Сладкое море

Южный берег озера Кудран Территория, не контролируемая правительственными войсками Ему приснился Алекс. Во сне он был уставший, серый. Больной. — Тебе к врачу надо, — сказал Макс, но Алекс отпирался, говорил — что у него еще занятия, что он опаздывает, и ушел. И тогда сон начал коллапсировать, Макс понял, что спит, и проснулся. Заря уже алела на горизонте. Розовая, яркая и чистая. Пустыня из красной стала черной. Словно бы под ногами, сразу за тонким слоем песка, был уголь. Гладкие холмы превратились в высокие отвесные скалы. Трасса пошла в гору, и скалы начали зажимать ее, подступая все ближе, нависая все круче — и вдруг расступились и тут же остались далеко позади. Дорога побежала вниз, и пустыня зазеленела. Плоская и ровная, как степь, она цвела, укрытая ковром густой зелени. Все чаще попадались маленькие города, разрушенные и покинутые. По обочинам трассы, как могилы, лежали уничтоженные автобусы и грузовики. Старые и совсем еще новые. Особенно в дрожь бросало от свежеизрешеченных туристических автобусов. Солнце было уже в зените, когда Макс увидел скелет белого города, раскинувшегося на весь горизонт. Опять промелькнула брошенная сгоревшая военная техника, и машины словно бы нырнули в потрясающие декорации фильма про ядерную катастрофу. Все было разрушено. Не было ни то что ни единого целого дома, во всем городе не было даже окна, двери или просто стены, которую бы не коснулась перестрелка, или не закоптил бы пожар. В лучшем случае у домов оставались только межэтажные перекрытия. Часто о целых кварталах напоминал только пыльный пустырь с грудой мусора, а все дома здесь были сметены в прах. Много раз машины проезжали мимо глубокого кратера, и Макс даже боялся себе представить, какой силы должен был быть взрыв, после которого осталась такая воронка. Макс смотрел на это все как на голограмму или художественное полотно, он не мог себе вообразить, что все это по-настоящему. Иногда попадались жители. Один раз он видел даже хлебную очередь. Несколько раз дорогу перебегали гужевые повозки или ржавые автомобили, непонятно как передвигающиеся. Бесконечный затененный лабиринт развалин расступился. Солнце ударило в глаза. Машины выехали на площадь и остановились. Макс вылез и осторожно встал на одеревеневшие, затекшие ноги. Судя по всему, это была центральная площадь. Застроенные муравейники улиц остались позади, и вокруг был простор. Широкий проспект. Большой, разбитый, давно засохший фонтан. Была еще статуя какого-то бородатого мудреца, который гордо сидел в кресле на десятиметровом постаменте. Правда, злобная сила сбросила старца, и он грустно уперся остроконечной чалмой в асфальт. За разбитым монументом стоял высокий, этажей в тридцать, горделивый отель. На родине это здание было бы ничем не примечательным, скучным домиком, но здесь, где дома имели максимум четыре этажа, громада отеля казалась исполинским космическим кораблем. Вдобавок ко всему оно было целое. Наверное, это было вообще единственное сохранившееся здание в городе. Стены его стояли целые, и только окна на первых этажах немного пострадали. — Мой сын! Это мой сын! — раздался громкий и властный радостный голос. У главного входа в отель собралось множество армейских боевых машин, и столпился народ. Здоровые черные бородачи, обвешанные оружием и обмотанные пулеметными лентами. Волна теплой радости ударила Максу в грудь. Отца он узнал сразу. Его нельзя было не узнать. Он был один такой. Один на всем свете. В самом центре боевиков стоял высокий плечистый мужчина лет пятидесяти. На плешивой, почти облысевшей голове, сохранилось еще немного светлых волос. Черты лица были благородные, точеные. Подбородок крепкий и тяжелый, как рукоять пистолета. Рубашка поло. Армейские просторные штаны с большими карманами и ботинки с высокой шнуровкой — все камуфляжного песчаного цвета. Массивный