Непростая жизнь I: Дрожащий цветок

      Даже несмотря на то, что её хозяин был под сильным кайфом, он всё же смог запомнить обрывки их последнего совместного сна. То, как она «скучала» по нему, как просила не останавливаться, её блаженные стоны и как гладила его грудь, успокаивая. Когда он после этого пришёл в себя, то просто выгнал её и долго не желал видеть.       А Варали могла только думать, почему же он решил на пару со своей правой рукой вколоть себе эту гадость. Может, оттого, что она долго болела, и ему хотелось как-то ощутить удовольствие? Или есть что-то ещё, что могло заставить его так сделать.       Порой она приходила к нему сама, просилась сходить по делам или поспать в тепле. Он вёл себя спокойно, безразлично, постоянно над чем-то думал и не притрагивался ни к алкоголю, ни к наркоте. Часто с кем-то связывался, вёл постоянные разговоры и вид у него был уставшим. Она не испытывала к нему жалости… вообще ничего не испытывала. Просто наблюдала за ним.       Спустя несколько оборотов он вновь стал звать её. Кроме минета, ничего более не желал. Мог заниматься чем-то одновременно с получением удовольствия. Это явно помогало хоть немного снизить напряжение. Варали ничего не оставалось, кроме как просто делать. К тому же теперь подобное не вызывало у неё отвращение. Она, скорее, сильно к этому привыкла. Что, возможно, не слишком хорошо.       От Данта не было утешительных вестей. Он постоянно сидел в медотсеке и, если никого не было рядом, ковырялся с системой корабля. Самке оставалось просто ждать и надеяться, что за это время не произойдёт ничего плохого.       Однажды самка лежала в покоях Кададжи. Смотрела со стороны за тем, что он делает. Яут сидел за своим рабочим столом и рассматривал какие-то камни. Ориентируясь на чертёж, он пытался выточить из них какую-то форму, но каждый раз рука соскальзывала и поделку можно было считать испорченной. Это его злило.       После десятой попытки он бросил это дело и обратил внимание на самку. Та сразу немного съёжилась. Взгляд самца опустился на её руки, что она держала на столе.       — Когти слишком длинные и острые, — сухо произнёс он. — Надо подточить.       Варали ничего не ответила, лишь отвела взгляд. Кададжи встал, достал два небольших инструмента: один, чтобы срезать всё ненужное, и второй, чтобы выровнять форму когтя. Такие инструменты она знала, её мать ими пользовалась и иногда точила когти и дочери.       Не став спорить, Варали принялась стачивать себе когти, но старалась сохранить хоть немного остроты. Иначе как она будет разрывать плоть? Кададжи немного за этим понаблюдал, а после пересел на трон, что-то корректируя в маршруте корабля. Как раз пришло время сделать гиперпрыжок. Он прошёл успешно, лишь немного потрясло корабль. Самка в такие моменты чувствует, будто внутри всё как-то бурлит, словно в желудке копошатся черви. К тому моменту она уже закончила с когтями и показала яуту. Он одобрительно кивнул.       Неожиданно для самки что-то зажужжало рядом с ней. Она подскочила и увидела, как на одной из стен металлические панели стали подниматься вверх, открывая скрывающееся за ними толстое стекло в рамах. А за стеклом прекрасный вид большой планеты жёлтого цвета с пятном на северном полюсе — своего рода штормом.       Варали с удивлением всматривалась в её красоту, но после перевела взгляд на яута, мысленно спрашивая, почему же он показал ей эту планету. Кададжи сам всматривался в неё и вздыхал.       — Мы на месте… — сказал он, сложив руки за спину. — Не хочешь спуститься со мной и подышать свежим воздухом?       Глаза самки расширились. Удивлял сам факт, что она сможет спуститься на планету впервые за долгое время, так ещё ей представлялся выбор.       — Если не захочешь спускаться, это твоё дело, — добавил яут, что окончательно подтвердило — она могла выбрать. Ответа долго ждать не пришлось. Она с большой охотой хотела хоть на короткое время покинуть ненавистный корабль. Кададжи усмехнулся, закрыв глаза. Видимо, он был рад, что она согласилась.       Чтобы самка никуда не убежала, Кададжи надел на её шею металлический ошейник с цепью. Другой конец цепи он прикрепил к своему поясу. Её длины хватало на то, чтобы Варали могла отойти не дальше пяти-шести метров от яута. Что, как ей показалось, достаточно много. Если бы он боялся, что она убежит, взял бы цепь покороче.       Вместе с ними двумя спускались старшие, но во время самого спуска они находились в другом отсеке небольшого корабля, что отделился от основного. Варали всматривалась в планету, ожидая увидеть красивые леса или равнины, но на деле это оказалась сплошная пустыня без растительности и нормального для дыхания воздуха. Она засомневалась в правдивости слов Кададжи и стала представлять, как он выбрасывает её за борт корабля и улетает. А она лежит под палящим солнцем и умирает от удушья.       