***
После курортной столицы приграничный форт Константин оказался скучным и заштатным. Тут не было ни пальм, ни небоскребов, ни роскоши. Городок весь был белый, однотипный. Скучные и сонные дома в пять и десять этажей. Из-за жары людей на улице почти не было, а ночью их не было никого потому, что попросту нечем было заняться. Ночью городок спал, а днем неспешно работал. Ларс и Тригви оказались вечно улыбающимися молодыми людьми, позитивными и нечесаными. Они были точно такими же, как и на своих видео, в неизменной униформе — футболка, шорты, рюкзаки, соломенные шляпы. Они были гражданами Вангланда, нигде никогда не работали, но щедрого пособия хватало на путешествия. Тем более фанаты их видеодневников охотно поддерживали ребят монетой. Хенрик и Нильс встретились с ними в парке около маленького фонтана. Видеоблогеры тут же пустили по кругу косячок с травкой и спели песню, подыгрывая на маленьких барабанах. План был такой: Ларс и Тригви ждали южанина на микроавтобусе, он едет в Авел Ишву и прихватит их с собой. Это все полулегально, но небольшая взятка устроит дело. В Авел Ишве они помогут найти Хенрику местного гида с машиной, говорящего на всеобщем языке, а сами поедут в другую сторону, в какой-то древний пещерный город отшельников под названием «Радужный город». Раньше в этих пещерах жили монахи, а сейчас дыры в скале оккупировали современные бездомные, борцы с системой, травокуры и прочие бездельники. «Кто им дал таскать ребенка? — ощущая приход мягкого теплого кайфа от травки, не спеша думал Нильс. Ребенок и вправду был. Наверное, годовалый светленький мальчик, который сидел в нагрудной сумке у Тригви (или это был Ларс? Нильс не запомнил их имен). — Ладно, пускай они любят шариться по всяким трущобам и скалам, по всяким помойкам, но зачем ребенка-то таскать?! Кто им вообще это позволил?! Идиоты какие-то! Ну и что, что они в браке… а ребенок-то не виноват!» Трава забирала Нильса, унося подальше, а пухлый, веселый и немного чумазый ребенок продолжал баловаться с погремушкой… — Все будет нормик, чувак, не парься! — затягиваясь и передавая косяк, улыбался нечесаный Ларс. — Авел Ишва нормальное место. Бухла ты там, правда, не купишь, да и все эти религиозные патрули с палками… все это жестоко, конечно, но там совсем не так страшно, как брешут все эти пропагандистские сми. Там уже не стреляют, там рынки… супермаркеты есть… кинотеатры даже… о-о! ха! И эти… как их… слушай, как их… Ну, ты не парься, что вы не взяли еды, вы там все купите, об этом даже не думай! — Вы видели упырей? — спросил Хенрик. — Опять он со своими упырями… — подал голос Нильс. — Нет, бро… Нет, прикинь! Но местные, короче, их видели. — Местные за сотку тебе и не такого расскажут! — засмеялся Тригви. — Там сильная нищета, прямо реально голод? — сделав глоток воды, спросил Хенрик. — Там жестко с этим, бро. Очень сильно жестко! Они до войны-то были нищие, а сейчас вообще финиш, прикинь! — Приготовься к тому, что когда будешь стоять на улице и есть лепешку с бобами, к тебе подойдет такое существо и будет так умоляюще в глаза заглядывать, — поведал Ларс. — Какое существо? Собачка? — моргая красными глазами, влез Нильс. — Да, чувак, собачка… Ребеночек… голодный сирота… — Мы были в Авел Ишве пару раз, — начал Тригви. — Там нечего делать. Разве что если хочешь попробовать цафак. Ха! Цафак вообще тема! — Это какой-то наркотик? — поднял брови Хенрик. — Это машхет, — с трудом подбирая слова, с полузакрытыми глазами ответил Ларс. — Машхет — это их южная народная медицина. Врачей там нет, больниц нет, лекарств нет, а лечиться-то как-то нужно. Когда зуб болит… — Когда настроение плохое, — с улыбкой вставил Тригви. — Да-а-а-а. Это все натуральное, растительное. Это не наркотики, брат, это… полезное. Для