титановый хронометр на правом запястье. Пистолетная кобура под мышкой и дорогие золотые зеркальные очки, которые так шли ему. — Вахай тай! — радостно провозгласил отец. Ловко извлек огромный автоматический пистолет из кобуры и принялся палить в воздух. И тут же вся толпа, ощетинившаяся стволами, с дикими бандитскими криками радости стала палить в воздух. Стреляли даже из пулеметов — долгими, гулкими очередями. Макс побелел и прислонился к пыльному борту машины. Отец подошел к нему, снял очки, и Макс увидел голубые, красноватые, влажные глаза. — Мой сын! — прошептал отец, погладив его ладонью по щеке. — Мой сын. Мой мальчик! — он провел рукой по его густым пружинящим кудрям. — Мой сын! Положив крепкую руку Максу на плечи, отец указал ему на здание. — Как доехали? Вангландские крысы тебя не мурыжили? — и он опять прижал сына к себе. — Мой мальчик! — Нет… нормально. Только долго очень… — услышал свой голос Макс. — Конечно, долго! Какой крюк-то дали! Но ничего не поделаешь — война! Вой-н-а-а-а! — и он негромко расхохотался теплым смехом. — А почему это здание уцелело? — вдруг спросил Макс. — А это тебе сразу загадка. Как думаешь — почему?! Макс осмотрел отель снизу до верху. — Не знаю — может, тут кто-то очень важный жил? — он посмотрел на гладко выбритую физиономию отца. — Хм… да. Верно! Вот что значит молодая светлая голова. Это отель одной очень богатой и влиятельной Вангландской семьи. Вот почему он и уцелел. Кто оплачивает банкет, тот и заказывает музыку! А если бы ты только знал, какое пекло тут было! Вдруг зазвонил странный телефон у отца на ремне. — Подожди секунду. Да, алё! Да! Ждем! Ну, конечно, ждем. Ну, конечно, чисто! Да, уже давно! Кто там будет? Вот сука, не люблю его, ладно, хрен с ним! — отец отключил вызов и подал сигнал своим людям — Летят! Летят! Уже летят! — Сынок, — ласково обратился отец. — Сейчас у меня должна быть важная встреча с одной вангландской сукой… ты пока походи, осмотрись, познакомься с ребятами. У них просто вид такой — нечесаный и бандитский, но они хорошие, душевные мужички. Только далеко не уходи. В городе сейчас не стреляют, но заминировано все к змеиной матери по самое не хочу, хорошо? Макс слабо кивнул и зашел под пыльную тень гостиничного вестибюля. Цивилизация тут уже давно умерла. Окна были выбиты. Многотонная хрустальная люстра упала. Клавиши дорогого рояля изрешечены автоматной очередью. Около стойки регистрации лежал истлевший труп осла. Всё вокруг, каждую вещь, покрывал удручающий слой пыли. Народу тут было даже больше, чем снаружи. Все закопченные зубастые бородачи в разномастной камуфляжной форме, обвешенные оружием. Постоянно гудел и взрывался шумными криками южный говор. В уши лезли мягкое «Х-р-р-р» и еще более мягкое «Хь». И еще один непередаваемый южный звук, не очень приятный, гундосый «Аы» или что-то вроде «Оэ», Макс бы такое даже не выговорил. Стоял очень сильный запах кофе. Бородачи, разломав элегантный стул, разожгли костер и на два кирпичика установили закопченный кофейник. Многие, сидя на корточках вдоль стены, уже попивали готовый напиток из чашечек. Курили, много и азартно жестикулировали при разговоре. Одноглазый седой гигант с пулеметом наперевес мелом выводил на стене непонятные закорючки. Оглядевшись, Макс понял, что отец был одним из немногих гладко выбритых персонажей из всей этой шайки. Кроме отца голыми лицами отсвечивали разве что совсем молодые парни. Одного такого Макс приметил сразу. Это был его ровесник — в спортивном костюме и с разбойничьим черным платком, скрывающим лицо и натянутым до самых глаз. У него были роскошные волнистые густые черные волосы и большие, немного печальные глаза. Увидев Макса, он почтительно кивнул ему. — Я приехал только, — обратился к нему Макс. — Мне бы воды… Мне бы умыться. Может, душ там… Парень посмотрел на него умоляюще. — Ванна. Душ. Вода. Мыться. Ванна