К счастью, очень скоро на поверхности показалось пятно, окружённое металлическим кольцом. Воздух рядом странно вибрировал. Когда корабль приближался к этой ограждённой местности, самке показалось, будто бы они прошли сквозь какой-то барьер, так как рядом с иллюминаторами заискрило.       — Это колониальный купол. Точнее, сфера. Старая разработка аттури. Хорошее средство, чтобы занять территорию на необитаемой планете, — пояснил Кададжи. — Внутри создана экосистема, с учётом наших возможностей и особенностей самой планеты.       — А почему мы… здесь? — неуверенно спросила Варали. Ей не часто приходилось задавать хозяину вопросы, поэтому она боялась, что он на неё зарычит.       — Это мой дом, — ответил Кададжи, глядя, как корабль медленно садится на поверхность планеты и к нему подходят местные жители. — Идём.       Он слабо дёрнул за цепь, указывая самке двигаться за ним. Как только открылся трап, в лицо ударил поток свежего воздуха. Варали ощущала множество самых разных запахов, многие из которых ей были давно знакомы. Не дожидаясь команды, она выпрыгнула из челнока и подбежала к ещё не засушенной солнцем высокой траве. Каждая травинка имела множество волосков, и по ощущением это напоминало мягкую шерсть. Самка тут же плюхнулась на неё и стала валяться. Кададжи встал не так далеко от неё и слегка улыбнулся. К нему тут же подошло несколько местных, судя по всему, управителей. Поклонились ему и стали о чём-то докладывать. Старшие, что также спустились на планету, выносили из корабля какие-то ящики.       Многие обращали внимание на самку, на цепи, и она слышала, как они называли её «зверьком» Вожака. Но её это не сильно волновало. Сейчас она наслаждалась каждой секундой. Запах земли, травы, коры деревьев, что росли вокруг всего кольца, со странными красными шапочками вместо листвы. Варали уже хотела забраться на одно из них, побежала, напрочь забыв о цепи. И сразу же ошейник потянул назад. Самка больно упала спиной на землю и мысленно выругалась за свою глупость.       Кададжи мгновенно оказался рядом с ней.       — Лучше так не делай, — всё так же спокойно сказал он. Варали кивнула, после чего яут повёл её уже вглубь поселения.       Часть местных жила в своего рода многоэтажных домах из камня и металла. Три этажа вверх, ещё два под землей. Один этаж, по сути, представлял две комнаты, занимаемые одной или двумя самками вместе с их детьми. Самцы жили в таких же конструкциях, но с одной комнатой, так как каждый был по отдельности. Другие же обустроились в шатрах вокруг этих построек. Посередине поселения находилась круглая площадка, засыпанная песком и окружённая камнями. Кададжи объяснил, что это арена, где юные самцы по местным традициям борются между собой, чтобы показать свою силу и заслужить уважение. Побеждённым юнцам приходилось весь следующий день после боя отрабатывать свой проигрыш тяжёлой работой. Прямо у границы купола располагалась шахта, уходящая очень глубоко. Там добывают как металлические, так и неметаллические полезные ископаемые, такие как железо, цинк, бром и кальций. Многие самцы, что не улетели с планеты, как раз и занимаются добычей, а юнцов таким наказанием приучают к будущей работе, если они не смогут попасть в клан.       — Я часто проигрывал в боях, — рассказывал Кададжи. — Постоянно работал в шахте. И если что-то находил, то это всегда вызывало восторг. Возможно, это привило мне любовь к такому роду деятельности.       Варали слушала его и одновременно рассматривала постройки. Ей ещё не приходилось смотреть на что-то подобное. По правде сказать, она вообще не видела раньше никаких построек.       — Этим вечером устроят бой. Будет интересно посмотреть, на что способно новое поколение.       С этими словами Кададжи погладил самку по голове. Только её взгляд был прикован к другому. Рядом с ближайшей постройкой столпились дети. Одни выглядели немного младше Варали. Они отбирали у совсем маленьких пайки, что не составляло абсолютно никакого труда, ведь младшие гораздо слабее. И когда ни у кого из маленьких не осталось еды, более старшие ушли с довольными рожами. Кададжи тоже заметил это.       — Хм… ничего не изменилось, — со вздохом сказал он и отвернулся, ибо к нему снова подошли решить дело. Варали обратила внимание на ящик с корабля. В нём лежали те самые пайки. Она тихонько взяла несколько из них и подошла к малышам. Они сначала её испугались.       — Я добрая, — произнесла самка, протянув пайки детям. Те не сразу взяли их. Кто-то сторонился, боялся брать. А кто-то осторожно вытянул ручки и быстро ухватил для себя паёк. Варали видела, что все они худоваты. Старшие, видимо, часто отбирают у них еду и им приходится голодать.       