своём кресле и, отпустив взглядом лицо Акааши, начинает осматривать кабинет. — Мило у вас тут. Так себе… минималистично. Письменный стол, два стула, картотека со злосчастными документами, ковёр, одинокий фикус в углу и кофейный столик с электрочайником. Акааши больше и не надо. — Оставьте разговоры об интерьере на оплачиваемый отрезок времени, — чуть более жёстко, чем требуется, произносит Акааши. У Куроо дёргается бровь. — Три минуты назад у меня закончился рабочий день, так что… — Начинается рабочий вечер? — Куроо ему подмигивает и, пока Акааши оправляется от такой наглости, посмеивается. — Не волнуйтесь, я не осуждаю, раз уж пришёл. Так сложилось, что мне требуется спутник на светское мероприятие. В агентстве один обаятельный юноша порекомендовал вас лично — сказал, вы именно тот, кто нужен. Акааши чуть поджимает губы. Обаятельного юношу Коноху за эту «услугу» он поблагодарит потом. — Почему именно спутник? — сухо осведомляется он. — Почему не спутница? — Формат мероприятия таков, что собирается сугубо мужской коллектив, — Куроо отмахивается. Его задумчивый взгляд снова находит чайник, и Акааши кажется, что он ждёт предложения выпить. Нет уж. — А мой «плюс один», кхм… как бы тактичнее выразиться… стал «плюс один» кого-то другого в самый критический момент. Без компаньона явиться было бы несолидно, поэтому в ход пошли крайние меры. Акааши приподнимает бровь: — Приятно знать, что вы считаете нас крайней мерой. — Не обижайтесь, — улыбается ему Куроо. Акааши выпрямляет плечи и устало вздыхает. Затем официальным тоном осведомляется: — Вы впервые обращаетесь к нам? — А для новичков предусмотрены какие-то скидки? — Куроо посмеивается, но кивает: — Впервые. Раньше у меня не было проблем с… поиском пары. И замолкает, явно уверенный, что сказал всё, что нужно. Акааши выжидающе приподнимает бровь. Куроо отвечает ему обезоруживающей улыбкой, наверняка не раз опробованной на бессчётном количестве девушек… и парней, кто знает. Акааши это не интересует. Акааши занимает только финансовая сторона вопроса. — Где, — он стучит пальцем по столу, — когда и сколько будет проходить ваше мероприятие. Плюс то, что будет входить в мои обязанности. И я наконец-то поеду домой. «Чтобы через два часа быть у входа в Музей искусств под руку с тридцатилетней Юкиэ-сан», — мысленно добавляет Акааши, но Куроо об этом знать необязательно. Возможно, его предложение не впишется в график Акааши — и они разойдутся. — Суббота, шесть часов вечера, в одном из ночных клубов в центре города, — преувеличенно вежливо откликается Куроо. — Я дам адрес позже, если вы согласитесь. Думаю, это растянется на всю ночь… Вам достаточно просто быть со мной рядом. Беседовать с остальными гостями на разные темы, раздавать дежурные улыбки и притворяться моим любовником. Акааши дёргается. Куроо смотрит на него снисходительно-насмешливо и выгибает бровь на следующий вопрос: — Это всё? — Только сопровождение, если вы об этом. Больше мне ничего не нужно. — Никаких публичных облапываний? — скучающим тоном осведомляется Акааши. Взгляд Куроо сверкает, и Акааши готовится не только оправдываться профессиональным интересом, но и подсчитывать свой доход за одну ночь. — Никаких поцелуев, нашёптываний на ухо, прикосновений там, где не следует, и намёков на продолжение? Куроо, к его удивлению, не выглядит выбитым из колеи, только смеётся: — Разве что вы позволите обнять вас за талию. И, — он вдруг прогибается через стол, едва не сшибая по пути подставку для карандашей, и раньше, чем Акааши успевает опомниться, манерным жестом заправляет ему за ухо короткую прядь волос. После чего проводит кончиками пальцев по щеке, непроизвольно вызывая мурашки, и с невозмутимым видом садится на место. — И, возможно, вот так. Акааши приподнимает уголки губ и ласково отвечает: — С надбавкой. Куроо тут же надувается: — Почему? — Потому что, — с той же улыбкой отрезает Акааши. — Моя основная клиентура — девушки и женщины. Для мужчин полагаются проценты. Однако Куроо и тут находит лазейку, чтобы не выглядеть совершенно растерявшимся. — Значит, вы согласны? — спрашивает