помыться! — и Макс стал показывать, как бы он намыливался под душем. — А! — протянул парень. — Ванна-мыться! — он просиял в улыбке. — Ванна-мыться. Ванна-мыться, во! — и парень показал на лестницу. Макс, обрадовавшись, пошел за ними. По пустой пыльной лестнице со звонким эхом они поднялись на второй этаж, залитый пыльным солнцем. Парень подошел к ближайшей двери, вышиб ее ногой, зашел в номер и, найдя глазами ванную, показал на нее рукой и улыбнулся: — Ванна-мыться! Да! Вангланд хорошо! Дружба! Макс с тоской посмотрел на него и никак не отреагировал. Оставшись один, он осмотрелся. Окно, выходящее во внутренний двор, было вывернуто взрывом. Под ногами скрипела штукатурка. Все дно джакузи у окна тоже было завалено штукатуркой с потолка. Макс шлепнул по мертвому выключателю, но электричество уже давно вымерло. Смеситель тоже молчал, не проронив и звука. — Это пиздец… — прошептал Макс, сел на пыльный бок джакузи и обхватил голову руками. — «Вот я тут и сдохну! — застонала мысль. — Как там у классика? «Чего больше всего я опасался, то и случилось со мною!» Солнечный день сиял за вывороченным окном, но кому он теперь был нужен?! Здесь не было ни воды, ни света, никаких удобств, в пыльных кроватях сохли старые мумии, а внизу орали дикие головорезы, обвешанные оружием. Вот и все… Если бы Макс был женщиной или ребенком, он бы устроил скандал с истерикой, но он просто сидел, обхватив голову руками. В соседней комнате послышались скребущие звуки, и тут в его руки уперлась белая мордочка. Макс открыл глаза и увидел высокого, молодого, белого щенка. Смотря на то, как щенок дружелюбно вылизывает ему ладонь, Макс мгновенно позабыл о всех проблемах. — Как у тебя дела? У меня, вот видишь, не очень… — тихо спросил Макс. — Как тебя зовут? Щенок не ответил, а только за окном послышался тяжелый гул вращающихся лопастей. — Чах! — вскрикнул вернувшийся парень и вдруг пнул щенка в бок. Удар был сильный, щенок отлетел, ударился об угол и, истошно завизжав, хромая, бросился бежать. — Ты чего?! Одурел?! — кинулся на него Макс. — Вахай тай! Вахай тай! — с испугом и мольбой заговорил парень. — Вахай тай! Рокот пропеллера стал невыносим, и Макс увидел тень подлетающего вертолета. — Вахай тай! — с мольбой повторил парень и потянул Макса на улицу. Когда вертолет почти опустился на загаженное поле для гольфа, поднялся сильный ревущий ветер. Тут же невыносимый вой ослаб, винты стали вращаться медленнее и остановились совсем. Это был длинный, как сказочная чудовищная рыбина, военный вертолет с двумя винтами, и когда Макс подходил к нему, «рыба» уже открыла здоровую пасть грузового люка. Отец был внутри и махал ему рукой. Рядом с отцом был коренастый военный в смешной песчаной униформе: рубахе с короткими рукавами, шортами и матерчатой шляпе. Военный быстро переговорил с отцом и оставил его одного. В длинном темном чреве вертолета было множество стальных белых ящиков с красным медицинским крестом на крышках. — Что это? — спросил Макс. — Какая-то гуманитарная помощь? — Слышь, Маруф, говорит — «Помощь!» — хохотнул отец, и бородач, привезший Макса на машине, тоже улыбнулся. — Это, это — моя зарплата, — с возбужденной улыбкой сказал отец, щелкнув замками, открывая ближний ящик. «Зарплата? Наверное, ему платят едой и оружием?» — подумал Макс. Отец заглянул внутрь ящика, достал плоский, размером с ладонь, золотой слиток и швырнул его Максу. Макс скрючился, но поймал. — Это золото. Я беру только золотом! Здесь почти на миллиард вангландских фунтов! Макс замер, разглядывая слиток. Металл завораживал своей идеальной красотой. — Миллиард?! — прошептал он, громко сглотнув. — А за что?! Миллиард! — Лучше показать, чем объяснять! Скоро сам все увидишь, — усмехнулся отец. — Все! Уходим! — скомандовал он подошедшим боевикам. — Половину вези на старое место, а другую половину — на