Когда они при ней с большим удовольствием слопали все пайки, она взяла ещё. Но в этот раз её заметили.       — Эй, воровка! — послышался сзади неё рык. То оказался надзиратель с корабля.       Не успел он подойти к ней, чтобы отобрать пайки, как она рванула с места, подбежала к малышам и кинула им пайки. Надзиратель ринулся за ней, но она обежала его вокруг, замотав ногу цепью и резко дёрнув. Яут с грохотом свалился на землю, вызвав у всего населения смех, в том числе и у Кададжи. Пока тот не встал, Варали уселась на его спину и обмотала цепью шею.       — Задушу! — рыкнула она.       — Варали, — спокойно позвал её Кададжи. — Отпусти его.       Он подошёл к надзирателю, когда самка слезла с него, поднял на ноги и, пригрозив, чтобы не лез к его самке, отпустил. Малыши хотели вернуть кинутые им пайки, понимая, что это не совсем правильно, но Вожак разрешил оставить у себя. Они поблагодари его и самку, затем спешно забежали к себе домой, чтобы старшие снова не отобрали. Варали взглянула на самца с немым вопросом.       — Когда мы с братом были такими же, у нас тоже отбирали еду. — Он снова погладил самку по голове, а затем вернулся к своим делам.       До вечера оставалось не так много времени, все готовились к предстоящему бою. Варали проводила всё это время самостоятельно, забираясь на деревья или постройки. Это вызывало у местных удивление. Дети восторженно смотрели, как она перепрыгивала с одной постройки на другую. Ощущение высоты вызывало лёгкое чувство эйфории. И свободы, конечно. Ведь там, наверху, её никто не достанет. Это прибавляло уверенности в себе.       В какой-то момент несколько старших из детей решили, что будет не плохо кинуть в самку камень. Всё-таки она «зверёк», и её полуодичалое поведение это подтверждало. Один камень задел её руку, немного поцарапав кожу. Варали спрыгнула с постройки прямо рядом с обидчиками и, выпрямившись, зарычала на них, раскрывая свои нижние жвала. По началу они кажутся какими-то недоразвитыми обрубками, но затем становится ясно, что они просто сложены вдвое. Раскрывшись полностью, они выглядели длиннее обычных яутских жвал. Обидчики не долго думали, прежде чем удрать подальше от угрозы. Видя такое поведение со стороны местных, Кададжи приказал самке посидеть у его ног.       Когда солнце опустилось достаточно низко, всё небо приобрело слегка лиловый оттенок. За пределами купола скапливались облака газа, закрывая собой вид горизонта. Варали боялась, что они проникнут внутрь, и она не понимала, как яуты могут жить здесь, буквально окружённые смертью.       Вокруг арены расставили высокие столбы и подожгли. Зрители расположились на двух сторонах параллельно друг другу, причём дальние сидели на платформе для лучшего вида. С двух других сторон ждали своего часа участники боя. Кададжи и Варали стояли впереди всех.       Бой начинали с младших. Каждый участник примерно соответствовал своему оппоненту по росту, возрасту и весу. Схватка на равных. Но, как заявил Кададжи, это только первый этап.       Юнцы возрастом в двадцать циклов дрались не слишком хорошо. Они могли сильно ударить, но об обороне и речи не было. А ещё часто промахивались и падали. А по правилам: кто упадёт, тот и проиграл. Их бои закончились довольно быстро. Дальше шли юнцы постарше, даже те, кому Варали отдала пайки. Она болела за них больше, чем за всех остальных. Более старшие чуть было не поубивали друг друга. Даже когда противник падал, они всё равно продолжали его колотить. Их приходилось разнимать.       Второй этап представлял из себя уже не слишком равный бой. Скорее что-то несправедливое. Ибо все победившие дрались между собой. А значит, могли встретиться младший со старшим. И конечно же, старшие выигрывали. Один из худощавых младших всё-таки выиграл в первом этапе и тут же столкнулся с противником, превосходящим его в силе. Самка с болью смотрела, как его избивают до полусмерти. Он не желал сдаваться, но каждый раз получал по жвалам. Плюясь кровью, он стойко держался до последнего, пока вовсе не потерял сознание. Сам Кададжи остановил бой, чтобы его не убили окончательно. И так происходило почти со всеми слабыми.       На третьем этапе столкнулись не столько самые стойкие, сколько самые бешеные. Бои превратились в схватку двух животных. Они впивались зубами друг в друга, орудовали когтями. Песок на арене окрасился в зелёный от хлещущей крови. Варали понимала — она бы сражалась так же. Но со стороны выглядело слишком ужасно.       