тела, для души… природное. От него только одна польза. — Помогает лучше понять Бога… — Ну, а мы едем в пещерный город, — продолжал Ларс. — Там никогда не было войны и там хорошие люди, много наших. Северяне. Большое поселение, все живут наедине с природой. Ходят голыми, прикинь, как в пещерные времена. — Ты не подумай ничего такого, там и детей много! Просто люди устают и посылают нахер все эти офисы и банки, все это свинячье правительство и едут жить в Радужный город. — Ребят, а вот в Мидланде было такое место… Джунгли называлось, и вот там, говорят, были упыри, и много. Но только я не понял… они чем-то отличались от Озерных упырей, и я так и не смог раскопать в чем отличие. Вы там были? Знаете что-нибудь? — спросил Хенрик. — Не, брат, мы там не бываем! — замотал головой Ларс. — Мидландцы — гребаные наци! — тут же влез Тригви. — Фашистские свиньи! Сраные гомофобы! — Но и на юге тоже геев не любят, — робко вставил Хенрик. — На юге любят деньги! — ответил Ларс. — Дашь им нормально денег — они и гея в священники посвятят. — На юге все решают деньги, — утвердительно кивнул Тригви.***
До Авел Ишвы они добрались рано утром. Был сизый неуютный рассвет, и солнце только поднималось. Пустыня еще не прогрелась, и Нильс продрог. Автовокзал, больше похожий на навозный деревенский пустырь, неприятно поразил Нильса — и больше всего тем, что взгляду не попадалось ничего красивого, нового, чистого или целого. Все было разбито, изломано, загажено. Дорога — кривая, грязная и ухабистая. Дома — облезлые, и много разрушенных. Машины все старые и ржавые, как зомби. Архаичные ослиные повозки. Если взгляду попадалось окно, то оно было грязное или разбитое. Дверь — кривая и облезлая. Железо — гнутое и ржавое. Тротуары были не видны за кучами мусора. Везде, даже посреди проезжей части, пухли кучи битых кирпичей и строительного мусора. Иногда взгляд выцеплял из всего этого хаоса яркий логотип международных корпораций, рекламирующий всем известную газировку, сигареты или жвачку, но от этого оазиса нормальной северной жизни дикость вокруг казалась еще более удручающей. Под наглые и хмурые взгляды южан они пробродили по городу до самого вечера, и Нильс измучился страшно. Есть хотелось до истерики, и еды вокруг было много, но чтобы отобедать в этой помойке — об этом не было даже и речи. В крошечной, в четыре тесных столика, чайной Хенрик с ребятами взяли большое блюдо сытной бобовой похлебки с бараниной и напились чаю, но Нильс не притронулся ни к чему, с отвращением разглядывая пыльный кривой потолок, замызганные протертые скатерти и липкий пол. Он очень долго глядел на лоток с золотистыми початками запеченной кукурузы и уже вроде решился на покупку, но, увидев, что парнишка-продавец — безногий калека, побрезговал и отказался от этой идеи. В конце концов ребята свели их с человеком по имени Захри и распрощались, им уже давно надо было отъезжать, они и так задержались. — Желаю вам найти ваших упырей! Если увидите — не обижайте их! — по-детски радостно крикнул Ларс, залезая в кузов грузовичка. А Тригви взял ребенка за ручку и помахал им на прощанье. Захри позвонил Хенрику и сказал ждать его в кинотеатре у перекрестка. Кинотеатр оказался обычным пустым кинозалом, с кафельным полом и белеными стенами. Немногие зрители сидели прямо на голом полу, глядя на плазменный телевизор. Хенрик с Нильсом сели в углу, подальше от всех, и Хенрик сходил до ближайшей лавочки и купил голодающему Нильсу шоколадный батончик, бутылку холодного чая и упаковку печенья — все известных мировых брендов. Этим Нильс уже не брезговал. — Не делайте такой лицо, какой вы делаете. Это оскорбление я и мой народ. Такой лицо без уважения, лицо презрение — это плохо. Когда вы смотреть на наш город и делать такой лицо плохой, вы