новое. Ну, ты знаешь. Маруф поклонился, и мужики стали бегом перетаскивать золотые ящики с красным крестом в грузовики. Отец проследил за разгрузкой, проводил взглядом улетающий вертолет и, положив руку на плечи Максу, повел его к машине. — Фар! Фар! Фар! — зычно закричал отец своим людям. — Уходим! Едем на базу! Домой! Сегодня праздник у нас! Наследник приехал! — Тебе лучше было бы наверно прилететь на этом вертолете, но не срослось. Я сам до последнего момента не знаю, когда он придет, — объяснял отец, усаживаясь в огромный бронированный внедорожник. Они ехали вдвоем. Одни. В толстенных зеленоватых пуленепробиваемых окнах проплывал разрушенный город, и Макс провожал его взглядом, а вскоре машину опять обступила пустыня. — Так мы не будем жить в этом отеле? — радостно спросил он. — Что? Конечно нет! Кто тебе такое сказал?! — доставая бутылку пива из холодильничка, ответил отец. — Я живу на побережье. Во дворце графов Альдерберг. Это был один из богатейших и знатнейших родов в Империи! — Правда?! — улыбнулся Макс, и тут же огромное детское счастье теплой волной окатило душу. — А что значит «Вахай тай»? Они все говорили мне «Вахай тай». — Вахай Тай — это ты! — рассмеялся отец. — Я — Вахай Хаббат — Царь Царей. А ты — Вахай Тай — Царевич, Наследник. Будущий Господин над Господами! — А что такое «Чах»? — возбудившись от радости, разговорился Макс. — Чах — это оскорбление. Это можно перевести как… это что-то вроде «Пошел нахер, урод», вот примерно так. — Когда я сейчас сидел в отеле, ко мне подбежал щенок, но один твой человек пнул его и прогнал, почему? — Здесь не любят собак, — выкидывая выпитую бутылку в окно и открывая новую, ответил отец. — Но почему? — Был когда-то такой пророк именем Захар. Божий человек, он ходил и проповедовал по всему берегу Святого Озера. И однажды на него набросилась стая бродячих собак и сильно погрызла его, а он и проклял их за это. И с тех пор все верят, что собаки проклятые и грязные животные. «Бесы ездят на собаках, как люди на лошадях», слыхал такое? Макс отрицательно помотал головой. — Так что собак тут не любят. — А почему они все так плохо говорят на Всеобщем языке? — Плохо?! — удивившись, захохотал отец. — Скажи спасибо, что они вообще понимают Высокий Имперский Язык! Плохо! Раньше они все учили, все знали, а сейчас благородный белый язык понимают только старые, пожилые люди. А молодняк, особенно те, кто родился во время войны, вообще ничего не знают! У них тут более двухсот племен, и каждое племя квакает по своему! Они и друг друга-то, бывает, не понимают! — А… — Вон! Смотри! Подъезжаем! И только сейчас Макс увидел, что пустыня изменилась. Вдали, от края до края, голубело что-то невообразимо сказочное. Поначалу ему показалось, что это исполинских размеров голубой холст, натянутый от горизонта до горизонта, но потом он понял, что это вода. Вода без конца и края! Прекрасного голубого цвета! Голубее даже, чем само небо! И прекраснее неба! И Макс обомлел, не зная, что сказать. Не понимая, как среди этого бесконечного песчаного мира могло появиться столько воды. — Да! Это оно! Маазарра. Это его древнейшее название, так Святое Море называли первые люди на рассвете времен. Это значит — Первосозданное. Это было первое, что создал Всевышний на планете. А уже при пророке Иолае Море стали называть Авел Кудран — Место Обретения Великой Истины. Место, где Всевышний снизошел до человека и говорил с ним, и учил его. А Имперцы называли его уже просто Кудран или, между собой, Сладкое Море, потому что тут были самые роскошные курорты! — отец, не моргая, смотрел на горизонт. — Каждый человек обязан хоть раз в жизнь побывать тут. Каждый! — он посмотрел на Макса. — И вот мы тут! Отец и Сын! Какой подарок судьбы! Неспроста ты ко мне приехал. Это добрый знак! Счастливый знак! И караван машин все летел вперед, навстречу голубому горизонту.