В голове сразу же слышался голос отца. Он рассказывал, что в каждом из нас сидит дикий зверь, который только и ждёт идеальной возможности вырваться наружу. Рассудок мутнеет, и тело остаётся без контроля. Инстинкты берут верх, сердце колотится в бешеном ритме и сила возрастает раз в пять или даже десять.       Яутжа подавляют своего зверя внутри, называя это Зазин — спокойствие, хладнокровность. «Гнилая кровь» падает из крайности в крайность, что делает их слишком нестабильным, опасными, но в то же время и уязвимыми. Берсеркеры, как говорил отец, частично слились с этим зверем и могут его контролировать. Именно зверь пробудился внутри Стражей давным давно, дав им силу разорвать свои оковы и тех, кто в них заковал. Но даже берс может впасть в неистовство, когда его одолевают сильные эмоции, будь то страх, отчаянье или гнев. И важно не допускать подобного, иначе прольётся кровь. Слишком много крови…       Бой закончился, что самка не сразу заметила, погрузившись в свои мысли. Три победителя выглядели не лучше, чем побеждённые. Единственное — они ещё стояли на ногах. Столбы потушили и объявили отбой. К тому времени наступила ночь. За куполом слышался вой ветра.       — Варали. — От голоса Кададжи самка вздрогнула. — Идём.       Яут встал и, держа в руках две какие-то бутылки, направился с арены прочь. Самке из-за цепи пришлось идти за ним. Бутылки смутили её. Вдруг это алкоголь. Он снова напьётся и решит развлечься с ней, как и раньше. И, возможно, все услышат её крики, но никто не придёт на помощь. Ведь она его «зверёк». Его вещь, как он говорил.       Кададжи привёл самку к шатру, что располагался чуть дальше всех остальных жилых мест.       — Садись. — Он указал на край шатра и сам сел рядом. Варали, всё ещё не отойдя от боёв, бездумно плюхнулась рядом. Яут протянул одну бутылку ей. Самка глядела с опаской то на бутылку, то на Кададжи. Тот нахмурился.       — Это не алкоголь. Просто свежий сок, — пояснил он, что успокоило самку и она взяла бутылку в руки. Но пока не пила. Яут вздохнул и взглянул на небо. Сквозь клубы газа виднелись звёзды и крохотный силуэт ближайшей планеты — газового гиганта.       — Клан часто сюда прилетает. Привозит еду, материалы… здесь можно выжить, но иногда еды не всем хватает.       Кададжи, всё так же смотря на небо, отпил из бутылки.       — Но сегодня — особенный визит.       — П… почему? — робко спросила самка, опустив голову. Кададжи повернулся к ней и тоже опустил голову, приложив бутылку ко лбу.       — Я прибыл сюда… чтобы оставить тут память. О Харакхе. — Яут снова отпил.       Варали непонимающе склонила голову набок, но где-то глубоко нарастало беспокойство. Кададжи вздохнул, видимо, готовясь рассказать всю правду.       — Незадолго до нашего прибытия в город, на него совершили покушение. Некто напал с ножом, но лишь ранил его… все до последнего думали, что это была лишь жалкая попытка прервать Харакху жизнь. Но… сильно ошибались.       — Что с ним?! — резко и довольно громко спросила самка, задрожав. Яут закрыл глаза и поморщился. А затем слегка засмеялся, но без какой-либо радости.       — Я думал, его хотели зарезать. Но… нет. Всё произошло именно так, как враг и задумывал. Он не просто ранил его… Отравил…       Глаза Варали расширились в ужасе. Она уже предполагала, что скажет Кададжи дальше, но всё ещё не верила его словам.       — Когда ты заболела… буквально пару оборотов спустя я узнал, что он умер. Все его органы отказали, но… Он знал, что так будет, и поэтому наглотался снотворного. Чтобы уйти без боли, — последние слова Кададжи произнёс с каплей ненависти и рычанием.       Варали невольно потянулась за кольцом на дреде, украшенным камнем, которое ей подарил Харакх. Значит, это был его прощальный подарок. Он знал, что умрёт и… смирился с этим… Даже несмотря на то, что самка плохо знала его, ей хватило того времени, проведённого с ним, чтобы узнать его как яута, способного к состраданию и стремящегося помочь нуждающимся. Она помнила, как он не бросил её в беде после того, как король отказался от неё. Он пошёл на риск и сделал всё, чтобы её раны затянулись. Тёплый взгляд его глаз, спокойный голос, упёртость и решительность.       Она не понимала, почему он решил умереть. Ведь мог продолжать менять «Гнилую кровь» в лучшую сторону… возможно, помочь ей… Всё это приносило боль её сердцу.       Кададжи приблизился к самке, отчего та вздрогнула. Он смахнул с её мордочки проступившую слезу. Затем выпрямился и, подняв бутылку чуть выше, громко произнёс:       — Что ж… лети, брат, в объятья Кетану. Пусть он будет к тебе благосклонен.       После он выпил почти всё из бутылки. Самка решила поступить так же, подняв бутылку повыше и через минуту отпив приличное количество. Сок оказался приятным, слегка кисловатым.       — «У каждого своё время смерти», — как он говорил. Пф, к чёрту… я точно знаю, либо меня прирежет Арбитр, либо мне самому надоест жить. И во втором случае, уверен, не побоюсь покончить с собой… может, даже и клан весь заберу. Хотя, кому тогда обеспечивать эту колонию? Хм… нет, она существует уже давно, но с каждым циклом всё больше загибается. Рано или поздно этот купол перестанет работать… — внезапно начал философствовать яут. И тогда самка поняла, он снова под кайфом. Но решила его об этом не спрашивать. Она заметила, что он, будучи в таком состоянии, более спокоен и не проявляет никакой агрессии. Возможно, он так поступил специально, особенно сейчас, дабы ненависть и вспыльчивость не помешали ему спокойно проводить брата в иной мир рядом с ней. Но почему с ней?..       Наяка внезапно притянул её к себе и заглянул в глаза.       — Скажи, что ты видишь в моих глазах? — спросил он. Мордочка самки потемнела от смущения, ибо она не знала, что ответить.       Зрачки были расширены. Либо от наркотика, либо оттого, что ему было приятно. Тем более до этого они не выглядели настолько расширенными.       — П-похоть? — ответила самка вопросом. Самец усмехнулся.       — Может и так… Мне нравится смотреть на тебя. Сегодня ты словно сияла от счастья. А ведь я ещё тогда представлял, как привезу тебя сюда, и ты больше никогда бы не была несчастной. Потому что видеть тебя счастливой лучше, чем несчастной.       Он наклонился к ней ближе и, заурчав, обхватил её мордочку жвалами. Одной рукой отодвинул нижнюю жвалку самки и запустил внутрь язык. Варали зажмурилась, выпустив свой язык в ответ. Они переплетались ими в долгом и глубоком поцелуе. Кададжи всё никак не отпускал её, наклоняясь ещё больше. Она вцепилась в его руки от ощущения, что сейчас упадёт, но как раз так и случилось. Самец слабо прижал её к земле и продолжал поцелуй. И через какое-то время, вдоволь насладившись, отпустил.       После яут просто молча сидел, прижав к себе самку. Варали находилась в ещё больших раздумьях о том, кем же на самом деле может быть Кададжи. Тот, что сейчас обнимал её, совсем не тот, что лишил её родни. И грань между этими… личностями… всего лишь подавляющий одну из них наркотик. Сейчас его разум настолько помутнён, что правда может сама выползать изо рта.       Он хотел отправить её сюда. Чтобы она жила как и все самки в этой колонии, но только исключительно для него. Сюда, на кусочек планеты, окружённый разными опасностями. Тем более он сам признался, что купол не всегда будет держаться. Нахождение здесь, словно в клетке, без возможности скрыться. Это такое же заключение, рабство, как и её пребывание на корабле.       Нет, даже такая жизнь ей не по душе. Она хотела свободы. Мчаться вперёд по деревьям, охотясь на опасную дичь, переплывать реки и сидеть ночью у костра, наслаждаясь жизнью вокруг. И такая планета точно не подходит…       Кададжи вскоре затащил Варали в шатёр и улёгся вместе с ней спать. Отключился он через некоторое время, а вот самка уснуть не могла. Ей казалось, что она задыхается из-за ошейника. Нужно было срочно выйти наружу и подышать…       Мать тихо пела. Она всегда так делала, чтобы успокоить дочь или просто не находиться в тишине. Маленькая Варали сидела в металлическом тазу в тёплой воде, а мать поливала её тельце из миски. Девочка смотрела своими большими глазками на мать, поджав ноги. Самка омывала её дреды и мордочку, запачканную немного едой.       Неожиданно Варали стала кашлять и матери пришлось приостановиться.       — Дыши, — спокойно мурлыкала она, поглаживая дочь по голове. — Дыши, дорогая.       — Не могу… плохо, — скулила девочка, немного дрожа от холода.       — Хорошо всё выкашляй. И дыши, — настаивала мать. Девочка послушно прокашлялась, с сопением вдохнув. Самка улыбнулась, а после быстро обтёрла дочь куском ткани, взяла на руки и уложила на шкуры, накрыв сверху ещё несколькими. — Вот так. И не вылезай с постели, пока не скажу.       — Хорошо, мамочка, — пискнула девочка, спрятавшись в шкурах. Самка снова улыбнулась и прилегла рядом. Она продолжала петь, попутно поглаживая дочь.

Тьма и холод, ветер стонет. Память о земле родной. Тепло костра тьму разгонит На равнине планеты иной. Горит огнём наша кровь: Рабы, но судьбой не убиты. Сильна к тебе семьи любовь, Не дадим ей угаснуть мы! Мрачный плен… Тоска и боль взамен, Но вместе, мы вместе. Тягость любую пройдём И идём мы все вперёд! Вместе, вместе…