оскорбляете меня и мой народ. Да. Вы не знаете, что тут было, а я знаю. У вас нет права такой делать лицо! Захри оказался седым человеком лет пятидесяти со страшным, изломанным, свернутым набок носом. Дом его был последним на кривой улочке. За каменной оградой шел ремонт. Чумазые дети бегали вокруг большой лужи во дворе. — Может быть, нанять несколько вооруженных охранников? — спросил Хенрик. — Нет, — отрезал Захри. — Охранники только внимание привлекут. Люди будут смотреть и думать, что едет богатый человек, золото везет, и ограбят. Лучше сядьте тихо, чтобы не видели, и спокойно проедем. А уж если нападут, то никакая охрана не поможет, — и он подвел их к на удивление сносному микроавтобусу. — Поедем вы два и мы два, я и мой племянник-механик. Ты платить деньги мне и ему. Ты покупать бензин. Ты давать племяннику денег, и он покупает нам еду, чтобы кушать там, на Святом Море. Вы своё едите отдельно. Если что-то сломается в дороге — ты давай деньги ремонт. — Хорошо, я согласен. Скажите, а вы сами видели упырей? — Кто такой упырь? — нахмурился Захри. — Ой… шуркан! Видели шурканов? — Знаешь по-нашему? — в первый раз за все время улыбнулся Захри. — Видел, но далеко… В этот… в который смотреть… — Бинокль? — Да! Бинокль. А вот брат мой видел их как тебя, и шуркан кусал его и откусил вот руку вот так, — Захри провел ладонью по своей руке выше локтя. — Правда?! Действительно?! И он выжил?! — Выжил. — А можно на него посмотреть?! Посмотреть на укус шуркана?! — Не стоит произносить их имя так часто, это к беде, — оборвал его Захри. — Лучше говори — Пожиратель. А лучше — вообще молчи. — Вы их боитесь? — спросил Хенрик, протягивая аванс. — Боюсь, как не бояться… — отвел глаза Захри, быстро пряча деньги за пазуху. — И почему согласились ехать? Седой старик с кривым носом долго молчал, а потом ответил: — Деньги нужны. Семью кормить надо. Все война проклятая… — и дальше пробубнил что-то неразборчивое на местном наречии. Нильс категорически отказался ночевать в доме и устроился в микроавтобусе. Хенрик был вынужден поддержать его и тоже ночевал на переднем сидении. Полная луна, поднимаясь из-за холмов, из красной превратилась в желтую. Дом давно уснул. Хенрик еще несколько раз предпринимал попытки разговорить Захри, но тот упрямо не желал больше осквернять себя разговорами про «нечистых», молча исчез и появился с книжкой. И вот сейчас, развалившись на переднем сидении, Хенрик изучал подарок. Это была маленькая, почти карманная книжечка, очень древняя, еще имперских времен. И за полтораста лет жизни она вся изорвалась и истлела. Переплет умер, и страницы лежали просто стопочкой. Обложка была такой грязной, что ни цвета, ни названия прочитать нельзя было. Подсвечивая себе фонариком, Хенрик сложил стопку листиков по номерам и разгладил их. «Сколько, интересно, дали бы за такую книгу в антикварной лавке? — думал он, трогая хрупкие желтые листы с чудным, витиеватым шрифтом. — Нисколько, наверное, очень убитое состояние. А жаль…» «Пророк Иолай, лучший из людей. И рассвет истинной веры!» Хенрик нахмурился, поправил фонарь на лбу и принялся читать. «Шая была из благочестивой семьи священников. Алвар, супруг ее, тоже был мужчина достойный и презирающий нечистое. Когда пришло время появиться на свет их первенцу, схватки затянулись, и Шая страдала и мучилась уже три дня. Алвар беспокоился за жену, потому что любил ее, и усердно молился Богу. Но время шло, жена умирала, а молитвы его не были услышаны. Он испугался, и дрогнула вера его. — Всевышний, почему ты нас оставил?! Чем она прогневала тебя?! Почему не дашь ей разродиться спокойно?! И вот явился к нему ангел и говорил так: — Маловерный! Если бы ты знал, какое сражение между Ангелами Света и Падшими Духами идет уже третий день в небе над вашими головами! Если бы ты только видел, какие силы тьмы хотят погубить еще неродившегося ребенка! — Почему Падшие хотят его погибели? — Потому что когда он вырастет, он будет жечь их огнем нестерпимым! Молись и не теряй веры! Утром же ребенок родился и получил имя Иолай, что значит „Только Бог!