Горячий снег

POV Йесон Никто из так называемых «нормальных» людей не знает, что это такое. Не знает, что значит любить, по-настоящему любить мальчишку. Его улыбка, мягкий голос. Короткий ежик каштановых волос. Приятный запах детской кожи. Горячая ладошка на плотной ткани джинс. Смущенные огромные янтарные глаза. Внезапный звонкий смех и аромат чистого дыхания. Я не забуду… Почему эта тема столь запретна? Почему все, кто так или иначе соприкасаются с ней, автоматически попадают в разряд изгоев или преступников? Почему стегание друг друга кожаными плетками и омовения "золотым душем" считаются меньшим злом и более приемлемы в обществе? Ведь речь идет не о насилии, речь идет о взаимной добровольной симпатии между подростком и человеком, чуть старшим по возрасту. Ведь если все это основано на обоюдном согласии двух сторон, так в чем проблема? Мы с ним равны, я нисколько не лучше и не умнее его, я просто опытнее в жизни и пытаюсь научить его тому, что знаю сам. А он постепенно привязывается ко мне и тоже начинает любить меня, любить как друга, как человека, с которым ему действительно хорошо… Я никогда ни одному мальчишке не сделал больно или плохо. Я никогда не унижал их, не издевался и не высмеивал их. Чем я хуже отца, который ежедневно избивает своего ребенка, или пьяной матери, выгоняющей сына на улицу, или учительницы в школе, постоянно твердящей о его глупости и неполноценности? Почему их осуждают меньше, чем меня? Почему никто не спрашивает самого мальчишку, с кем ему лучше? Я ненавижу насильников, этих уродов, которые из-за собственной физической неполноценности и психических расстройств пытаются утвердиться с помощью беззащитных детей. Я бы собственными руками удавил их всех. Ладно, сейчас не о моем отношении к этим «людям». Я хочу донести о том, чего не понимают окружающие, называя меня различными словами. Я вообще говорю о том, что любовь - это инстинктивное чувство, и когда она возникает между людьми, независимо от возраста и пола, никто не вправе вмешиваться. Это уже личная жизнь тех самых двух людей. А знаете что, я счастлив, что люблю их... Конец POV Йесона Круги от брошенного камня медленно расходились по зеркальной поверхности озера, тихо тревожа своей рябью отражение плывущих по ослепительно голубому летнему небу облаков. Стояла середина июля, время, когда просто хочется упасть в тени большого дерева на сочную зеленую траву и лежать там, слушая довольное щебетание птиц, шелест листвы над головой и отдаленные звуки где-то проезжающих машин. Мальчишка отряхнул руки, приподнялся с корточек и чуть потянулся всем телом, продолжая считать круги от брошенного им камня. Задравшаяся справа на спине белоснежная майка открыла легкий загар. На вид ему было лет шестнадцать. Коротко стриженый ежик каштановых волос прикрывала ярко оранжевая бейсболка с фирменным знаком компании. Правильные черты загорелого лица были бы слишком красивыми, если бы не маленький шрамик на левой скуле - след от удара пьяного отчима, несколько лет назад попытавшегося поднять руку на младшую сестренку. Но эта неправильность, наоборот, придавала какое-то обаяние мальчишке. Его янтарные глаза с длинными темными ресницами живо наблюдали за уже почти угасшими колебаниями водного зеркала. - Двадцать пять! – радостно крикнул он и вдруг рассмеялся, запрокинув голову и подставляя лицо яркому летнему солнцу. Зажмурившись, он постоял так несколько секунд, счастливо улыбаясь своим мыслям и ощущению того, что впереди еще целых полтора месяца каникул, совершенно беззаботных и радостных, полных новых открытий и впечатлений. За этой сценой, прищурив глаза и пряча едва заметную улыбку в уголках губ, наблюдал молодой человек, сидевший здесь же на поляне в нескольких шагах от озера. На вид ему около двадцати пяти. Его тело было расслаблено: опустив подбородок на поднятое колено, он задумчиво жевал травинку, одной рукой опираясь о землю. Одет он был в легкую светлую футболку и такие же темные джинсы, как у мальчика, поэтому он был похож на увеличенную и повзрослевшую копию того парнишки, что стоял на берегу. Со стороны они казались отцом и сыном или двумя братьями с разницей в возрасте около десяти лет, но они не являлись ни теми, ни другими. Вот уже почти полгода подросток и молодой парень были возлюбленными… Их история началась в один из последних дней холодного ветреного февраля, когда только-только появилась надежда, что зима все же будет не вечной, и не за горами теплые солнечные деньки без тяжелых шуб и ботинок. Элегантный «Мерседес» темно-синего цвета почти бесшумно подъехал к перекрестку и остановился, дожидаясь зеленого сигнала светофора. От компании подростков, стоявших поодаль на тротуаре, отделился один и бегом бросился к машине, на ходу пытаясь намочить тряпку стеклоочистительной жидкостью из сомнительно мутного флакона. Он подбежал к автомобилю и яростно начал водить тряпкой по совершенно чистому боковому стеклу машины, когда оно, вздрогнув, с легким шелестом поползло вниз. На мальчика внимательно смотрели карие глаза незнакомца, который ни слова не говоря, просто разглядывал подбежавшего парня. Так продолжалось несколько секунд, и эта сцена обоюдного молчания могла затянуться до бесконечности. - Спасибо… - первым нарушил молчание молодой человек и совершенно неожиданно улыбнулся, еле заметно, только уголками рта. Это настолько ошеломило мальчишку, ожидавшего привычной брани и прогоняющих выкриков, что он замер с широко раскрытыми глазами и машинально взял протянутую бумажку, даже не посмотрев, что она непривычно зеленого цвета. - Я найду тебя, - незнакомец плавно переключил скорость, и машина послушно тронулась с места. Мальчик остался стоять, растеряно прислушиваясь к гулким ударам отчего-то бешено колотившегося сердца. Разжав руку и увидев, какую купюру дал ему незнакомец, он был ошарашен еще больше - никогда в жизни ему не приходилось держать в руках столько денег. Мальчишка отвел глаза от удаляющегося силуэта машины и медленно пошел назад на тротуар, на ходу пряча деньги в карман и нехотя отвечая на вопросы друзей: - Кюхен, ну, что там? Кто это? Ты его знаешь? Сколько он тебе дал? - Отстаньте, не знаю я его. Так, дал чуть-чуть. Уже дома, лежа на жестком старом диване и слушая храп вечно пьяного отчима, Кюхен снова и снова перебирал в уме подробности этой встречи. Он вспоминал глаза незнакомца, их какую-то притягательную теплую силу, его улыбку, смутные очертания лица и никак не мог понять, что произошло, почему все это так взволновало его. Он ворочался, пытался заснуть, а потом, перевернувшись на спину и заложив руки за голову, стал смотреть в темный потолок, вглядываясь в причудливые ночные тени. И все же сон незаметно подкрался к его глазам, но перед этим, буквально в последние мгновенья засыпающего сознания, мальчишка вдруг совершенно отчетливо понял, почему эта встреча так потрясла его: никто, нигде и никогда не смотрел на него так, как смотрел этот незнакомец. За все свои почти шестнадцать лет ему ни разу не приходилось ловить на себе такого взгляда. Именно это и было причиной его растерянности. Тот незнакомец смотрел на него с настоящей, неподдельной добротой…