      Послышались тяжёлые шаги. В отсек вошли трое берсов, в том числе и отец, еле передвигая ногами и немного ссутулившись. Отец остановился рядом с самкой и опустился на колени, чуть было не падая. Мать Варали подхватила его и приобняла за шею.       — Ты так устал, любовь моя, — с беспокойством произнесла самка, проведя рукой по его правой перепонке и погладив под подбородком. Самец обхватил одной рукой её талию и прижался лбом к виску, слабо заурчав. Самка улыбнулась, поглаживая грудь своего самца. Ян и Шо сразу же упали на свои спальные места и мгновенно уснули.       — Мы добыли, сколько нужно, — сказал отец. — Наконец-то…       — Отдохни, Вий. Вы заслужили, — промурчала самка. Вий снова заурчал в ответ, потёршись жвалами о её скулу. А после взглянул на Варали, которая смотрела удивлёнными глазками на пришедшего.       — Как ты, малышка? — спросил он.       — Кашляю, — коротко ответила малютка, зарывшись ещё больше в шкуры.       — Это пройдёт, не бойся, — тихо усмехнувшись, сказал Вий и протянул девочке руку, чтобы погладить её лоб. Она издала протяжное «мяу» вместо мурчания.       Взрослые расположились рядом поудобнее. Вий сел, опёршись спиной о стену, а самка — между его ног. Так он мог обнять её. Оба смотрели на полусонную малютку. Самец тёрся жвалами о шею самки и руками поглаживал её плечи. Она же просто прижималась к нему и мурлыкала.       Шепча, Вий рассказывал ей о еретиках с узорами из шрамов на коже. Они говорили, что самка с необычной, отличной от всех внешностью, может быть ликом Бога. Но не Кетану, а кого-то, по слухам существовавшего до него. Забытого всеми. И несмотря на то, что берсеркеры кличут имя Бога смерти, их религия всё-таки отличается от той, что исповедуют яутжа. Те не проводят дни и ночи в молитвенном молчании, дабы открыть свой разум и «впустить» в себя Бога, ощутить его силу. Они просто верят, что после смерти ответят перед ним за всё и получат то, чего они заслуживают. Они не просят помощи, благосклонности, лишь отдают себя в его объятья.       Монолог прервала Тайи, говоря, что их дочери не обязательно быть ликом Бога, чтобы иметь такую красоту, силу и стойкость.       — Ей лишь семь циклов, Вий. — Тихо хихикала самка. — К тому же важно не то, что мы видим.       — Да. Я знаю это, любовь моя. — Вий вдохнул запах своей самки и заурчал ещё сильнее. — Как, по-твоему, я выбрал тебя?       — Точнее сказать, я выбрала, — ехидно проурчала Тайи. Вий устало посмеялся, а самка, поглаживая его нижнюю жвалу, смотрела на дочь. — Внутри неё я вижу тёплый огонёк. И с каждым циклом он будет всё расти и расти, пока не превратится в бушующее пламя! Её сердце будет пылать так же, как и сердца всех берсов! Наберётся сил и сможет победить даже собственного отца.       — Мамочка, — внезапно пропищала Варали. Она поднялась и, держа все шкуры в маленьких ручках, подошла к матери, упав прямо ей в руки.       Тайи вздохнула и, улыбнувшись, приласкала дочь. Та прижималась головой к груди самки и слушала её сердце. Спокойное постукивание, как колыбельная, заставила малютку уснуть. Вий прижал самку с дочерью к себе, и все трое вскоре задремали. В тепле родительских тел Варали не чувствовала ни боли, ни тревог, ни страха. Ибо её родня рядом. Это всё, что нужно маленькому и беспомощному ребёнку. Любовь, тепло и счастье…       Воспоминания больно ударили по сердцу Варали. Под гнётом печали и тоски по родным, она не сдержалась и расплакалась. Слёзы текли по её «щекам», собирались у подбородка и большими каплями падали на ноги, землю и цепь.       Попытавшись себя успокоить, она вознесла руки к небу и стала мысленно молить Кетану помочь ей, если он её слышит. Она просила его о свободе, о новой жизни, подальше от всего ужасного. Молила вернуть ей её родню, но поток новых слёз прервал процесс, и она не могла остановиться.       Чья-то рука опустилась на её плечо и она вздрогнула, резко развернувшись. Кададжи смотрел на неё, склонив голову набок.       — Что случилось? — спросил он. Самка, движимая эмоциями, хотела высказать, как же ей не хватает отца, матери и вуйко*. Но, помня, как Кададжи жестоко избил её за то, что та просила вернуть родню, сдержалась. Лишь дёрнула цепь.       — Не могу… дышать.       Наяка минуту ничего не предпринимал, обдумывая, что бы ему сделать. И неожиданно для самки, он просто снял с неё ошейник, выкинув цепь за шатёр. Обхватил её руками и утянул на шкуры.       — Спи, — буркнул он, закрыв глаза.       Самка, сжатая в объятьях, продолжала плакать. Но тепло самца постепенно успокаивало её. Она представляла, словно её обнимает отец. Как он спокойно дышит в её лоб и излучает защиту. Захотелось прижаться ещё сильнее, зарыться мордочкой в его грудь и тихо сопеть. Просто представить, как он и все остальные рядом.       — Цветочек… — слышалось рядом. Сон. Приятный сон. Спокойный… и тёплый…       Утром самка проснулась самостоятельно, но, правда, Наяку не обнаружила рядом. Он сидел снаружи и, видимо, чего-то ждал. Она заворочалась, и самец это услышал, развернувшись.       — Просыпайся, в поселении давно все на ногах, — это прозвучало немного с ноткой ехидства. Похоже, у Кададжи появилось хорошее настроение, и наркотик больше не пудрит мозги. Варали хотелось полежать ещё немного, и потому она лениво промычала отказ. Самец схватил её за ноги и вытащил из палатки. Варали встрепенулась, а яуту это показалось даже несколько смешным.       — Вставай, если хочешь, чтобы тебе что-то осталось.       С этими словами он пошёл вперёд, видимо, надеясь, что самка пойдёт за ним. Варали удивилась одной вещи. Ошейник валялся на земле, и ничего больше её не сковывало. Яут будто забыл об этом. Но так или иначе самке идти некуда, и лучше держаться ближе именно к хозяину, чтобы никто не трогал её.       Оба пришли к арене. На песке развели широкий костёр и жарили на вертеле тушу неизвестного животного, чья плоть из-за огня успела стать светло-коричневой. Причём одной тушей не обошлись: рядом висел почти чистый скелет без конечностей. Эту тушу ели местные. А другую, что только недавно приготовили, оставили для клана и Вожака с его самкой. Каждый, кто был тут из клана, отсёк себе лакомый кусок, оставив самое хорошее Вождю — две ноги и половину брюха.       Самке он отдал целую ногу, но та колебалась. За уже почти два месяца она привыкла есть яутское мясо, остальное казалось не таким хорошим на вкус. Но дабы никто ничего не заподозрил, пришлось терпеть странный привкус (есть-то хочется) и заталкивать мясо в себя с силой.       Во время еды Кададжи не произнёс ни единого слова и даже не смотрел на самку. Когда подошёл Крод’ха что-то рассказать, Кададжи с большой неохотой ему отвечал. Речь шла о том, что совсем скоро наступит сезон спаривания, молодые самки очень хотят понравиться кому-то из старших.       — Можно устроить осмотр каждой, опробовать, — мерзко улыбаясь, говорил Крод’ха. Кададжи оскалился, больше как зверь, которого отвлекали от еды.       — Ты думаешь, мне они нужны?       Крод’ху это малость удивило. И, видимо, понимая смысл вопроса, не стал больше лезть. Самка почувствовала себя странно. Может, её просто воротило от мяса или ей действительно стало дурно оттого, о чём она подумала…       Трапеза подошла к концу. Кададжи направился вместе с самкой в северную часть колониального купола. Там располагалась скала, на уступ которой вёл построенный помост.       У подножия скалы их встретил один яут, чьё имя самка так и не узнала. Кададжи вёл себя с ним более дружелюбно, чем с кем-либо, кроме Крод’хи. Они потрясли друг друга за плечи в знак приветствия, а после стукнулись не слишком сильно головами, посмеявшись. Яут повёл их вверх по помосту, общаясь на самые разные темы.       В основном они вспоминали какие-то события из недалёкого прошлого. Кададжи успел в общих чертах поведать о Варали: откуда она и почему так выглядит, но не стал говорить, что сделал с её роднёй. Наоборот, наврал, что те отдали её. Услышав подобное, самка очень расстроилась. Как бы хорошо Наяка себя не вёл, он прекрасно знал, что сделал, но решил просто забыть это. Ведь по итогу не он такой плохой и ужасный, а её родня, что думала только о своей жизни. Она злилась…       Речь дошла вскоре и до Харакха. Оба яута заметно притихли, но не перестали вспоминать что-то хорошее. Когда же все трое достигли уступа, друг хозяина перевёл тему.       Он стал говорить о том, что колониальный купол существует слишком давно и может отключиться. Энергия, питавшая всё это время столь большое сооружение, некоторые специальные компоненты, очищающие воздух, заканчиваются. И к тому же есть некоторые поломки, потому требовались материалы для починки.       Наяка потёр подбородок. В первую очередь он связался с основным кораблём и приказал доставить на планету материалы для починки, которые, как он заверил, как раз взял для этого. А с энергией и воздухом придётся повременить, пока он не сможет их найти.       Яут всё время понимающе кивал.       — Надеюсь, ты не говорил никому о поломке? — прищурившись, спросил Кададжи. Яут покачал головой.       — Я привёл тебя сюда, старый друг, чтобы нас никто как раз и не услышал. Мне, как и тебе, не нужна паника и лишнее беспокойство.       — Жаль ты не сказал про энергию раньше. Так бы, может, договорился с аттурийцем, чтобы он предоставил подобное. Их корабли используют примерно тот же источник, — недовольно рычал Кададжи.       Пока они говорили, Варали из любопытства приблизилась к краю уступа. Земля была так далеко. Под ней лишь редкие деревья. Поселение стояло южнее.       