“. На третий день, как того требовал закон, Шая отнесла сына к священнику, чтобы освятить его. Но когда священник прикоснулся к младенцу, рука его почернела и отсохла. Ведь он был грешен, а грешник не мог прикасаться к будущему святому. Это чудо стало известно всему городу, и весь народ пришел к дому молодоженов и умолял их. — Мы грешны, — говорили люди. — А сын твой — великий святой и обличитель греха, и очень мы боимся его, и боимся Всевышнего, которому он служит. Умоляем вас! Уйдите из нашего города с миром и не мучайте нас! И собрали всем городом им большой караван с верблюдами, рабами, золотом, благовониями и всем прочим чем были богаты, и семейство с миром вышло из города. И пришли они в город Хуз. Город рыбаков на Святом море, и поселились там. Когда Иолай возмужал, ему приснился сон, призывающий его на берег Святого Моря. И был штиль, и тишина невероятная, и никого вокруг. И взяли его Ангелы и подняли на небо, и показали ему все небо и всех Ангелов, и все законы, и всю славу Неба. И подвели его к Престолу Всевышнего, и Иолай поклонился Ему. Потом же спустили его во ад. И водили его по аду, и все рассказывали и показывали. И когда Иолай узнал все тайны вселенной и укрепился в вере, Ангелы вернули его на место, и он пошел проповедовать. Иолай ходил по всему берегу Моря, проповедовал и исцелял людей. И большую славу обрел он в глазах простого народа. И даже царь Шамаат, владыка тех земель, посылал к нему своих слуг с богатыми дарами, и Иолай благословил их. И все вокруг любили и уважали его, и это было счастливое время. Но потом пришел Иолай в царский город. Увидел роскошь, лицемерие и все бесчисленные грехи знати, возмутился и стал изобличать их. Жгучие слова правды привели царя и весь двор его в ярость. Они обступили Иолая и хотели убить его. — Тебе ли, простолюдину, обличать Повелителя и людей его?! Знай свое место, пес! — кричали ему и уже схватились за мечи, но испугались народа и прогнали Иолая, не тронув, и запретили ему появляться в столице. В ту же ночь к царю Шамаату явился Всевышний. — Почему ты прогнал раба Моего Иолая? Он пришел к тебе и твоим людям по Моему приказу! Или ты богоборец и вздумал идти против Меня?! То, что ты сделал — большое зло, и вот Я накажу тебя за это! И после этого началась в стране великая засуха. Когда же голод усилился, и стали умирать первые люди, царь взмолился к Богу: — Что мне сделать, чтобы искупить вину?! — Призови обратно Иолая и извинись перед ним, ибо ты не прав, — был ему ответ с неба. И возмутился царь, и ожесточилось сердце его. — Я — повелитель этой земли, а он — простолюдин! Если я, царь, склонюсь перед ним, то потеряю всякое достоинство, и уже никто не будет уважать меня, а это равносильно смерти, поэтому не склонюсь перед ним никогда! А голод усиливался. И когда стали умирать уже знатные люди, то весь царский двор пришел к царю и умолял его вернуть Иолая. — Смири гордыню! Иначе мы все погибнем! Наследники твои погибнут от голода, и царство твое обратиться в прах! И дрогнул царь, и сдался. Слуги же побежали и нашли Иолая, и привели его во дворец. И встал царь перед всем народом и склонился перед святым, и просил его. И тут же пошел дождь, и за одну ночь выросли и поспели хлеба, и народ был спасен. И жил Иолай в столице, и проповедовал, и обличал грехи знати, как и раньше. А знатные люди молчали теперь и даже боялись смотреть на него. Царь же затаил на Иолая великую злобу. — Кровь кипит во мне! Не могу ни