он. — Суббота — идеальный день для светских мероприятий, — Акааши сцепляет пальцы в замок. — У меня всегда полно работы, а график бывает забит даже по будням, что уж говорить о… — Я заплачу на двадцать пять процентов больше, чем любой клиент, который уже отхватил вас себе на субботний вечер, — поспешно предлагает Куроо. Акааши удивлённо изгибает бровь, но медлит. Куроо скрежещет зубами: — В два раза, — безмятежное молчание. — В три. На этот раз Акааши не выдерживает: — Откуда такой азарт? В агентстве найдётся множество других парней. Вы, на худой конец, можете договориться и приехать взглянуть на них лично. Уверяю, среди них есть юноши с гораздо более приятной наружностью. Куроо насмешливо хмыкает, и в глазах у него поселяется то самое выражение, которое значит: «Этот парень только что оскорбил свою внешность на моих глазах? Святотатство». Акааши наблюдает за ним с вежливым любопытством. — Я знаю, — наконец отвечает Куроо. С расстановкой, будто взвешивает каждое слово. — Но я уже выбрал вас. И я вполне уверен в своём выборе. — Вы впервые увидели меня и проговорили со мной едва ли пять минут. — И тем не менее, — Куроо меняет положение скрещённых ног. — Акааши, у вас ведь неспроста такой график. У вас наверняка есть репутация. К тому же мне нужно не просто красивое личико — а в этом, поверьте, вы тоже хороши, — на его губах проскальзывает ухмылка, и Акааши хмурится. — Мне нужен образованный и интеллектуальный компаньон, приятный во всех отношениях. Ваша кандидатура — идеальнее некуда. И я готов оплатить ваше время… и, возможно, парочку коктейлей. Только назовите цену. Акааши медлит, разглядывая свои сцепленные в замок пальцы и чуть ли не кожей чувствуя раздевающий взгляд Куроо напротив. Субботний вечер у него более чем занят. Однако эскорт — дорогое удовольствие, и если Куроо, зная об этом, всё равно сознательно завышает цену… Возможно, это будет выгодно. — Хорошо, — наконец кивает Акааши. Мысленно прибавляет к цене за одну ночь десять процентов, вытекающие из члена между ног у Куроо, процент за его отвратительные приставания и, не удерживаясь, процент просто за ханжество, а затем называет сумму. Коноха прочтёт ему лекцию о том, что с клиентами так не поступают, но Акааши всё равно: Коноха занимается распределением, а не финансами. А Куроо пусть и обаятельный, но это обаятельность такого рода, что за неё хочется накинуть ещё процента два. — По рукам, — уверенно заявляет Куроо. Акааши до последнего надеется, что подобная сумма заставит его несостоявшегося клиента развернуться и уйти, но Куроо лишь с довольством щурит на него свои кошачьи глаза и снова протягивает ладонь для рукопожатия. — Оставьте мне свой номер, — просит он, когда Акааши снова перегибается через стол, — или электронную почту. Я свяжусь с вами до субботы. Акааши улыбается ему притворно печально: — Боюсь, мы не оставляем номеров. Требования работодателя — никаких нерабочих отношений. — Мне ловить нечего? — усмехается Куроо. — Ладно. Тогда… — он оглядывается, без разрешения стаскивает со стола пачку цветных стикеров и, зубами открыв колпачок стащенной же ручки, быстро пишет что-то на верхнем, после чего протягивает Акааши. — Вот. Это мой телефон и адрес клуба. Если в планах что-то изменится… — Передайте Конохе, — говорит Акааши, едва удостоив стикер взглядом, и суёт его в дипломат. — На этом всё? — Пожалуй, — уловив намёк, Куроо поднимается из кресла. — Разве что мне было бы удобнее заехать за вами лично, а не искать где-то в толпе. — Заезжайте сюда, — Акааши жмёт плечами, — к шести я буду на месте. Куроо жалостливо вздыхает: — Ну, да, никакой личной информации. Тогда до встречи? — До встречи, — бормочет Акааши. Куроо стоит у его стола ещё секунду, будто в раздумьях, после чего хмыкает и выходит за дверь. У порога они снова сталкиваются взглядами — и раньше, чем Акааши успевает понять, что Куроо неприкрыто ухмыляется, тот исчезает в коридоре. Акааши делает пару глубоких вздохов и откидывается на спинку кресла, жмурясь. Мысленно он уже предвкушает, как будет объясняться с Юкиэ-сан по поводу внезапной корректировки планов.