Такая хорошая возможность… быстро и почти безболезненно закончить всё, что ей приходится переживать. Очень скоро вся эта доброта Кададжи к ней исчезнет, ему снова захочется причинять ей боль. Вдруг, чтобы задобрить таких, как Йанкзар, вновь позволит им брать её и играться, словно с какой-то куклой. И эта постоянная боль от одиночества и воспоминаний о родне…       Всего лишь спрыгнуть, чтобы увидеть их снова. Упасть в объятья Кетану, чтобы он воссоединил её с ними. Как рассказывал отец, некоторые души не покидают тронный зал Бога, в надежде дождаться тех, кто ещё жив. Чтобы уйти с ними вместе. И может быть, мама ждёт её там. Отец ждёт, успокаивая её. Ян и Шо ждут, чтобы снова сопровождать искорку, которую защищали и растили. Она будет с ними, уйдёт в вечность. И всё плохое закончится раз и навсегда. Больше никакой боли, никакой тоски… никакого Кададжи, Йанкзара…       Она сделала шаг вперёд, касаясь ногой самого края, и выпрямилась. Ветер приятно обволакивал тело, создавая ощущение лёгкости. Словно она уже летит, но пока что не вниз. Закрыла глаза, обдумывая всё ещё несколько раз.       — Я… я смогу… — шептала она.       Но внезапно в голове возник образ Дант’ера. Его взгляд тёмных глаз. Любопытный, осторожный. Нахлынули воспоминания, как он спас её, помогал всё это время и всегда был добр.       — Мы сбежим… — послышался его голос.       Он может подарить ей свободу. Избавить от страданий. Она сможет жить, но без родни. Без тепла и любви, которые они дарили. Но такое же тепло она чувствовала и к этому странному, не похожему на «Гнилую кровь» яуту. Такой учтивый, заботливый, иногда робкий и испытывающий опасения насчёт того, что сделал что-то не так. Её билет из ада, который нужно лишь дождаться.       Ждать… или решить быстро…       Смерть… лёгкий способ. Большой соблазн оборвать всё раз и навсегда. Мысли о Данте и некое чувство о неправильности происходящего пытались остановить нарастающее чувство отчаяния.       Кададжи считает, что родня сама отдала её хозяину. Ради чего? Ради собственных жизней? Да если бы он действительно знал, кто её родня, чья кровь течёт в их и её жилах! Это кровь берсеркеров, свирепого народа, который так же не боится смерти, как и «Воины чести»! Народ, сражающийся за каждого своего товарища! Её родня никогда бы не отдала её! Они пожертвовали своими жизнями ради неё. Если она умрёт, то их смерть будет напрасной…       — Нет… — прошипела себе самка. — Нет!       Треск.       Прошло всего несколько секунд, как самка ощутила, что под ногами ничего больше нет. Возникло чувство свободного падения. Время словно бы замедлилось, ибо это настолько шокировало, что мозг не мог полностью обработать ситуацию.       Варали смотрела вниз, ждала, когда земля начнёт приближаться всё больше и больше. Но столь же неожиданно она зависла в воздухе и быстро взмыла вверх. И только когда копчик больно ударился о камень, время потекло естественным ходом. Сердце из-за впрыскивания адреналина забилось так, что кровь била по вискам. В глазах помутнело, дыхание участилось после короткой задержки.       Она слышала утробное рычание, руки горели от сильного сжатия запястий. Зрение постепенно возвращалось в норму, и первое, что самка увидела, — глаза Кададжи. Пылали яростью, напоминали взгляд агрессивной рептилии, готовой убить того, на кого она смотрела.       — О чём ты думала?! — рычал Кададжи, потрясывая самку. Та в полном непонимании глядела на него и не могла ответить. Язык будто закостенел, как и всё тело. — Ты могла умереть, понимаешь ты или нет?!       — Будь мы на метр дальше… — Вздохнул не менее ошарашенный товарищ, с которым говорил хозяин. Он в согласии что-то прорычал себе под жвала, а после подхватил самку подмышки и, как ребёнка, понёс вниз к подножию.       — Дура… — рычал он. — Ещё тебя не хватало потерять вот так просто, к’жит тебя дери!       Дойдя до земли, он посадил Варали спиной к скале и снова посмотрел в глаза. Самка немного отошла от шока. Её руки затряслись и из глаз пошли слёзы. Она в стыде закрыла мордочку руками и, поджав ноги, сгорбилась. Стыдно было и за то, что она поступила так глупо и могла умереть, опозорив память своей родни, и за свою излишнюю эмоциональность.       Кададжи сам дышал неровно, перепугавшись. Когда самка заплакала, он подполз ближе, обхватил руками её голову и прижался лбом, зашептав:       — Всё. Не рыдай. Всё обошлось.       Самка какое-то время не переставала плакать, но из-за того, что Кададжи повторял эти слова, вскоре заметно поутихла. Он поднял её на руках и пронёс через всё поселение к их шатру. Там Варали пролежала до самого вечера, а затем вместе с яутом вернулась на корабль, возможно, навсегда покидая планету.       Она молила Кетану помочь… освободить, подарить новую жизнь… вернуть к родне… может быть, он и откликнулся. Но самка предпочла отказаться…