есть, ни спать! Я унизился пред всем миром, а он ходит и радуется моему унижению! Не успокоюсь, пока не напьюсь крови его! И собрал своих самых верных воинов, вооружился и пошел с ними в ночи искать Иолая. Иолай же спал под кипарисом, в садах, и Ангел разбудил его: — Царь ищет смерти твоей и не отступится, пока не свершит задуманного. Спасайся! Беги! И Иолай встал и побежал из города, а царь преследовал его. И вот так гнали его до самого рассвета, пока Иолай не вышел на берег Святого моря. И не было у него уже никаких сил, и он упал на прибрежный песок, и Всевышний придерживал зарю, чтобы темнотой укрыть Иолая. — Господи! — взмолился Иолай. — Я всегда был послушен Тебе и делал все так, как Ты повелевал, и вот гонят меня как дикого зверя и хотят разорвать, хотя я никогда в жизни своей не совершил греха! Что делать мне?! Что делать?! И отвечал ему Бог: — Не бойся! Ты со Мной, а Я с тобой! Отдыхай и ни о чем не беспокойся! И сделалась великая буря на Море, и день так и не наступил. И ураган был такой силы, что царь с людьми своими не мог идти дальше, хотя уже видел берег, и укрылся в пещере до тихой погоды. И день был темен как ночь, и ночью тоже бушевало Море, а как только взошло солнце нового дня — море утихло, и тишина разлилась по всему миру. Иолай встал ото сна и увидел четырех прекрасных созданий, двух женского пола и двух мужеского, которые проснулись вместе с ним на рассвете, при сиянии Утреней Звезды. И были те четверо так прекрасны, что Иолай дивился и умилялся, и восхвалял Всевышнего за такое чудо. — Кто вы, прекрасные создания? — спросил Иолай, потому что они были чудесны видом. — Это Маал-Хаат, Ангелы Мщения, Пожиратели грешников. Они защитят тебя, — отвечал ему Ангел. И вот нагнал его царь с убийцами, и один воин схватил Иолая — и тут же вспыхнул негасимым пламенем, и горел так день и еще ночь, и не сгорал, и все корчился в муках, и только при следующим рассвете выгорел весь и обратился в прах. Двое же чудесных женщин и двое мужчин кинулись на остальных убийц и пожрали их всех до единого, только царя не тронули. Царь же, видя это все, лишился рассудка от ужаса и бежал в пустыню, и сгинул там, и до сих пор неизвестно, где могила его. — Какие красивые лица! И все изуродованы кровью! Воистину Всевышний непостижим! — прошептал Иолай и нарек этих созданий Шурканами, что значит Пожиратель. После гибели царя на престол взошел сын его Фаархаат. И был этот юноша богобоязненным, и уважал Иолая, и во всем слушался его, и Всевышний благословил нового царя и его род. Следующий весной пришла непобедимая армия язычников с пустыни, и никто не мог противостоять ей. В сражении у Моря Равх Завоеватель разбил объединенное войско горных племен, но победа не радовала его, потому что друг его Ясир был смертельно ранен. Полководец укрылся в шатре своем, и все войско замерло и не знало — будет ли повелитель продолжать поход. Сам же Равх вызвал врачевателей. И были среди них волхвы, и Иолай тоже пришел. И волхвавали волхвы над телом раненого товарища, но ему становилось только хуже, и Равх в злобе изрубил их. Иолай же взял тело юноши и вошел с ним в Святое Море. И вот Святые Воды смыли с тела все раны как грязь, и воин встал на ноги и был невредимый, как и прежде. И Равх хотел поклониться Иолаю, но святой удержал его: — Смотри! Остерегись! Не делай этого! Я просто слуга, а чудо свершил Всевышний! Ему поклонись! — Воистину это Бог всемогущий! — воскликнул Равх и прославил Всевышнего. И вот из Моря показался как бы столп сияющий от Воды до Неба, и полководец и все неисчислимое войско его увидели Ангелов и сияние Всевышнего и уверовали. И Иолай тут же в Святых водах осветил Равха, посветил в истинную веру и нарек его Константином. И так Свет Веры просиял над всей Вселенной!»